Альма. Неотразимая - Тимоте де Фомбель

Крохотную клетку из тонких, частых прутиков.

– Что это?

– Птичка, – шепчет он. – Такая, каких я ещё не видел.

Колибри держится за клетку лапками, похожими на маленьких чёрных паучков, и смотрит на Амелию пристальным, глубоким взглядом. Смутившись от этого, она колеблется. Потом осторожно берёт клетку, подносит ближе к лицу.

– Нам будет не хватать вас, Крюкан, – говорит она. – Значит, вы уходите?

– Я такого не говорил.

– Где можно найти крысиный яд?

– Что? – переспрашивает он.

– Яд.

У Крюкана голова идёт кругом. Его уход, крысы, яд. Он уже ничего не понимает в словах этой взбудоражившей его девушки.

– У… у Вольф, в Жакмеле.

– Тогда вы за ним сходите. Мадам де Ло считает это делом государственной важности.

Крюкан во всё большем замешательстве. Он снимает шляпу и бормочет:

– Бог ты мой, мадемузель Бассак, я не советую пользоваться ядом. Знаю, крысы съели вашего друга. Но я могу купить у Вольф ловушек.

– То есть как? Какого это друга они съели?

Амелия вдруг осознаёт, что друзей у неё нет. Ни одного.

– Господина Жан-Жака, – отвечает Крюкан.

– А! Вам о нём мадам де Ло рассказывала?

– Мои соболезнования. – Он мнёт в руках шляпу. – Поставьте ловушки, мадемуазель.

– Предпочитаю яд, – говорит Амелия. – Он надёжнее.

С клеткой в руках она устремляется к выходу.

– В прошлом году была засуха, да и нынче сушь стоит, – настаивает, догоняя её, Крюкан.

– Ну и что?

– Вдобавок червь сожрал у негров их меленку.

Он поскальзывается на сахарной луже, но удерживается на ногах, перескакивает через ведро.

– С продовольствием для рабов трудновато, – продолжает Крюкан. – И не только в «Красных землях». Хотя, известное дело, они жалуются на всё подряд, и прихотей у них хватает…

– Прихотей? При чём тут крысы? – спрашивает Амелия на ходу.

– Я делал всё, что нужно, чтобы как-то совладать с голодом.

Они вышли из сахароварни. Вдруг Амелия останавливается.

– Ответьте, Крюкан. При чём тут крысиный яд?

– При том, что… может так выйти, случайно, что кто-нибудь из рабов съест ужа или крысу, и нельзя, чтобы в ней оказался яд.

Амелию пробирает дрожь, с головы до пят. Птичка забилась вглубь клетки. Амелия шепчет:

– Случайно? Они, Крюкан, едят крыс случайно?

Управляющий пожимает плечами. Она переспрашивает:

– Так это, значит, из прихоти им приходится есть крыс, так вы сказали?

– Они голодные, – признаёт он, потупив взгляд. – Такое иногда случалось.

Тишина. Наконец она говорит сурово:

– Вы дорого мне обходитесь, Крюкан. А когда позволяете им умирать, вы меня разоряете. Каждый из них стоит больше вашего полугодового жалованья. Скоро вы ничего здесь не узнаете. Я полностью переделаю это поместье.

Он спрашивает:

– Так вы не уезжаете?

– И не думала.

– Но как же то судно во Францию?

– Мне нужно передать срочное письмо моему счетоводу.

У него перехватывает горло.

– Ангелику?

– У меня к нему много вопросов.

– Про что?

– Про наши скверные дела.

20

Лучшее, что есть в животных

По синей кожаной столешнице перекатывается хлопок. Губернатор Луизианы Эстебан Миро отщипывает немного, будто крадёт прядку волос у ангела. Ничего подобного он не видел. Ему почти совестно держать в пальцах такую нежность.

В нескольких шагах, по другую сторону стола, Альма стоит и смотрит, как он тянет блестящие волокна. На ней сумка, в которой лежат образцы хлопка, семена и большие бумажные гербарии, куда вклеены цветки хлопчатника. Но главное, через плечо у неё надет лук, что придаёт ей необычайный вид. Стоя перед ней, купец Сантьяго Кортес ждёт, что скажет губернатор.

– Что вы хотите от меня услышать? У меня нет слов.

– Слова порой и не нужны, господин губернатор.

– А ведь я немало повидал на своём веку.

– Потому я и пришёл к вам.

Миро откидывается в широком кресле, не выпуская хлопкового комочка, и поднимает глаза на Кортеса.

– Значит, принцем какао вы больше не будете?

– Нет. Извинитесь от меня перед вашей женой.

– Теперь уже дочь пьёт шоколад с самого утра. А после обеда устраивает кормилицам полдники, как светские дамы в Париже. Вы её сильно рассердите.

– Искренне сожалею, – отвечает Кортес.

Он подаёт Альме знак: та запускает руку в сумку и достаёт оттуда холщовый мешочек. Кортес берёт его и кладёт на край стола.

– Передайте это малышке Матильде. Последние жемчужины из моей короны принца.

Из раскрывшегося мешочка выкатывается несколько обжаренных какао-бобов. Губернатор тихонько смеётся. Этот торговец знает, чем покорить.

Стоя всё так же поодаль, Альма не сводит глаз с крокодильей кожи, которой покрыта столешница. Кожа выкрашена в синий, с золотой каймой по краю. Чешуйки не такие квадратные, как у крокодилов в её краях.

Она запоминает всё, что видит вокруг. Зачем такие высокие потолки этим людям, когда они не выше других? В этих огромных залах, утопая в великанских креслах, они смотрятся ещё меньше, чем есть.

Губернатор откладывает хлопок на стол.

– Где вы нашли его?

– Сорт называется Sea Island, – говорит Кортес, загадочно улыбаясь. – Большего сказать не могу. Секрет моего ремесла.

– И сколько он стоит? – спрашивает губернатор.

– Хлопок не продаётся.

– Как, простите?

– Я не торгую хлопком. Я продаю семена, сударь. И поэтому мне нужна ваша помощь.

Эстебан Миро разглядывает лицо Кортеса, его усы с рыжинкой, курчавые волосы. Он должен бы воплощать всё, что Миро ненавидит: полукровка, от одной улыбки которого по разделяющей чёрных и белых стене ползут трещины. Однако с тех пор, как губернатор познакомился с этим человеком два года назад, он во власти его обаяния. А теперь он ещё и в сопровождении темнокожей девчушки с луком: будто конвой для хрустального скипетра короля Испании и Индий.

– Я вам не нужен, Кортес. В Америке любой плантатор скупит ваши семена не глядя, стоит ему потрогать этот хлопок.

– У меня другая трудность…

В открытое окно с Оружейной площади доносятся голоса прохожих.

– Видите ли, – продолжает Кортес, – прежде я торговал какао. Отсюда и до Нью-Йорка мне хватало пятнадцати покупателей, каждый из которых брал тонну. Теперь же я торгую в розницу. Мне придётся стучать в каждый дом, как священнику, обходящему свой приход.

– Не как священнику, Кортес! Вас будут принимать как самого Господа Бога!

– Но я даже не знаю своих прихожан.

– Что-что? Каких прихожан?

– Мне нужны названия и адреса всех поместий, где растят хлопок.

Миро хохочет.

– Я, молодой человек, губернатор Луизианы, а не торговый посредник!

– В вашем городе, Новом Орлеане, пять тысяч жителей. Это в четыре раза меньше, чем в Нью-Йорке или моём старом добром Санто-Доминго. Но главное, в два раза меньше, чем в Чарльстоне и Ньюпорте.

Губернатор хмурится. Кортес попал в его самое больное место. Новый Орлеан развивается в жёстком соперничестве. Города Ньюпорт и Чарльстон тоже живут