Мы все не из картона - Мария Евсеева

class="p1">– Ступай домой, Лисичка, – смотрит мне прямо в глаза Санта, а потом поспешно устремляется к своему жилищу и сразу же запирает за собой дверь.

А я всё стою как стояла и продолжаю улыбаться. Как будто чувствую, что сегодня за мной в Центр придёт мама.

Глава 6

Я постоянно ломаю голову и думаю, что же такое счастье, какое оно для меня? Наверное, оно для каждого из нас разное, своё собственное. У кого-то большое и надёжное, у кого-то сладкое, в вафельном стаканчике. А у другого, может быть, яркое и искрящееся, как взрывы фейерверка.

Я не знаю, какое оно у меня, но, когда я его чувствую, внутри становится тепло-тепло, почти жарко. Даже если дома остывшие батареи. Даже если мы с мамой едим холодные слипшиеся макароны. Даже если за окном первый лёгкий мороз, а я без штанов и без шапки, как сегодня. Ведь шапку я отдала Джульбабосу, а колготки надела грязные. Но когда пришла в школу, застирала и повесила на батарею в туалете ещё до начала первого урока, чтобы Мухин больше не называл меня заразной дебилкой.

Смотрю на доску, переписываю в свою тетрадь всё то, что изобразила наша учительница, Анна Максимовна, и чувствую себя абсолютно счастливой. Тем более что сегодня к нам в Центр наконец-то должен прийти Пашка.

– Лиза! Лиза Вертеньева! – окликает меня учительница после уроков. – Задержись, пожалуйста, на минутку.

И я, прикрыв голые колени рюкзаком, бреду к её столу. Потому что заранее знаю, что она мне скажет. Точнее, спросит. Поэтому прячу глаза и, чтобы не было скучно, рассматриваю чёрные чёрточки на линолеуме. Они повсюду, и я перескакиваю с одной на другую: с большой – на маленькую, с крохотной – на огромную.

– Лиза, скажи… – аккуратно заглядывает мне в лицо Анна Максимовна, и я невольно скукоживаюсь. Сейчас спросит, сейчас… и вот: – А ты сегодня где ночевала?

Наверно, она уже увидела.

Теперь мне незачем прятать ноги.

Но как она не понимает, что это всё пустое?

Что мне без разницы!

Мне совсем не холодно.

Я счастлива!

– Дома.

Кивает с кислым выражением лица, как будто мне очень срочно посочувствовать нужно.

Зря она это всё.

Дома мне было хорошо и спокойно.

– Октябрь на улице… – качает головой. – Лиза! Ты же взрослая девочка!

Вы тоже взрослая, Анна Максимовна!

Зачем вам в стотысячный раз объяснять, что будильника у мамы нет и я, как всегда, проспала. Потом опаздывала, и, как назло, штаны куда-то запропастились… а остальные мои вещи остались в Центре. Неужели вы сами этого не понимаете?

– Мои колготки на батарее, – выдавливаю из себя я.

– А что они там делают?

– Я их застирала, – поднимаю на неё глаза, но сразу же отвожу в сторону.

– Ты… ты описалась? – произносит учительница так, как будто я и в самом деле дебилка.

И приспускает очки, рассматривая меня ещё внимательнее.

– Нет! – вскрикиваю я и собираюсь бежать. Мне так стыдно! Стыдно, хоть я этого и не делала!

Но Анна Максимовна успевает схватить меня за руку:

– Ладно, хорошо. Неважно, что там с твоими колготками. Тебя сегодня кто заберёт?

Ведь теперь меня обязательно кто-то должен забирать. Она же увидела меня с Сантой, и ей это не понравилось! И, конечно же, сообщила в Центр. Там мне долго объясняли, что с такими, как Санта, не стоит общаться. Но я всё же не поняла почему – только потому, что он одинок и у него никого нет? Потому что у него совсем-совсем нет денег? Глупость какая-то несусветная! Это с ними со всеми не стоит общаться!

Не стоит…

Но я всё-таки отвечаю:

– Алёна. То есть… Алёна Вячеславовна.

– Алёна Вячеславовна – это прекрасно.

А мама?

Мама – разве не прекрасно?

Для них. Для них, для всех! Для всех, кто страшнее могилы!

Нет, не прекрасно…

Алёна, конечно, тоже хорошая: она добрая, смешная, молодая совсем и очень красивая. У неё даже есть жених, и это не Стасин брат Арчибальд, а высокий смешной студент техникума. И зовут его так же, как моего Пашку. Удачное совпадение, не правда ли? Но разве Алёна хоть на столечко, хоть на чуточку, хоть на граммуличку может быть лучше мамы? Может?

К тому же она просто воспитательница в нашем Центре…

Глава 7

– Не пойду! Не пойду! – Я изо всех сил упираюсь ладонями в стенку рядом с дверью. – Я не хочу туда! Не хочу!

Но Алёне удаётся выпихнуть меня наружу.

– Лизочка, солнышко, ты должна. Ты обязана ходить в школу! Иначе тебе придётся всю жизнь мести асфальт или мыть туалеты.

– Ну и что! Ну и что! – почти плачу я. – Не вижу в этом ничего плохого! Тётя Люба же моет! А сторож дядя Коля метёт!

– Ты не представляешь, как им тяжело.

– А вы не представляете, как мне тяжело! – скулю я, потому что внутри меня всё скулит. Завывает, будто ветер в коридорных щелях. Даже сердце сжалось и поскрипывает.

Ах, если бы тут был Пашка! Он бы меня понял. Он бы встал на мою сторону. Но его нет, он с мамой, а я здесь. И меня никто не понимает.

Ещё и голос воспитательницы младшей группы гремит за спиной:

– Чего ты с ней церемонишься? Схватила за руку и повела!

И Алёна берёт меня за руку.

– Я не хочу! Я хочу домой, – всхлипываю я. – К маме!

И на мгновение воцаряется жуткая тишина, как будто все умерли. Как будто всех поглотила могила.

– Ты разве не знаешь, где сейчас твоя мама?

И я вспоминаю, как вчера её увозила скорая. И как инспектор Прибытко опять давал бабе Нюре какие-то бумаги, а потом вёл меня за руку в Центр, где все охали и вздыхали, потому что за несколько часов до этого мама «трезвая, как стёклышко» забрала меня домой – они сами нас отпустили.

Я мысленно съёживаюсь и вспоминаю, какая рука у инспектора Прибытко – холодная и тяжёлая, как камень. Да и лицо у него не лучше – такое же серое и в выбоинах. А у Алёны и рука нежная, тёплая, и лицо красивое – светлое, чистое, с бордовыми накрашенными губами.

Я вздыхаю и послушно волокусь за Алёной…

– Ну, что у тебя там случилось? Почему ты сначала не хотела идти в школу? – спрашивает Алёна, когда мы остаёмся одни.

Сонечка давным-давно