Трое с маяка, или Булочная на Краю Света - Полина Сутягина

этого… Она все написала жене, вот… – и он протянул листочек желтоватой бумаги с тщательно выписанными буквами, – я все переписал для Вас.

Жаннет, пока еще не очень понимая, о чем речь, приняла бумажку и стала читать, потом снова подняла глаза на мистера Фюшкинса.

– А как Ваши дети?..

– Так в том все и дело! У малыша, наконец, спал жар, и старшеньким вроде полегче. Мы с женой все делаем теперь, как Мари написала, она нам все оставила… Я думаю, у Вас, у нее есть еще? Или мы принесем… Ведь если моим-то помогло, ей тоже должно, так ведь? – он немного потупился, ковыряя в ладонях вязаную шапку, – Томми сказал, что у взрослых тяжелее… Но все же…

– Да, да, конечно! – кивнула Жаннет, снова глядя на листок, – Должно. Спасибо Вам!

– Что Вы! Ведь э-это она…

Когда рыбак ушел, Жаннет живо закончила с тестом, поставила его подходить, прибрала кухоньку, погасила везде свет, зажгла лишь ручной фонарь, и заперла булочную. «Ничего, сегодня уже вряд ли кто придет, а с этим делом медлить не стоит», – решила она и быстрым шагом отправилась через лес, к маяку.

***

Ветер усиливался. Снежинки смерзались в маленькие острые комочки и лупили по лобовому стеклу, будто дрались за место в свете фар. В хорошую сухую погоду Анри проделал бы этот путь всего за каких-то часа четыре, теперь же уже стемнело, а огней портового города все не было видно. Почтальон одной рукой приоткрыл термос и налил себе пока еще горячего чая. Останавливаться было нельзя.

Грузовичок пыхтя пробирался сквозь завалы, словно верблюд, скользя по снежным барханам. Иногда он ворчливо тарахтел и фырчал, путаясь колесами в особо глубоких из них, но, к облегчению водителя, в конце концов, выбирался и пыхтел дальше.

Анри вспомнились слова мистера Вилькинса. Не то чтобы он сам о таком не думал, но предпочитал не озвучивать подобных мыслей даже в голове. Так и сейчас почтальон постарался отогнать их и перевести все внимание на дорогу, которая, правда, с трудом походила на таковую.

Еще Анри подумалось, что уж не так и долго до Рождества, и ему вскоре предстоит отвозить и привозить подарки. Эти мысли вызвали у почтальона улыбку, в такие времена он чувствовал себя папашей Ноэлем, везя в город праздничные посылки от жителей Городка, а также их заказы, а потом возвращался с грузовичком еще более полным, и разносил почту и подарки от дома к дому… Но сейчас дело обстояло иначе, и он пробирался через начинающуюся метель вовсе не за подарками…

***

С момента обморока Мари почти не приходила в себя, она бредила, шептала какие-то слова на незнакомом мистеру Вилькинсу языке, тяжело дышала, словно лежала не в просторной гостиной его дома, а в маленькой пещерке, вход в которую наглухо завалило, и пригодный для дыхания воздух неудержимо кончался. Мистер Вилькинс боялся тревожить ее и не решился даже перенести в спальню, он только менял полотенца на ее лбу, укрывал и пытался поить теплой водой, последнее, впрочем, было почти безуспешным. По этой же причине микстура доктора Спрата стояла почти нетронутой на придиванном столике.

Лицо Мари, всегда такое спокойное, с обворожительной улыбкой и блеском карих глаз, сейчас носило отпечаток страдания, бледное и обрамленное слипшимися от испарины волосами. Учитель опустился на ковер подле изголовья, внимательно вглядываясь в черты больной девушки. Почему-то в этот момент она показалась ему совсем молоденькой, почти ребенком, хотя в ее возрасте миссис Фюшкинс родила уже третьего малыша. Эта юность лица девушки заставляла сердце мистера Вилькинса сжиматься еще сильнее – он не выносил детского страдания. Но дело, конечно же, было скорее в том, в чем он сам себе боялся признаться.

Мистера Вилькинса вряд ли можно было назвать молодым мужчиной, однако и того, что принято за неимением ничего лучшего называть «средним возрастом», подразумевая, что у человека уже подрастают дети, о нем сказать тоже было нельзя. Он был определенно старше Анри, но совсем немного младше мистера Фюшкинса, чей старший сын хоть и был ровесником Томми, но лишь оттого, что в их семье было принято рано обзаводиться собственной.

Родители Мистера Вилькинса давно смирились с холостым положением сына, и не заваливали его письмами с недвусмысленными намеками о желании услышать топот маленьких ножек. Их, скорее, разочаровывало резкое окончание научной карьеры их сына. Да и сам мистер Вилькинс имел достаточно общения с детьми почти всех возрастов, чтобы слишком активно помышлять о собственных. Домашний уют казался ему вопросом, который каждый человек в состоянии решать в индивидуальном порядке. По крайней мере, до недавнего момента… Однако сейчас, наблюдая как на его глазах может угаснуть эта девушка, он вдруг осознал, что уже не первый месяц испытывает к ней нечто большее, чем просто дружескую симпатию. Как тени делают мир выразительнее и объемней, потери и невзгоды подчас заставляют нас заметить свет тех чувств, что укрывались от нашего ока ранее.

Мистер Вилькинс опустил голову на ладони, и зарылся длинными пальцами в свою рыжую и волнистую шевелюру. Он не помнил, сколько просидел так. В сознание его привел звон входного колокольчика. На пороге стояли две девушки: одна – невысокая со слегка мальчишеской прической темных волос, пестрящих цветными прядями, другая – несколько выше и несколько полнее, бледная со светлыми бровями и волосами, уложенными в корзинку из толстой косы. Мисс Спрат была девицей, однако уже не в том возрасте, который считается благоприятным для вступления в брачный союз. Она жила вместе с семьей брата и ассистировала ему во врачебной практике.

Обменявшись приветствиями, все трое вошли в гостиную.

– Я думал, мисс Спрат сменит Вас сегодня, Жаннет, – обратился к девушке мистер Вилькинс, пока сестра доктора подошла осмотреть больную, – Вы же сутки почти не спали.

– Вы тоже, – заметила девушка, – я пришла не с пустыми руками, – и она протянула корзинку с крышкой, которую Мари брала с собой к Фюшкинсам. – Здесь травы и настойки, которыми она лечила детей мистера Фюшкинса, на маяке в ее запасах всего оказалось в достатке.

– Так вот отчего она так любила дальние прогулки по холмам, – отметил мистер Вилькинс, больше себе, нежели собеседнице.

– Вот здесь, – тем временем продолжала Жаннет, показывая листочек, – мистер Фюшкинс написал мне все указания, которые Мари дала его жене. – Я тогда пойду на кухню, поставлю воду?

– Конечно, конечно! – кивнул хозяин дома.

Когда Жаннет удалилась, мистер Вилькинс подошел к мисс Спрат.

– Как она? – спросил он, глядя на Мари.

– Боюсь, что пока без улучшений. Мистер Вилькинс, могу я быть