Кощеевич и Смерть - Алан Григорьев

— Ну не серчай, душа моя, — Ратибор поднял руки в примирительном жесте. — Это я не подумав ляпнул. От отчаяния. Очень уж меня расстроила вся эта история с вязовым дуплом да молодильным яблоком. Видишь, я сам не свой. Но готов слушать и подчиняться Защитнице. Скажи, как царство охранить? Всё сделаю!

— Тогда идём в малую сокровищницу, — Лада решительно тряхнула косами. — Мне нужен перстень Вечного Лета.

«Какое совпадение, мне тоже!» — подумал Лис. Уже который раз за этот длинный день удача сама шла ему в руки. Или лучше сказать, в крылья? А, не важно.

Он подождал, пока царь с чародейкой отойдут подальше, и полетел следом, умело таясь в ночной тени.

Глава десятая. В погоне за вечным летом

Ворона, конечно, не самая большая птица, но всё ж не воробей. Хотя сейчас Лис предпочёл бы превратиться в мелкую мушку. Если на улице ещё как-то можно было скрываться, то когда Лада с Ратибором вошли во дворец, прятаться стало намного сложнее. Один раз чародейка вздумала обернуться, и Лису пришлось скрываться за портьерой. В другой — нырнуть за печь.

Когда он выбрался, весь в саже и паутине, этих двоих уже и след простыл. Лис метнулся туда, сюда и не смог сдержать вскрик (на самом деле кар) отчаяния — упустил! Неужто вся его удача закончилась там, у старого вяза?

Но тут он услышал приглушённые голоса, заглянул за угол — и рванул вниз по неприметной лесенке, скрытой выступом стены. Ишь, понастроили!

Хотя грех было сетовать. Кощеев замок был больше: правда, не вширь, а ввысь. Его даже прозвали «Волколачий клык», потому что казалось, что шпили и впрямь норовят укусить небо. Любой чужак тоже заблудился бы в многочисленных галереях и переходах.

Добравшись до самого низа, Лис нырнул под лестницу, чтобы не заметили, и только потом осторожно выглянул. Ратибор с Ладой стояли напротив той самой расписной стены с жар-птицами, о которой упоминал Ванюша. Защитница ловко орудовала маленькой золотой метёлкой, будто бы собирая невидимую паутину. Наверное, снимала защитные чары. Они с царём тихонько переговаривались.

— Значит, ни один Горыныч не прошмыгнёт?

— Да. Незримый купол не пустит.

— То есть ежели случится новая война, змеиным налётам — не бывать? Ай да Ладушка, удружила! Давненько моё измученное невзгодами сердце добрым вестям не радовалось, — царь хлопнул в ладоши.

— А думаешь, случится?

— Кто знает? — Ратибор пожал плечами. — Не верю я этому Кощееву псу.

Тут Лис чуть вдохом не подавился, поняв, что псом обозвали его. Ну, спасибо, не щенком. Хотя бы ребёнком не считают.

— А сам говорил, что парень — глуп и не дотягивает до отца.

— Глуп, но злобен. И вдобавок тоже бессмертный, — сказано это было с плохо скрываемой досадой, и Лада насторожилась:

— Завидуешь, что ли?

— Ну, так… — Ратибор вздохнул. — Боюсь я смерти, Ладушка. Небось сама знаешь, дивьи цари уж сколько поколений подряд уходят за грань рано.

Защитница на мгновение застыла с метёлкой в руке, словно подбирая нужные слова. Потом очень холодно молвила:

— Я уже говорила, но повторю ещё: бессмертие делает из людей чудовищ. Даже не думай, Ратибор!

— Что ты, что ты… — царь замахал руками. — Это я так, мыслю вслух… А Лютогорка — он против нас уже воевал, помнишь? Под началом своего папеньки.

— В ближайшее время ему будет чем заняться. В Нави — неурожай, — Лада сказала это с такой гордостью, что у Лиса закрались подозрения… и царь их тут же подтвердил:

— Это была прекрасная идея, душа моя. Пущай оголодают и подохнут. Некому будет воевать.

— Это пока они не раскусят мою потраву.

— Да где им? Говорю, глуп Кощеевич.

— Осторожно, Ратибор. Мне кажется, ты его недооцениваешь. Помнишь, он ведь смесок: наполовину смертный.

— И оттого ещё более мне противен, — царь брезгливо скривился, будто тухлятину съел.

Лис прежде слыхал, что полукровок дивьи люди недолюбливают, но с такой неприкрытой ненавистью сталкивался впервые и, признаться, не ожидал, что это его так заденет.

В голове мелькнула мысль: «Да пропади ты пропадом, Ратибор! Пусть твои дети тебе внучков-смесков нарожают, чтобы ты лопнул от злости!»

В закрытом помещении вдруг промчался ветер — холодный, пробирающий до костей. Лис нахохлился и в ужасе забился ещё глубже под лестницу. Но царь с Защитницей, казалось, ничего не заметили.

— Всё готово, — сказала Лада.

Раздался сухой щелчок: видимо, сработал механизм, открывающий ход в сокровищницу. Лис надеялся прошмыгнуть следом, но не успел: потайная дверь захлопнулась перед самым его носом, ни щёлки не осталось. И только нарисованная жар-птица, казалось, хихикала над его нерасторопностью. Неизвестный художник словно нарочно придал ей особенно глумливый вид.

«Это не беда, — мысленно успокоил себя княжич. — Надо всего лишь вдвинуть яблоко в клюв, и дверца снова откроется».

Но подумать это было проще, чем сделать, когда ты — ворона безрукая.

Повезло, что яблоня на стене была не просто нарисованная, а выполненная в виде барельефа. Объёмные ветви выглядели красиво — в другое время Лис залюбовался бы. Но сейчас важней было уцепиться за них лапами. Он вспорхнул и повис на стене, распластав крылья, прижимаясь к ней брюхом. Поклевал яблоко — тугое, зараза, так запросто и не сдвинешь. Но княжич не собирался сдаваться. Ворона — сильная птица, и клюв у неё крепкий. Надо только быть понастойчивей, и всё получится.

Он долбил и долбил несчастное яблоко, мало-помалу приближаясь к цели. Каждый удар отдавался гулом в висках. От непривычного положения ломило лапы. Впору было пожалеть, что Вертопляс не дятел. Но дятлов-вещунов не бывает. А жаль…

Лис совсем потерял счёт времени. Ему казалось, что он возится