Зов разлома - Ольга Титова

всем. А вот это я уберу, посмотрю, что за род. – Князь Гостомысл ловко спрятал свитки в кармане. – Драгомир передал её мне, а вы, надеюсь, будете держать рот на замке: нам ещё внутриродовой войны сейчас не хватало.

– А ты что молчишь, козявка? – Князь Кожемякин присел возле Хельги.

Девочка, в отличие от отца, не испугалась. Скорее всего, она даже не понимала, что тут происходит, и просто с любопытством наблюдала за происходящим.

– Я не козявка. – Девочка строго зыркнула на Злата Кожемякина. – Я Хельга Белозёрова!

– У, какие мы строгие, – стихийный маг земли расплылся в улыбке. – А у меня вот есть внук, он на два года старше тебя, пойдёшь к нему в невесты?

Девочка задумалась с самым серьёзным видом.

«Интересно, жених может заменить богатыря? С баней надо что-то делать, да и пряник на праздник неплохо было бы в подарок получить. Но раз этот дедушка так усердно пытается скинуть своего внука на первую встречную девочку, то, может, с ним что-то не так?» – размышляла Хельга.

– А какой он, ваш внук? Что умеет? Чему обучен? А доход у него какой?

Хельга серьёзно посмотрела на Кожемякина, а тот в свою очередь растерялся.

– Дошутился? – ехидно поинтересовался Светлояр. – Это ж Белозёровы – не они тебе, а ты для них приданое готовить будешь.

Князь Гостомысл хохотнул в бороду.

– Внук у меня красивый, на меня похож, – вздохнув, начал перечислять Злат. – Грамоте обучен, а дохода нет пока, родители содержат: мал он ещё.

– Ну и зачем он нам с дедушкой нужен? Ещё один рот кормить? – Девочка так осуждающе посмотрела на Кожемякина, словно тот пытался залезть к её деду в карман. – Баню ваш внук мне не отремонтирует, денег на пряники нет. Вы его что, в добрые руки пытаетесь пристроить?

– Да он внук княжеский! – рассердился Злат. – За него любая девушка пойти рада будет.

– А что ж вы такое сокровище первой встречной девочке предлагаете? – спросила Хельга.

– Ну… Ты моего друга внучка, думал, породнимся, а ты вон какая суровая. – Злат с тоской посмотрел на Светлояра с Гостомыслом, которые стояли в сторонке, давясь от хохота.

Девочка задумалась, потом погладила князя Кожемякина по руке и с жалостливой улыбкой произнесла:

– Вы не серчайте на меня, дедушка, найдёте жену для своего внука. Может, у вас ещё друзья кроме моего дедушки есть? Вы там счастья попытайте. А нам лишний рот кормить нечем.

Кожемякин задумался:

«Рассуждает о моём предложении так серьёзно и ведь даже не краснеет, как другие девчонки. Тут два варианта: или девица настолько же ушлая, как и её дед, или она вообще не понимает, что такое жених и для чего он нужен. И, судя по возрасту, я склоняюсь ко второму».

– Ладно, поищу. – Кожемякин потрепал девочку по голове. – Но если передумаешь, то сразу мне скажи, я вас познакомлю.

– Хорошо, – кивнула девочка.

– Гостомысл, а Лыбедь ведь ошиблась, – наблюдая за Златом и Хельгой, тихо произнёс Светлояр.

– Когда она ошиблась? – удивился Гостомысл.

– Она же сказала, что у тебя один сын и один внук будут, а у тебя двое внуков.

– Ничего Лыбедь мне про внуков не говорила. Она мне только про сына сказала, а про внуков Веледара вещала.

– Так ты меня притащил сюда, чтобы я твоего городского мага проверил?! Ты совсем совесть потерял?! – Светлояр был искренне возмущён.

– И заметь, правильно сделал. Веледара бы не справилась с кругом, а я бы без вас не сдюжил.

Светлояр замолчал.

«Лыбедь, ты снова оказалась права. А я… снова проиграл». – Старая боль кольнула в сердце волхва.

– Не мне тут что-то советовать, Яр: я никогда не любил. – Гостомысл покачал головой. – И в ранах твоих ковыряться тоже не хочу, ты и так столько лет несёшь на своих плечах вину за смерть Лыбеди…

В этот момент раздался набат. Давно не звонил колокол. Раньше он предупреждал жителей о прорыве в разломе, но уже много лет молчал, и поэтому люди с ужасом и удивлением оборачивались на его звук. Женщины бросали дела и хватали детей, бежали укрыться в погребах, а мужчины доставали оружие и спешили к разлому.

– О, всё-таки печать начала трещать после прихода ваших гостей. Ну что, Тёмный, сегодня я уж точно завалю нечисти больше тебя. – Злат Кожемякин довольно потёр ладони: хорошая битва – его стихия.

– Ты мне всю жизнь это обещаешь и ни разу так и не смог, – отмахнулся Гостомысл.

– Ладно, я с вами. Прикрою ваши тылы, а то давно не практиковался, – отозвался Светлояр.

Гостомысл присел около девочки и сказал:

– Хелюшка, я тебя домой отправлю, ты посиди в погребе, пока снова колокол не услышишь. Я недолго.

– Деда, я знаю, что такое разлом. – Девочка погрустнела. – Но ведь ты сильный и меня не оставишь? У меня теперь только ты.

– Не оставлю. Смотри, кто со мной. Это – князь Кожемякин, а это – князь Светлояр. Разве мы втроём разлом не закроем?

Князь улыбнулся девочке и открыл портал к своему терему.

– Смотри, деда, ты обещал. – Девочка обняла князя и шагнула в портал.

– Ой, какое у тебя лицо глупое, Тёмный, – не удержался Кожемякин. – И улыбка до ушей, как у заправского комедианта.

– А ты не завидуй. Твои внучки, видать, за тобой так не бегают, – спокойным тоном, который раздражал Злата больше всего, ответил Гостомысл.

– Ну? Мы идём, или продолжите состязаться в остроумии? – поинтересовался Светлояр.

– Да идём, идём. Крутите свой портал, – отмахнулся Кожемякин. – И да, я завидую, а что такого? Имею право.

– Ты ещё меня победить должен, – напомнил ему Гостомысл.

Гостомысл открыл портал к разлому, и мужчины вошли в него перешучиваясь, как в былые времена, когда между ними не стояли ссоры и обиды.

Глава 12

Хельга вышла из портала возле терема. Прошка рыжим колобком скатился с крыльца и повис на подоле её сарафана.

– Хозяюшка, князь тебя у себя оставил? Счастье-то какое, а я уж в печали всё утро сидел, – запричитал он.

– Оставил, – кивнула Хельга, поднимая домового на руки. – Но дедушка велел сидеть в погребе. Ты что, колокол не слышал?

– Слышал. Так князь же в городе – сейчас всё уладит, – пожал плечами домовой.

– Но дедушка велел сидеть в погребе, – повторила Хельга. – Идём, заодно посмотрим, что у нас с продуктами. Мы же с тобой ночью почти всё потратили, пока на неделю еду готовили.

– Ну разве что продукты проверить, – хмыкнул домовой.

Хельга с домовым на руках прошла к погребу и спустилась в него. Погреб был глубоким, не меньше трёх саженей, разделённым на две