Отель «Большая Л» - Шурд Кёйпер

– Ну вот! – воскликнул я. – Но я-то теперь тоже хочу выиграть!

– Что ты хочешь выиграть? – спросила она. – Кого?

Ну вот, сестра меня раскусила. Впервые на моей памяти Брик так ласково улыбалась. Акелей слизал с нее тушь, измазав язык до черноты, и они тоже взялись за работу.

Сестры вновь принялись украшать зал, Пел уже забыла о своем горе. Валпют удалился к себе на кухню, а Феликс пообещал позаботиться о выпивке.

– Наши гости надерутся, как никогда в жизни, – заявил он и принялся заваривать чай.

Меня он послал на кухню искать пустые бутылки от спиртного. Я покопался в шкафчиках и много чего нашел.

А на кухне между тем сделалось очень душевно. Все кастрюли Валпюта стояли на огне, а тувалийцы несли в кухню всякие странные штуки. Я и не знал, что некоторые из них съедобны. Они тащили цветы, какие-то побеги, листья, моллюсков, насекомых, водоросли и даже (не знаю, как им это удалось раздобыть) приличное количество птиц и кроликов. Один из ребят гордо продемонстрировал наполовину разложившегося кролика с торчащими из мяса костями и копошащимися среди них червями.

– Вот это да! – обрадовался Валпют.

Он схватил червя и засунул себе в рот. Медленно, с закрытыми глазами, пожевал его и сообщил, что это деликатес. Парень тоже засунул себе в рот червя.

– Для сегодняшних гостей я их, пожалуй, обжарю во фритюре, – сказал Валпют и жестом попросил парня побросать червей в казан.

Тот что-то ответил. Валпют перевел:

– Жалко продукт переводить! – и расхохотался.

Акелей помогал Феликсу в баре. Они заварили десятки литров чая и теперь рисовали этикетки и приклеивали их на бутылки, которые я отыскал. Они понапридумывали классные названия для своего напитка: ром «Целебный», ром «Гранд Эль», ром «Тувалу» и – самое остроумное – ром «Иллюзия». Интересно, поймут ли намек гости? Акелей измельчал молотком перечные зерна, а Феликс бросал их в бутылки и заливал чаем. Хорошенько потрясти, закрутить крышку – и готово!

– Смотри, – сказал Феликс Акелею и показал на батарею бутылок. – «Ром. Еще рома?» Теперь ты.

Акелей повторил:

– Ром. Еще рома?

Идеально. Феликс показал ему большой палец.

К вечеру с приготовлениями было покончено. Сцена, стулья, спиртное и закуски – все было готово к финалу конкурса «Мисс Северное море». Это было третье чудо.

Я взял моток скотча и пошел наверх.

А это не девочка!

Могу тебе рассказать, как я это сделал. Думаю, тебя бы это рассмешило. Я отрезал длинный кусок скотча, середину приклеил себе на член, а концы – к ягодицам. Так он оказался крепко зажат у меня между ног, кончиком назад. Кончик я заклеивать не стал, чтобы можно было мочиться. Правда, для этого нужно было сесть на унитаз. Да, как девчонка. Может, стоя бы тоже получилось, но тогда пришлось бы повернуться к унитазу задом. Пробовать я не стал. Я натянул плавки Брик, и, кажется, ничего подозрительного заметно не было. Сестры тоже остались довольны. Они замазали рану у меня на колене, засунули мне в лифчик шесть розовых рукавичек для мытья и универсальным клеем приклеили чашечки к коже. На случай, если мне, к примеру, придется наклониться. Сверху халат – и готово. Вот как я это сделал. И еще парик твой надел.

После этого я заглянул в зал через просвет в кулисах. Все шло замечательно. Народ валил валом. Я видел, как в зал вошла Изабель – с Ричардом. И с этими своими подругами – как же без них! Подружкой невесты на нашей свадьбе никому из них не бывать, это я обещаю. Для этого у нас есть Пел.

Я увидел Тамар, и того парня – курьера Засухи, и, к своему ужасу, агента «Аякса». Он, конечно, пришел спокойно поговорить о делах. Я хотел было подойти к нему и объяснить, что момент неподходящий, но меня ведь не существовало. Коса не существовало. Зато Брик имелась в двойном экземпляре. Самое неприятное: в зал вошел Гусь. С двумя амбалами. Они встали сзади у одного из раскладных столиков, и Гусь с угрожающим видом поставил на розовую скатерть песочные часы. Гад!

Феликс с сестрами обслуживали бар, а тувалийцы прохаживались у дверей и предлагали входящим приветственные напитки. Выглядели ребята великолепно. Шорты и футболки они успели состирнуть и высушить на ветру, и вдобавок перебросили себе через руку по розовой салфетке. Приветственный напиток предлагался бесплатно. Хотя дорогим его не назовешь: крапивный чай с самым дешевым ромом в истории человечества.

– Ром. Еще рома? – осведомлялись ребята у входящих.

И все соглашались. Трюк сработал! Некоторые гости уже слегка опьянели. Да здравствует ром «Иллюзия»!

На закуску подавались черви во фритюре.

Праздник портил только Гусь. Вот он перевернул песочные часы, и вновь заструился песок; мне отлично было видно из-за кулис. Оставалось еще четыре часа шестнадцать минут.

Я прокашлялся и принялся репетировать голос Брик.

В раздевалке царило могильное настроение. Как будто одну из десяти участниц вот-вот должны были послать на казнь. Отдать на заклание. Ритуальное жертвоприношение. И если бы взгляды могли убивать, мы бы все валялись на полу бездыханными.

Изабель сидела в углу одна, плотно закутавшись в халат, словно в доспехи. Она была такая красивая! Она такая красивая. Она всегда будет красивой.

Я подсел к ней, и мы обнялись. Она захихикала:

– Ричард влюбился.

– Твой брат?

Она кивнула.

– В кого?

Изабель опять кивнула – в мою сторону.

– Ты с ума сошла!

Она заулыбалась.

– Если вы будете вместе, мы с тобой породнимся.

– Есть способ получше, – сказал я. – Тебе просто нужно встречаться с Косом.

Изабель залилась краской. Если у нас когда-нибудь появятся дети, бедняжки наверняка будут краснеть с утра до ночи. Читаешь им на ночь книжку – и свет можно не зажигать: будет светло и так.

– Я тут недавно с Косом разговаривала, – сказал я. – О любви. О тебе речь не шла, не волнуйся. Твоего имени я не называла. Но я посоветовала ему быть самим собой. Потому что девочкам это нравится гораздо больше. И еще я ему рассказала, что наша мама когда-то заявила нашему папе: «Если ты так хочешь быть похожим на кого-то другого, так давайте мне лучше его». И Кос понял. Тогда я спросила, влюблен ли он в кого-нибудь. А он как покраснел!..

– А сказал, в кого? – спросила Изабель.

– Да ладно тебе! – ответил я. – Ты и сама прекрасно знаешь.

Когда я вру, то не краснею, может, поэтому и получаю от вранья такое удовольствие.

– Ну… –