Жаворонок - Энтони Макгоуэн

но кровь так громко стучала у меня в ушах, что я её совсем не слышал. Мои руки, лежавшие на столе, сжались в кулаки. Она положила на них руку. Помню, какой прохладной и сухой была её рука. И какими ухоженными ногти — не чета моим криво обгрызенным.

— Что я сделал? — промямлил я.

Я имел в виду «Что я сделал не так?».

— Ничего, — сказала Сара.

— Тогда почему?

— Не для всего нужна причина. Что-то бывает и просто так.

Я не мог поднять на неё взгляд и тупо пялился на свои кулаки. Она убрала с них руку. Мы встречались с ней целых три месяца, я за это время научился говорить о своих чувствах. И теперь вдруг всё кончилось.

— Я тебя ненавижу, — сказал я.

— Неправда, — сказала Сара.

Потом мы оба довольно надолго замолчали, а потом я наконец поднял взгляд и увидел, что она ушла.

14

Неужели я уснул? Нет, это был не вполне сон. Скорее что-то типа транса — с мыслями и воспоминаниями. Нет, точно не сон. В такую холодрыгу поди усни.

Насколько я помнил, я лежал на каменной плите в нескольких сантиметрах над уровнем реки и чуть в отдалении от неё, там, докуда не долетали брызги. Но теперь что-то изменилось. Другими стали ощущения и звуки. Вода подступила ближе.

Нет, не просто ближе. А совсем уже ко мне подобралась.

Я не понимал, что происходит. Может, в забытьи я скатился ближе к воде? Нет. Я вообще не двигался. Потому что не мог. А река могла. Воде, которая попадала в неё с дождём и снегом, в узком ущелье было некуда деваться. Поэтому река вздувалась. Я попытался отодвинуться от кромки воды. Под самым обрывом ещё оставалось полметра сухих камней. Ползти туда было дико больно, и я снова закричал — пронзительней, чем раньше. Крик своими когтями разодрал мне горло. У меня изнутри будто вытаскивали густой куст ежевики.

Мне было страшно — но теперь совершенно по-новому. Вода в ущелье продолжала подниматься. Мне с моими покалеченными ногами было от неё не спастись. Ещё немного, и река доберётся до меня, схватит холодными руками и утащит в своё чёрное нутро.

Я с раннего детства боялся утонуть. Откуда взялся этот страх — непонятно. Может, я, не умея плавать, очутился в бассейне, где мне было с головкой. Или пьяный отец уронил меня в ванну во время купания. Что бы ни дало начало моему страху, этот случай был слишком неприятным, чтобы я мог его вспомнить. Раньше я часто представлял себе, как тону, как с ужасом набираю полные лёгкие воды, как понапрасну пытаюсь закричать и позвать на помощь.

Но потом я прочитал в библиотеке, что на самом деле всё происходит совсем не так. Человек не бултыхается, ничего не кричит и не выскакивает несколько раз из воды перед тем, как окончательно под неё уйти. Всё происходит тихо и мирно. Вода заливает лёгкие — и конец. Ты, не дёргаясь, как миленький идёшь ко дну. Аккуратненько так. Это было ещё страшнее, чем то, что я воображал себе раньше.

Соображал я и так плохо, а от страха мысли путались ещё сильнее. Кенни, думал я, должен был уже выйти на дорогу. Это значит, что помощи ждать недолго. Как меня будут спасать? На вертолёте? Я очень надеялся, что за мной прилетит вертолёт. С него спустят человека с носилками и на них меня поднимут наверх. Медленно вращаясь на тросе, я смогу рассмотреть внизу реку, ущелье, целиком холм, по которому мы блуждали, графство Йоркшир, Англию и весь мир. Будет что рассказать. Я расскажу отцу и Саре и потом маме. Я стану знаменитым. В школе устроят собрание специально в мою честь. Директор будет долго распространяться со сцены о моём героизме. После него на сцену выйду я, застенчивый и смущённый. Меня встретят аплодисментами и криками восторга. «Поглядите, какой скромный», — скажет кто-то. Мне выдадут медаль. Как там называется медаль, которой награждают за храбрость гражданских? Ах да, Крест Георга. Дурацкое название. Георгами уже давно никого не называют. А крест — это, видать, в честь какого-нибудь короля. Но разве короли совершают храбрые поступки? Раньше, может, и совершали, когда участвовали в битвах. А теперь откуда? Что храброго в том, чтобы сидеть во дворце или открывать новый спортивно-развлекательный комплекс? Да им, как говорил отец, специально обученные люди даже пасту из тюбика выдавливают. И задницу подтирают. Наверно, есть опасность, что какой-нибудь король отхватит себе ножницами палец, перерезая красную ленточку. Или что его тяпнет за ногу корги. Визгливо тявкающий корги.

Тяв, тяв, тяв.

Я открыл глаза.

15

Вода подошла ещё ближе и ревела ещё громче. Река превратилась в самый настоящий ревущий поток. Но открыть глаза меня заставил не его рёв.

А собачий лай.

Тина.

Она была где-то рядом. Да даже не где-то, а прямо передо мной. Она отряхивалась от воды. Или, может, это она так дрожала?

В первый момент я решил, что спасатели уже близко. Что они не летят на вертолёте, а пешком пробираются вдоль реки. И что с ними может быть Кенни.

— Эй! Кенни! Я здесь! — крикнул я и осёкся.

Что-то тут не так… Если бы спасатели были близко, я бы их услышал. И увидел огни — у них ведь всегда с собой фонари. И с чего бы им было посылать вперёд Тину?

Нет, это не спасатели. Это другое. И очень плохое. Тина вернулась, потому что случилась беда. Нельзя было отсылать Кенни одного. Я же не знал, что там, за поворотом реки. Там могло быть всё что угодно. Водопад. Непроходимые пороги. Просто широкое место, где вода разливалась от одного склона ущелья до другого.

Я должен был идти на помощь. Должен был догнать Кенни.

Но, чёрт, куда мне с такими ногами.

Поскуливая и вся дрожа, Тина подошла и, чтобы согреться, съёжилась у меня под боком.

— Девочка моя, что такое? — спросил я. — Что случилось?

Больше всего на свете мне хотелось лежать так под прикрытием скалы. Лежать и ждать спасателей.

Но они всё не шли. А я был нужен Кенни. Поэтому я сам должен был стать спасателем.

Несмотря на сломанную ногу.

Я вспомнил, как видел по телику передачу про мужика, которого забрасывают в джунгли, и он рассказывает, как