Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

был во сне. Тело было таким легким, но руки Тан Цзэмина, поддержавшие его, доказали – все это явь.

Праздничный пирог в честь дня рождения Лю Синя так и остался в главном зале, растоптанный тяжелыми черными сапогами с серебристой вышивкой по бокам.

Глава 69

Глоток чая

Три дня спустя.

Тихий стук в дверь заставил Чоу Лицзы отодвинуть чайную чашу. Стук повторился еще два раза, прежде чем он с тяжелым вздохом поднялся и медленно пошел открывать. Тан Цзэмин, стоящий на пороге с опущенной головой, выглядел бледным и измученным. Его покрасневшие глаза шарили по зеленому подолу халата Чоу Лицзы несколько долгих секунд, прежде чем он хрипло спросил:

– Можно войти?

Чоу Лицзы вскинул бровь и улыбнулся:

– Это ведь не мой дом. – Затем, выдержав паузу, все же открыл двери шире и выдохнул: – Но Вэнь-гэ всегда рад тебе, поэтому проходи.

Тан Цзэмин коротко кивнул и переступил порог. Чоу Лицзы отвернулся и медленно побрел к софе. Удобно устроившись меж ярких подушек, он вновь взял чашу чая. Тан Цзэмину, топтавшемуся где-то за спиной, он сесть не предложил. Проведя рукой по мягкой парче, Чоу Лицзы улыбнулся. Сяо Вэнь не солгал – он действительно сшил несколько ярких подушек, приятных на ощупь.

Сделав глоток ароматного чая, Чоу Лицзы с ленцой спросил:

– Зачем пришел?

Губы Тан Цзэмина дрогнули, когда он вышел из-за спины парня. Моргнув покрасневшими глазами, он потер ушибленную скулу, на которой виднелся кровоподтек, и сказал:

– Мой ифу, он…

Глаза Тан Цзэмина подернулись влажной пеленой. Чуть отвернувшись и тяжело сглотнув, он хотел было продолжить, но Чоу Лицзы прервал его:

– Твой ифу напал на меня. Если ты пришел извиниться за него, то трехдневная задержка к этому не располагает, ты так не думаешь?

Тан Цзэмин опустил голову и судорожно вздохнул:

– Мне кажется… он сошел с ума.

Чоу Лицзы медленно повернулся к нему и хмыкнул:

– Сяо Вэнь сказал то же самое.

– В тот день я хотел узнать у него, что случилось. Я все расспрашивал его, а он молчал всю дорогу. А когда мы вернулись домой… – Тан Цзэмин закашлялся и прикрыл рот дрожащей ладонью.

Чоу Лицзы поджал губы и с раздраженным вздохом нащупал вторую чашу, чтобы налить в нее теплый чай. Он не предлагал ее, однако мальчишка сам подхватил чашу и, тут же осушив, утерся рукавом. Подняв влажные глаза к потолку, Тан Цзэмин продолжил:

– Ифу словно взбесился. Едва переступив порог, он принялся крушить весь дом. Я попытался успокоить его, но он ударил меня. – Зажмурившись, Тан Цзэмин потер синяк на скуле. Вспомнив злые глаза Лю Синя и суровое выражение его лица, он содрогнулся всем телом.

Чоу Лицзы некоторое время молчал, постукивая ногтем по чаше. Затем выдохнул и взмахом руки пригласил мальчишку сесть напротив. Сяо Вэнь еще затемно скрылся в своей мастерской, из которой редко вылезал в эти три дня, занимаясь каким-то снадобьем от сыпи для одного из городских купцов. Лекарство было вонючим и едким, но простым в приготовлении, поэтому, отказавшись от помощи Чоу Лицзы, он занялся им сам. А сегодня ночью, когда купцу стало хуже, он вломился к лекарю и потребовал немедленного лечения. Все утро Чоу Лицзы слушал стенания за дверью. Решив, что Тан Цзэмин вполне может скрасить скучное ожидание, Чоу Лицзы вновь наполнил его чашу и отпил из своей.

– Твой ифу обезумел. Так сказал Вэнь-гэ, и я с ним полностью согласен.

Тан Цзэмин сидел на коленях за низеньким столиком. Услышав это, он сжал в кулаках халат и моргнул, позволяя слезе скатиться по синяку на скуле.

– В горах Сюэ он…

– Да, я знаю, но это не отменяет того, что он чокнулся. И тем более это не оправдывает его нападений на других людей. – Медленно вдохнув аромат чая, Чоу Лицзы продолжил: – Ты знаешь, что он сделал со мной?

Тан Цзэмин отрицательно покачал головой, но тут же исправился:

– Нет, он не сказал. Он заперся у себя в комнате со своими книгами и выходит, только чтобы взять новую бутыль вина.

Чоу Лицзы скрыл улыбку за новым глотком и выдохнул:

– Он избил меня за то, что я якобы пытался отравить Вэнь-гэ. А еще твой ифу следил за мной. Он сказал, что у меня есть золото и я скрываю свое положение.

Тан Цзэмин тут же вскинулся, поднимая на него растерянные влажные глаза:

– Он не следил! Это я рассказал ему о золоте!

Чоу Лицзы непонимающе нахмурился, побуждая его продолжить:

– На Цинмин я видел… вас в храме и счел это подозрительным, поэтому и поделился с ифу. Но тогда он только отмахнулся, словно не обратил на это внимания, и я подумал… что он оставил это дело. Я не знал, что ифу что-то замышляет. Он никогда мне ни о чем не рассказывает и…

Чоу Лицзы поднял раскрытую ладонь, останавливая прерывистую речь мальчика. Тан Цзэмин тут же опустил голову и выполз из-за стола, склоняясь в поклоне с вытянутыми перед собой руками. Подавив всхлип, он произнес дрогнувшим голосом:

– Старший брат, прости меня и моего ифу. Я не хотел, чтобы так вышло.

Чоу Лицзы моргнул пару раз и растерянно кашлянул:

– Зачем ты извиняешься передо мной?

– Я просто не хочу, чтобы вы начали ему мстить или что-то вроде этого…

Чоу Лицзы тихо цыкнул, слыша сбивчивое бормотание. Махнув рукой, он сказал:

– Извинишься перед Вэнь-гэ. Мне это ни к чему.

Тан Цзэмин закашлялся и приподнялся, усаживаясь на колени. Подрагивающими пальцами он снова притянул к себе полную чашу чая и жадно осушил до дна. По его бледному лицу и потрескавшимся губам было видно, что ему хочется еще, но он не посмел просить о большем и лишь опустил голову. Чоу Лицзы нахмурился и в порыве внезапной жалости спросил:

– Сколько ты не ел?

Тан Цзэмин нахмурился, словно вспоминая, и ответил:

– С того самого дня, кажется.

Чоу Лицзы сочувственно поцыкал, налил еще чаю и пододвинул к мальчику блюдо с рисовым печеньем и песочные пирожные со сладкой бобовой начинкой. Тан Цзэмин тут же подхватил снедь и принялся жадно жевать, запивая чаем. Стараясь не издавать ни звука, он быстро проглатывал печенье и подавлял тихие всхлипы.

Помолчав немного, Чоу Лицзы задумчиво сказал, подперев голову пальцами:

– Ты не виноват в проступках своего ифу, тебе незачем так корить себя.

Тан Цзэмин замешкался и произнес:

– Он все, что