Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин

28 июля объединенный англо-французский флот и транспорты с войсками бросили якорь в бухте Шэлюйтян, в 17 километрах от Бэйцана, а 1 августа началась высадка экспедиционной армии. 12 августа союзники начали генеральное наступление в устье Байхэ. Впереди был очередной штурм фортов Даго…

* * *

Когда до Игнатьева дошли сведения, что англичане с французами готовят поход на Пекин, собирая войска и флот в Шанхае, он немедленно вытащил из шкафа свой дорожный кофр.

– Ну вот и пробил мой час! – объявил посол членам миссии и направился прямо в Шанхай.

Намерение русского посла поехать к врагам империи вызвало переполох в Пекине. Су-Шунь объявил, что русский дипломат может ехать только в Россию, а все иные пути ему заказаны.

– Имею соответствующее повеление своего царя и выполню его, чего бы это ни стоило! – дерзко ответил Игнатьев.

Бросать русского посла в застенки император Сянь Фэн не решился, но приставил к нему соглядатаев и усилил караулы у всех городских ворот.

Побег из китайской столицы Игнатьеву пришлось устраивать по всем правилам детективного искусства. 28 мая 1860 года носилки русского посла и несколько повозок посольства отправились к городским воротам, ведущим в сторону Монголии. Дальше начался спектакль. Именно в воротах «неожиданно» сломались оси повозок. Игнатьев поднял скандал и приказал носильщикам нести его обратно. В произошедшей толчее и суматохе, которую специально устроили сотрудники Русской духовной миссии, посол незаметно покинул носилки и бесследно исчез. Пока китайцы искали его следы в Пекине, Игнатьев незамеченным добрался до морского побережья, где его уже ждал клипер «Джигит».

Через несколько дней Игнатьев был уже в Шанхае. При этом он сразу показал, с кем союзники имеют дело. Когда английский фрегат поприветствовал входивший в бухту «Джигит» всего 13-пушечным салютом (посла полагалось приветствовать 17!), он заставил английского командующего принести извинения и выполнить положенное ему по должности количество залпов.

В Шанхае русский посланник познакомился с союзниками. Английскую дипломатию представлял там бывший губернатор Канады лорд Элджин, а французскую – барон Гро. Коллеги встретили русского коллегу настороженно и даже высокомерно, что неудивительно, учитывая разницу в возрасте. Лорду Элджину было тогда пятьдесят лет, а барону Гро – почти семьдесят! Игнатьеву, напомним, было тогда всего 28 лет.

Уже во время первой встречи с ними Игнатьев объявил:

– Господа! Я успешно решил все дипломатические дела в Пекине и теперь намерен стать нейтральным наблюдателем вашей войны с китайцами.

Союзники попали в щекотливое положение. С одной стороны, они прекрасно понимали, что Игнатьев является активным участником Большой Игры, но с другой – его лично знали английская королева и французский император. В конце концов, Игнатьеву разрешили остаться.

После этого началось общение. Лорд Элджин, мечтавший стать вице-королем Индии и считавший себя корифеем Большой Игры, на самом деле оказался высокомерным дилетантом. Уже после первого разговора с ним Игнатьев понял, что переиграет напыщенного лорда по всем позициям. Очень быстро Игнатьеву удалось убедить Элджина, что он присоединяется к экспедиции исключительно в качестве миротворца и добровольного помощника.

Барон Жан-Батист Гро оказался заядлым путешественником и фотографом. Вся предшествующая дипломатическая служба Гро прошла в Латинской Америке, поэтому о Востоке он имел самое отдаленное понятие. Кроме этого, к своим обязанностям Гро относился спустя рукава, ибо был одержим изготовлением… дагерротипов. Наплевав на здоровье, он часами колдовал над контейнерами со ртутью в ожидании образования ртутной амальгамы, а удачными снимками гордился, как генералы гордятся выигранными сражениями.

О, эти дагерротипы, первыми запечатлевшими для потомков мгновения человеческой жизни! Это потом будут щелкать фотоаппаратами, как спусковыми курками, а в то время объективы открывали на долгих двадцать минут! Изготовление каждого дагерротипа было делом дорогим и очень сложным. По этой причине мастера дагерротипии почитались как маги! Именно таким магом был и барон Гро. Нащупав уязвимое место француза, Игнатьев быстро нашел к нему ключ. Не чуждый техническому прогрессу, он немедленно изобразил свою заинтересованность дагерротипами и сразу обрел в лице Гро собеседника, ну, а когда вызвался лично отполировать тонкий лист серебра на медной пластине до зеркального блеска, барон стал его наилучшим другом. Теперь Гро постоянно советовался с Игнатьевым, как ему лучше поступить в том или ином случае, и Игнатьев, разумеется, такие советы давал…

Вскоре коммуникабельный и ловкий Игнатьев наладил отличные отношения и с военным командованием союзников. Преисполненные холодного презрения ко всему остальному человечеству, британцы воспринимали его настоящим джентльменом и равноправным партнером, а французы вскоре начали считали, что русский генерал куда душевнее, чем надменные бриты. Для руководства англо-французской карательной экспедицией Игнатьев оказался и весьма полезным человеком, т. к. был единственным, кто хорошо знал Пекин. К тому же он был полезен и как политический советчик, т. к. только что прибыл из китайской столицы и был в курсе всех тамошних дел.

К середине апреля 1860 года в Печилийском заливе близ китайского порта Таку (что всего в 150 верстах от Пекина) собралась и наша Тихоокеанская эскадра, под флагом капитана 1 ранга Ивана Лихачева, в составе фрегата «Светлана», корвета «Посадник», клиперов «Джигит», «Разбойник» и «Наездник». Вот-вот должны были подойти посланные из Кронштадта корвет «Калевала», клипера «Абрек» и «Гайдамак», а также канонерская лодка «Морж». К Лихачеву за помощью и обратился Игнатьев.

Тот, разумеется, не отказал и любезно предоставил послу для удобства передвижения свой флагманский фрегат «Светлана». Командир «Светланы» капитан 2 ранга Чихачев, в соответствии с флотскими законами гостеприимства, отдал Игнатьеву свой кормовой салон. Игнатьев таким размещением остался доволен.

– Самое приятное, – смеялся он вечером в кают-компании, – что окна всегда с видом на море!

– Вы к нам надолго? – осведомился Чихачев.

– Это вынужденный отпуск, – уклончиво ответил Игнатьев. – Надеюсь, он не будет продолжительным.

Воспользовавшись возможностью, Игнатьев на неделю отправился в Нагасаки, чтобы посмотреть Японию. Политической необходимости в том никакой не было, было лишь любопытство.

* * *

К 10 июля Игнатьев на фрегате «Светлана», в сопровождении корвета «Боярин», клиперов «Джигит» и «Наездник», прибыл в район Печилийского залива, где уже собралась военно-морская армада союзников в двести вымпелов. Затем отряд русских кораблей, следом за эскадрой союзников, подошел к устью реки Байхэ. С борта фрегата «Светлана» граф Игнатьев внимательно наблюдал за штурмом англичанами и французами фортов Даго. Утром 21 августа высаженные на берег войска и артиллерия союзников начали обстреливать левобережный форт. Как и в прошлом году, обороной фортов командовал монгольский князь Сэнгэринчен. Поняв, что вот-вот начнется штурм, он приказал своим артиллеристам вступить в дуэль с противником, а китайские батареи с правого берега реки открыли анфиладный огонь по противнику, нанося большие потери французским войскам и вынудив их развернуть свои орудия против них. В это время на помощь сухопутным войскам пришли английские и французские канонерские лодки, открывшие огонь с моря. Около 7 часов