Жаворонок - Энтони Макгоуэн

— Не заблудимся. Смотри, тропа идёт вокруг холма. Мы поднимаемся, потом спускаемся — и снова оказываемся на тропе. А с вершины нам уже будет видно деревню.

— Ладно, — согласился Кенни. — Но только давай быстрее. Я до смерти замёрз.

Чтобы двинуться к вершине, надо было перелезть через изгородь. Это была такая стенка, сделанная из ничем не скреплённых камней, просто сваленных один на другой. Я сказал «сваленных», но на самом деле камни были очень ловко, без зазоров, подогнаны один к одному.

— Смотри, Кенни, — сказал я. — Прямо каменный пазл.

Но Кенни был не в настроении любоваться шедевром каменщиков.

Перелезть через изгородь было довольно легко, заминка вышла только с Тиной. Забравшись наверх, я принял её от Кенни. Потом я спрыгнул на другую сторону, но Тина, вместо того чтобы прыгнуть за мной, начала нервно расхаживать по каменной стенке.

— Ты, гляжу, уже старовата для таких развлечений, — сказал я, снял её с изгороди и опустил на снег, которого здесь намело больше, чем со стороны тропы.

Кенни перелез изгородь вслед за мной, но, прыгая вниз, уронил с её верхушки один камень. Он всегда был слегка неуклюжим.

— Пусть лежит, — сказал я, когда Кенни нагнулся поднять упавший камень.

Он неодобрительно на меня посмотрел:

— Надо починить. А то нечестно.

Кенни с глухим стуком уложил камень на место, потом, подумав, поправил, чтобы всё выглядело как раньше.

— Ты так весь день провозишься, — сказал я.

И тут меня накрыло воспоминание из нашего с Кенни детства, из той поры, когда ему было пять, а мне четыре или около того. Мама тогда ещё жила с нами, и наша жизнь ещё не пошла наперекосяк. У нас были деревянные кубики и маленькая деревянная тележка с красными пластмассовыми колёсами, чтобы их возить. Кенни обожал с ними играть и часами напролёт строил из них башни. Он хотел, чтобы башня получилась высокая и тонкая, по одному кубику на этаж. Строил он свои башни на ковре, поэтому они очень скоро падали. А я был ещё слишком мал и не понимал, что Кенни не такой, как все дети. Я советовал ему делать башню потолще, класть по четыре кубика в ряд, но ему моя идея не нравилась.

— Я хочу, чтобы получилась высокая! — кричал он. — Очень, очень, очень высокая.

Но башня падала и падала, и с каждым разом Кенни всё сильнее расстраивался. Ему хотелось всё сделать самому, но в итоге приходилось просить помощи у меня. Я выбирал ровное место на кухонном полу или на кафельных плитках возле газового камина в гостиной, и мы начинали по очереди класть кубик на кубик. Если Кенни клал свои кубики неровно, я их поправлял, чтобы башня не упала.

Когда кубиков больше не оставалось, Кенни ложился на пол рядом с башней и смотрел на неё снизу вверх. О чём он при этом думал, я не знаю. Может, представлял, как он сам в виде крошечного человечка взбирается по кубикам на самую верхушку и оттуда обозревает весь мир. Полежав так немного, Кенни толкал башню рукой. Кубики летели прямо на него, и это его очень веселило. Ведь в самом деле, для чего ещё строить башню, если не для того, чтобы её разрушить? Главное — самому выбрать для этого время.

6

Напрямик по склону идти было намного труднее, чем по тропе. Ноги тонули в снегу, а под снегом была трава и замёрзшая твёрдыми колдобинами грязь. Из-за них я то и дело спотыкался и несколько раз чуть не подвернул ногу. Вдобавок через несколько минут ещё сильнее, поднимая снежные вихри, задул ветер. Снег закружил так, что было непонятно, то ли он летит с неба, то ли взлетает с земли.

Я посмотрел вперёд. До вершины холма оставалось немного. Над ней была всё та же серая пустыня неба. А сразу за вершиной наверняка плавно спускались к деревне поля.

Кенни ковылял по снегу позади меня.

— Всё в порядке, Кенни, — сказал или, скорее, прокричал я. — Мы почти пришли.

Кенни улыбнулся мне и пошёл быстрее, волоча за собой на поводке Тину. Через пять минут мы вышли на вершину холма.

Но только это была не вершина.

Это была такая складка, за которой начинался короткий, в несколько метров, спуск, а дальше склон снова уходил вверх.

У меня замерло сердце. Но я не подал виду, потому что нельзя было расстраивать Кенни.

— Извини, Кенни, — сказал я как можно бодрее. — Ложная тревога. Вершина — вон она. За ней будет всё время вниз. Придём в деревню, выпьем чаю с тортом.

— И с сосиской в тесте, — сказал Кенни.

— И с картошкой фри! — подхватил я.

Мы бегом бросились вниз по короткому спуску, чтобы потом с разгону преодолеть подъём. Тина, обрадовавшись забегу, с лаем поспешила за нами. Запала нам хватило ненадолго, и скоро мы снова плелись, склонив головы. Но увернуться от встречного ветра нам было намного труднее, чем киношному герою — от неловкого удара пьяного негодяя.

— Расскажи, что ещё мы будем есть, — попросил Кенни на полпути к настоящей вершине.

— А что мы уже придумали?

— Чай, торт, сосиски в тесте и картошку фри.

— Чего ещё тебе хочется? — спросил я.

Подумав несколько секунд, Кенни сказал:

— Хочу побольше картошки.

— Хорошо, будет тебе побольше картошки. Ещё что?

— Ещё одну сосиску в тесте.

— Без проблем.

— И ещё кусок торта.

— Такого же, как первый, или другого?

— А какой был первый? — спросил Кенни.

— Шоколадный. Посыпанный шоколадным драже.

— Понятно, — сказал Кенни. — Тогда второй кусок торта тоже хочу шоколадный. И драже с обоих твоих кусков, ладно?

— Разбежался.

— Ну ты что, как этот.

— Слушай, давай так: ты забираешь драже с моего второго куска, а те, которые на первом, оставляешь мне. Идёт?

Кенни обдумал моё предложение, взвесил все за и против и наконец кивнул с таким видом, будто отдавал мне последнее:

— Идёт.

Он протянул ладонь, и мы скрепили договор рукопожатием.

7

Приблизительно в это время я обратил внимание, что сплошная серая пелена поменяла оттенок. Сначала я решил, будто это ещё сильнее сгустились тучи, но потом сообразил, что дело шло к вечеру. Невидимое за облаками солнце клонилось к закату.

Кенни еле-еле волочил ноги, двигаясь медленнее, чем трёхногий ленивец в патоке.

— Шевелись, Кенни, — сказал я. — Мы же не хотим, чтобы нас тут застала ночь, когда выходит