Записки для Пелле - Марлис Слегерс

– Папа бы тоже его выбрал, я уверен!

Мама вздохнула и засунула руки в карманы своей красной куртки.

– Сначала пробы, так? Если нам не понравится или если пёс не повеселеет, мы сможем его вернуть? Не очень-то хочется иметь депрессивного питомца.

Сотрудник приюта закивал.

Через полчаса мы вышли на улицу – мама, Аран и я. Мы купили поводок, мама несла сумку с собачьим кормом и миской. Аран покорно трусил за нами.

По дороге на остановку мама внимательно взглянула на меня.

– Пелле?

Я на миг положил руку на голову пса. Как же здорово Эва всё устроила, подумал я. Может, наплести маме, что пропали и другие записки, и придумать, чего ещё мне бы хотелось получить или сделать? Новый велик. Пианино – ведь от старого мы избавились. Какую-нибудь поездку.

– Та записка. Номер девять. – Дойдя до остановки, мама села на скамейку. – Я ведь понимаю, что она ненастоящая.

Она смотрела на меня не мигая. Выглядела она иначе, не так, как в последние месяцы. Может, из-за того, что покрасила волосы. Но ещё и из-за блеска в глазах. Как будто кто-то смахнул с мамы пыль.

– О-о-откуда т-т-ты знаешь? Т-т-о есть, это т-т-та самая з-з-записка!

Мама улыбнулась и отвела взгляд.

– Нет, не та. У папы совсем другой почерк. И цифру девять он писал иначе.

Я вспыхнул и пристыженно опустил глаза. Вдалеке появился автобус. Аран сидел рядом, прислонившись к моей ноге, и я чувствовал его тепло через штанину.

– Арана т-т-теперь п-придётся вернуть?

Мама стала рыться в сумке в поисках проездного.

– Нет. Только если ему у нас не понравится. Завести собаку, пожалуй, хорошая идея. Иначе я бы ещё вчера сказала, что не верю тебе. Я сразу поняла, что это не почерк Ричарда. И, Пелле, пожалуйста, не ври мне больше. К примеру, я бы очень хотела знать, что у тебя в шкафу делает синее платье. Тебе есть, что мне рассказать?

Мама встала и посмотрела на меня. Автобус затормозил, двери со вздохом открылись. Мама отвернулась и зашла внутрь. Чувствуя себя очень маленьким, я вместе с Араном последовал за ней.

– Это платье Лотты, – тихо сказал я, усевшись рядом с ней.

Фактически я не соврал. Не совсем соврал.

Аран улёгся у меня под сиденьем, как будто делал так всю жизнь. За окном мелькал город. Повсюду у светофоров стояли машины, велосипедисты ловко лавировали между ними. Прохожие торопились к станциям метро и вокзалу.

Мама молчала. Просто смотрела в окно.

– Оно к-к-краденое, – пробормотал я и рассказал о папиной записке, о деньгах, о том, как с нами обращалась продавщица, а Лотта внезапно бросилась бежать с платьем в руках. – И я ничего лучше не придумал, как спрятать его у себя в шкафу, – закончил я свой рассказ.

Всё это время мама молча смотрела в окно, не знаю даже, слышала ли она меня. Может, я только вообразил, что признался ей? Городская суета постепенно уступала место покою пригородов. Вдалеке по одну сторону высились холмы, по другую – крутые прибрежные утёсы.

– Надеюсь, Джек любит утку, – наконец произнесла мама. – Хочу утку запечь.

Чуть позже автобус остановился на нашей остановке, и мама поднялась.

– Пойдём, нам надо поторопиться. Джек вот-вот придёт, – сказала она. – И, Пелле, платье ты вернёшь.

* * *

Джек явился в нарядной рубашке и с букетом цветов для мамы. Он стоял на кухне и возился с бутылкой вина – ввинчивал штопор в пробку, а я смотрел, как напрягаются его мышцы. Мама занималась уткой. В кухне пахло корицей и гвоздикой. Мама надела красивое платье, и в глубине души я чувствовал себя здесь лишним. Аран лежал в углу и спокойно рассматривал нас всех по очереди. Джек сперва удивился, увидев пса, но они сразу же подружились. Джек погладил его своей большой шершавой ладонью, и тот завилял хвостом.

– Это пробы, – объяснила мама. – Хотя вряд ли Арана у нас заберут. Похоже, здесь он чувствует себя в безопасности.

– Он ест насекомых, – влез я.

Зачем я это сказал? Ведь я был рад Джеку и тому, что мама начала отпускать свою печаль. Но в то же время мне не хотелось, чтобы причиной тому был Джек.

Джек посмотрел на меня и улыбнулся.

– Кстати, о насекомых. – Он засунул руку в карман пиджака, который накинул на спинку стула, и вынул что-то небольшое, завёрнутое в газетную бумагу. – Прошу.

Я взял свёрток и развернул его. Мама с улыбкой подняла глаза от утки.

У меня на ладони лежал золотистый полупрозрачный камень с заключёнными внутри муравьями.

– Ого!

Я принялся восхищённо его разглядывать. Он был тёплого жёлтого цвета. Внутри застыли во времени три муравья.

– Это ископаемый янтарь, – сказал Джек. В его голосе слышалась гордость, будто он сам его сделал. – Муравьи, скорее всего, сидят в нем со времён Римской империи. У меня таких несколько штук. Подумал, тебе понравится. Знаешь, как муравьи туда попали? – Не дожидаясь ответа, он начал рассказывать. – Янтарь вроде смолы, сочится из деревьев, и капли падают на насекомых. А те окаменевают внутри и утрачивают свой цвет, видишь?

Я рассматривал муравьёв. Они были черными.

– Это черные муравьи. Были черными и остались.

– Верно. Но они могли быть и красными. Попав в янтарь и окаменев, насекомые чернеют. Так или иначе, это очень старый камень. Только представь, эти муравьи могли ползать где-нибудь у Колизея, когда на них упала капля янтаря. Или на Римском форуме среди гладиаторов и весталок.

– Где-где? – Мама обернулась.

– На Римском форуме. Надо тебе как-нибудь там побывать. Там чудесно, история оживает на глазах. В центре Древнего Рима чего только не происходило. А весталки – это такие жрицы, которые там жили. Я этот камень в Риме купил. – Джек улыбнулся.

– Какой потрясающий подарок! – Мама улыбнулась ему в ответ. – Правда, Пелле?

Я кивнул, изучая муравьёв. «Интересно, какие из всех животных, окаменевших в янтаре, самые большие?» – подумал я вдруг и тут же вспомнил ответ.

– Динозавры, – пробормотал я.

– Что-что? – переспросил Джек, наливая им с мамой вино.

– Динозавры. Это самые большие ископаемые, найденные в таком вот камне.

– Пелле, что ты несёшь? – Мама засмеялась и поставила на стол кастрюлю. – Таких огромных камней не бывает!

– Ничего я не несу. Это правда!

– Пелле иногда любит преувеличивать, – объяснила мама Джеку, будто в шутку.

– Неправда!

И почему она мне не верит?