Родной дом - Нина Александровна Емельянова

В твоем представлении, конечно, в школе еще не настоящее учение…

— Нет же, дядя Алексей, не так! — вскочил Витька. — Я в школе люблю учиться и все прохожу хорошо.

— Ой, — не выдержала Катя, — он хочет быть как дядя Алексей, а сам пишет с ошибками, задачки норовит у товарищей списать!

У Кати весело блестели темные, как у отца, глаза лицо было живое, насмешливое. Дядя Алексей с удовольствием посмотрел на племянницу.

— Катька врет! — запальчиво закричал Виктор. — Я не пишу с ошибками! Их у меня мало… то есть совсем немного, а задачки я всегда сам решаю. Пускай скажет, как сама к Ларисе бегает задачи вместе решать.

— Ты чего это раскричался? — остановила его Катя.

— Насчет лени ты уж, Витя, не спорь! — совсем некстати прибавила мать.

— Вот так, так! — сказал отец, подняв голову от работы. — В первые же дни при дяде поссорились. Сколько раз я тебе, Виктор, говорил…

Отец взял из Витькиных рук ремешок и покачал головой: Витька, не глядя, где наметил отец, проткнул дырки совсем не там, где надо.

— Виктор, разве я так тебе показывал? — строго сказал отец.

— Поменьше бы глазел по сторонам, когда делом занят, — засмеялась Катя.

Витька не мог этого стерпеть и у всех на виду сильно ткнул сестру в бок кулаком.

Отец покачал головой и так взглянул, что Витька сразу весь подобрался. Каким строгим бывает отец! В такие минуты Витька его побаивался. Добрый, добрый, а рассердится! И, что хуже всего, дядя сказал строгим голосом:

— Постыдился бы драться! Да, пожалуй, и не следует старшей сестре говорить, что она врет.

Как мгновенно испортился, переломился весь хороший разговор, в начале которого Виктор держался так достойно! Все расстроилось. И виновата во всем противная эта Катька. Дядя теперь, конечно, стал на сторону отца и сестры, против Виктора, и теперь уже не будет хорошего его доверия, которое так чувствовал Виктор. Он отвернулся и стал смотреть в окошко.

Главное, обидно, что Катька выскочила со своими замечаниями при дяде! И ни мать, ни отец за него не заступились. Это уж и вовсе неладно! «Видно, сколько ни делай «для них», сколько ни стереги утку с утятами, ни возись с Андрейкой, все равно «они» будут думать, что я ленюсь… Одной картошки сколько обсыпать приходится, — припомнил он горестно. — Все я! Федька маленький, Катька придет с Андрейкой, какая уж с ним работа! Разве я обижаюсь на нее? А «им», — ему представились сестра, мать и отец вместе, — все не угодишь!» И чем больше он размышлял, тем становилось обиднее.

Он все держал в руке шило и другой, взятый с окна, ремешок; вертел его перед собой, иногда взглядывая исподлобья на отца.

— Положи шило. И оставь ремешки. Не порть, они на дело годятся! — Отец все еще сердился.

Витька стоял и не мог уйти — как бы так случилось, чтобы все «разделалось» обратно! — и не замечал, что по щекам его текут слезы. Эх, Витька, Витька, при гостях подрался! И из-за чего? Ну что особенного сказала Катька? И верно ведь, что он смотрел по сторонам и испортил хороший ремешок.

— Виктор, дай-ка мне постегонку, — услышал он.

Но в голосе отца не было никакого смягчения, и на сердце у Витьки стало еще тоскливее: отец не помогал ему выйти из того тягостного состояния, в какое он сам поставил себя. Смахивая слезы, он быстро кинулся исполнить приказание.

— Я что-то такого слова не знаю. — удивился дядя Алексей и стал рассматривать толстую нитку, принесенную Виктором. — Это у вас так дратву называют?

— Да. пожалуй, что и так, хотя постегонка, по-моему, потоньше дратвы, — ответил отец, перекусывая нитку. — А почему называют? Наверное, от слова «стежок» — вот и выходит «постегонка».

Да, мимо, мимо Витьки идут все их разговоры!

— На Урале у нас такого слова нет.

— Я уж не помню Урала, — ответил отец, — меня парнишкой малым привезли сюда.

— Да и я ведь давненько оттуда.

То, что его родные с Урала, Витьке показалось интересным. Слезы у него высохли мгновенно: спросить бы! Но он чувствовал себя выключенным из общего разговора за свой поступок, отец и дядя его как бы не замечали. Но и не спросить было невозможно: Витьке всегда хотелось обо всем разузнать как можно подробнее. Широко открыв глаза, он прямо взглянул на дядю, вся его лобастенькая физиономия выражала глубокий интерес. И по неуловимому движению лица дяди Алексея Витька угадал, что он, пожалуй, согласен вернуть племянника к участию в разговоре, хотя еще не перестал осуждать его поступок.

Подойдя к дяде и радостно чувствуя в нем близкого, понимающего человека, Витька решился:

— Дядя Алексей, можно мне спросить? Почему вы сказали: «У нас на Урале»?

— Мы, Витя, родились там, на Всеволодо-Вильвенском заводе, где работал твой дед, а наш отец.

Разговор все-таки начался! Витька спросил:

— А почему вы там жить не стали?

— Отец наш в восемнадцатом году вместе с заводскими товарищами ушел на гражданскую войну и погиб за советскую власть во время борьбы с Колчаком. Мать уехала оттуда в Сибирь и увезла нас с братом. Память по себе отец оставил светлую. Был он умный и очень добрый… — дядя тут взглянул на Витьку и помолчал немного, — хотя, Виктор, ругивал он нас с твоим отцом изрядно за всякое баловство.

— Да уж, не спускал, спасибо ему! — сказал отец.

— А разве… — начал было Витька и приостановился, но отец взглянул вопросительно: значит, надо было продолжать. — А разве это хорошо — не спускать?

Отец посмотрел на Витьку, хотел что-то сказать, да, видно, раздумал. Потом ответил вопросом:

— А ты как думаешь?

Виктор, конечно, сам неоднократно чувствовал себя человеком, которому «не спускают». Но по собственному опыту он знал, что за провинности попадает по-разному. Была большая разница, когда попадало от матери и когда — от отца. Мать вспыхивала по всякому поводу, бранила Витьку, а через десять минут говорила: «Пойди-ка, сынок, принеси…», и на сердце у Витьки становилось легко. Освоен вине можно было больше не задумываться. Чаще всего Витьке казалось, что и попало-то ему зря, и сердилась-то мать напрасно. И бывало, что на следующий день матери приходилось ругать Витьку за то же самое баловство.

Совсем другое дело было, когда «не спускал» отец: он говорил немного, но, хотя Витька только что думал, что ничего уж очень-то худого он не сделал, после короткого замечания отца ему становилось понятно, что поступок его плохой и повторять его нельзя. Витька вспомнил, как однажды он подчистил отметку в дневнике, а отец, заметив, сказал: