Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах - Кеннет Грэм

легонько упрекал Хозяина; но без горечи и злобы, просто напоминая ему, что он близко и ждёт его. Голос был отчётлив, призыв не оставлял сомнений. Крот должен его немедленно послушаться и пойти.

– Рэтти! – позвал он, приходя в весёлое возбуждение. – Обожди! Вернись! Ты мне нужен! Скорее!

– Не отставай, Крот, – бодро отозвался дядюшка Рэт, продолжая шагать.

– Ну пожалуйста, постой, Рэтти! – молил бедняжка Крот в сердечной тоске. – Ты не понимаешь, тут мой дом, мой старый дом! Я его унюхал, он тут близко, совсем близко! Я должен к нему пойти, я должен, должен! Ну пойди же сюда, Рэтти, ну постой же!

Дядюшка Рэт был к этому времени уже довольно далеко, настолько далеко, что не расслышал звенящую, молящую нотку в голосе друга. Он даже не мог ясно расслышать, о чём говорил Крот. И к тому же его беспокоила погода, потому что он тоже улавливал в воздухе запах – запах надвигающегося снегопада.

– Крот, мы не должны медлить, честное слово! – крикнул он, оборачиваясь. – Мы вернёмся сюда завтра за тем, что ты там нашёл. Но нам нельзя останавливаться сейчас, уже поздно, и снег опять вот-вот повалит, и я не очень хорошо знаю дорогу, и надо, чтобы ты тоже принюхался, ну будь умником, иди, иди сюда скорее!

И дядюшка Рэт двинулся дальше, даже не дожидаясь ответа.

А бедный Крот стоял один на дороге, и сердце его разрывалось, и печальный всхлип копился, копился где-то у него в глубине, чтобы вот-вот вырваться наружу. Но преданность другу выдержала даже и такое испытание. Кроту ни на секунду не приходило в голову оставить дядюшку Рэта одного. А тем временем дуновения, исходившие от его старого дома, шептали, молили, заклинали и под конец уже стали настойчиво требовать. Он не мог позволить себе дольше находиться в их заколдованном кругу. Он рванулся вперёд, при этом в сердце что-то оборвалось, пригнулся к земле и послушно пошёл по следам дядюшки Рэта, а слабые, тонюсенькие запахи, всё ещё касающиеся его удаляющегося носа, упрекали за новую дружбу и бессердечную забывчивость.

Сделав усилие, он догнал ничего не подозревающего дядюшку Рэта, который тут же начал весело болтать о том, что они будут делать, когда вернутся домой, – и как славно растопят камин в гостиной, и какой ужин он собирался приготовить, – нисколько не замечая молчания и подавленности своего друга. Но наконец, когда они отошли уже довольно далеко и проходили мимо пеньков в небольшой рощице, которые окаймляли дорогу, он остановился и сказал:

– Послушай, Крот, дружище, у тебя смертельно усталый вид, и разговора в тебе уже никакого не осталось, и ноги ты волочишь, точно они у тебя налиты свинцом. Давай минуточку посидим, передохнём. Снег пока ещё не начинается, да и большую часть пути мы уже прошли.

С покорностью отчаяния Крот опустился на пенёк, стараясь овладеть собой, потому что чувствовал, что вот сейчас, сейчас оно вырвется наружу. Всхлип, с которым он так долго боролся, отказался признать себя побеждённым. Наверх и всё наверх пробивал он себе путь к воздуху, а ему вдогонку другой всхлип, и ещё один, друг за другом, сильные и напористые, пока Крот наконец не сдался и не зарыдал откровенно и беспомощно, потому что он понял: поздно, и то, что едва ли можно назвать найденным, теперь наверняка окончательно потеряно.

Рэт, потрясённый и огорчённый таким сильным приступом горя, какое-то время не решался заговорить. Но вот он произнёс очень спокойно и сочувственно:

– Что с тобой, дружочек? Что могло произойти? Скажи-ка, в чём дело, и давай подумаем, чем можно помочь.

Кроту было трудно просунуть хоть словечко между частыми всхлипами, которые следовали один за другим, душили его и не давали говорить.

– Я знаю… это… это маленький тёмный домишко, – прорыдал он отрывисто, – не то что твоя удобная квартира… или прекрасный Тоуд-Холл, или огромный дом Барсука… но он был моим домом… и я его любил… а потом ушёл и забросил его… и вдруг я почувствовал его… там, на дороге… я тебя звал, а ты даже и слушать не хотел… и мне вдруг сразу всё вспомнилось… и мне нужно было с ним повидаться, о господи, господи, а ты даже не обернулся, Рэтти, и мне пришлось уйти, хотя я всё время слышал его запах, и мне казалось, что моё сердце разорвётся. Мы могли бы просто зайти и взглянуть на него, Рэтти, только взглянуть, он же был рядом, а ты не хотел обернуться, Рэтти, не хотел обернуться! О господи, господи!

Воспоминание принесло с собой новый взрыв горя, и всхлипы опять овладели им и не давали говорить.

Дядюшка Рэт глядел прямо перед собой, ничего не отвечая и только ласково похлопывая Крота по плечу. Через некоторое время он мрачно произнёс:

– Теперь я всё понимаю! Какой же я оказался свиньёй! Настоящая свинья! Свинья, и больше ничего!

Он подождал, пока буря рыданий несколько поутихла, всхлипы стали ритмичнее, потом он ещё подождал, пока Крот стал чаще шмыгать носом, чем всхлипывать, тогда он встал с пенька и заметил спокойным голосом:

– Ну, теперь уже нам точно надо идти, старина!

И двинулся по дороге назад, по трудному пути, который они уже было преодолели.

– Куда ты (всхлип) идёшь (всхлип), Рэтти?

– Мы найдём твой маленький домик, дружище, – ответил он ласково. – Поднимайся, пошли, нам ещё придётся его поискать, и тут без твоего носа не обойдёшься.

– О, вернись, не ходи, пожалуйста, Рэтти! – закричал Крот, вставая и устремляясь следом. – Бесполезно, я тебе говорю. Чересчур поздно и чересчур темно, и отсюда чересчур далеко, и снег пошёл! И… я не собирался тебе всего рассказывать, всё получилось ненарочно, случайно! И подумай о реке и твоём ужине!

– Да провались она, река, вместе с ужином! – горячо откликнулся дядюшка Рэт. – Я тебе уже сказал, я отыщу твой домик, даже если мне придётся проискать его всю ночь. Так что бодрись, старина, хватай меня под руку, и мы очень скоро туда доберёмся.

Всё ещё шмыгая носом, умоляя и внутренне сопротивляясь, Крот нехотя позволил повлечь себя назад по дороге, но понемногу окончательно покорился непреклонному своему приятелю, который весёлыми анекдотами и рассказами пытался поднять его настроение, чтобы обоим дорога показалась короче.

Когда наконец дядюшка Рэт почувствовал, что они приближаются к тому месту на дороге, где Крот его впервые окликнул, он сказал:

– Ладно, хватит болтать. Теперь – за дело. Пусти в ход свой нос и сосредоточься, пожалуйста.

Небольшой кусочек пути они прошли в молчании, как вдруг дядюшка Рэт ощутил рукой, просунутой под