«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

малейших дыр и даже зазоров. Вера это называла озарением, возникающим на основе множества фактов и результатов осмысления. Ее ехидный сынок Ярослав сравнивал это с фурункулом, который воспаляется, набухает, болит, а потом прорывается, и вот вам чувство радостного облегчения.

– Я думаю, Женя, на эту роль больше всего подходит Дмитрий Лиханов. Именно он!

– Как знакомец Лепешкина со студенческой поры?

– И – да, и не только. Гонтарев, конечно, не знал о моратории на использование денег в течение трех лет. Но он довольно быстро понял, что без Хвостова Буров не может в принципе дотянуться до припрятанных денег. А еще раньше, увидев через скрытую камеру, как Буров закладывает деньги в металлический ящик с кодовым замком, вспомнил историю девяносто восьмого года и сообразил: если ошибиться с кодом, в этом ящике все к черту сгорит. Значит – что? Надо узнать код! И дождаться освобождения Хвостова. Уверена, Гонтарев выяснил, что бывший начальник колонии поставил крест на освобождении Хвостова по УДО. Так что времени на подготовку своей операции по возврату денег у него было предостаточно.

– Но он почему-то не вышел на самого Бурова. По крайней мере, на это нет никаких данных.

– Он попытался выйти. Но не напрямую. Потому что напрямую – это как? Уговаривать – смешно. Угрожать – опасно. Буров возьмет и под нажимом назовет только одну неверную цифру, и – все. Я думаю, Гонтареву надо было найти человека, который сможет войти к Бурову в доверие. Возможно, уже как-то пытались, но без толку. Буров живет букой, осторожен… Даже в своей мастерской общается исключительно по работе. А вот с кем близкое знакомство водит, так это с соседкой. Значит, единственный шанс – тоже стать соседом.

– А тут, значит, квартира Лепешкина, в которой он не живет. И которую можно попытаться купить… Причем заселить туда своего человека… Но артист-то с какой стати?

– Я не знаю, как и зачем появился Лиханов. Может, именно потому, что он был когда-то хорошо знаком с Лепешкиным. Не в этом суть. Лиханов появляется в квартире именно тогда, когда умирает Буров. Стечение обстоятельств, да. Но только Лиханов знал, что перед смертью Буров общался с Лепешкиным. Больше никто, соседка узнала позже. А вечером на прощальном банкете он уже видит Лепешкина с портфелем. И с этим портфелем тот не расстается. Дальше. Кого Лепешкин мог спокойно запустить к себе в дом, да еще и кофе угощать? Того, кого прекрасно знал и не опасался. Старого приятеля Лиханова. Кто мог напрямую договориться с Лепешкиным о встрече? Очевиднее всего, тот, кто был на репетиции. Лиханов был. Лепешкин буквально выпроводил непрошеную гостью Калинкину около десяти вечера. А когда закончился спектакль, в котором играл Лиханов? Где-то в половине десятого. То есть, я думаю, именно Лиханов был человеком, который работал на Гонтарева, он усыпил Лепешкина и впустил в квартиру Шишкова.

– А почему ты не думаешь, что убил Лепешкина как раз Лиханов? – спросил полковник. – Ударить по голове подвернувшейся под руку вазой… это как-то очень по-дилетантски, очень эмоционально… Я бы даже сказал, похоже на реакцию с перепуга. Вполне увязывается с артистом.

– А потом этот перепуганный артист вдруг умудряется так тщательно подчистить все следы?

– Ну, он все-таки в детективных сериалах снимался…

– Ага, – фыркнула Вера, – в течение нескольких минут и в роли трупов.

– Согласен, в квартире был Шишков. Но могло быть так: Шишков стал рыться в портфеле, а Лепешкин вдруг зашевелился, вроде как просыпаясь, и перепугавшийся Лиханов треснул драматурга по голове. После чего уже Шишков начал затирать следы. Но… – Мирошниченко покачал головой. – Все это исключительно умозаключения. Могло быть так… могло быть эдак… Артист может быть убийцей, может быть сообщником и свидетелем, а может вообще оказаться ни при чем. У нас есть только одно четкое понимание: никто, кроме Лиханова, не знал, что в последние минуты жизни Буров общался с Лепешкиным. И есть только одно четкое доказательство: лист с кодом, который обнаружили у Шишкова. Поэтому ищи. В конце концов, ты у нас оригиналка, так что подумай над каким-то оригинальным вариантом.

– Я подумаю, – пообещала Вера. – Тем более, есть кое-какие соображения…

Глава 31

С утра у Димы Лиханова было отвратительное настроение. Впрочем, отвратительным оно стало еще вчера вечером, когда узнал: роль, которая была ему обещана практически наверняка, уплыла другому артисту.

А ведь какая роль! Да, не главная, но и не, как прежде, эпизод, а второго плана. И не детектив, где Диминого персонажа непременно убивали, причем довольно быстро, а серьезная мелодрама, где Димин герой благополучно проживает все четыре серии. Причем проживать предстояло не где-нибудь «на кабеле», а на одном из главных федеральных телеканалов.

Разве Дима не знает, что в театре его прозвали «живой труп»? Прекрасно знает. Только вот никого больше в театре не снимают в кино, а достоверно изображать труп – совсем не простое дело: изволь соблюдать абсолютную неподвижность, соответствующее выражение лица и дыши так, чтобы все поверили, будто ты совсем не дышишь. В последнем (или, из суеверия, в крайнем) фильме Диме пришлось лежать на столе патологоанатома аж девять дублей. И не потому, что сам мертвец был неубедителен, а потому, что патологоанатом не устраивал режиссера. Причем оплата Диминого труда была существенно ниже, чем у артиста, который запарывал дубль за дублем.

Да, он очень рассчитывал на эту новую роль. Три пробы прошли весьма успешно, а пару недель назад Дима разговаривал с Олесей, ассистентом режиссера, и она заверила: и режиссер, и продюсер однозначно склоняются в его пользу. В общем, все складывалось удачно – даже то, что фильм собирались запустить в производство в апреле следующего года. Лиханов успел бы по полной отыграть в спектакле «Дочь Ивана Грозного», Дудник с Волынцевым сняли бы к тому времени основные сливки, и Дима смог бы уже выстраивать свой театрально-киношный график нужным для себя образом. А если нет…

Черт побери! Может, именно тогда наступил бы тот момент, когда он все бросит и укатит в Москву. Потому что кинематограф есть только в столице, и пробиваться нужно только там – постоянно участвуя в пробах, прокладывая нужные дорожки, обрастая ценными связями.

Вот Кирилл Лепешкин рискнул десять лет назад, а он ведь был не артистом – театральным критиком, который смог стать модным драматургом. А Дима Лиханов, с его талантом, обаянием и внешностью, застрял пусть в хорошем, но все же провинциальном театре, довольствуясь редкими эпизодами в третьеразрядных сериалах. А все почему? Потому что… да, он