Родной дом - Нина Александровна Емельянова

щуку петелькой поймаем… Витьке не понравилось, что Володька скорее, чем он сообразил, с чего начать все показывать дяде Алексею. Он усмехнулся:

— Так он сразу и пойдет!

— Вот именно — пойдет! — громко сказал дядя Алексей, выглянув в окно через красные и розовые букеты цветущих гераней. — И на речку пойдем, и рыбу будем ловить, и землянику собирать, и, все будет очень хорошо, друг ты мой Виктор!

Дядя Алексей вышел на крыльцо. Он был уже в майке, в тапочках на босу ногу и с удовольствием взглянул на голубое безоблачное небо.

— На речку мы сразу после завтрака и отправимся! А потом ты, Виктор, к дяде Мише сходи насчет лодки. Отец вечером говорил. Далеко этот дядя Миша живет?

— Дядя Миша-то? — бойко подскочил к дяде Алексею Володька. — Какой дядя Миша?

— «Какой, какой»! — Витька произнес это с полным пренебрежением к товарищу, который лезет в разговор, не зная самой сути дела. — Дядя Миша бархатовский. К нему насчет лодки отец посылает… Это, дядя Алексей, если прямо, километра три, а по реке вверх по течению — все восемь.

— Да ведь лодки-то у дяди Миши нет! — сказал Володька. — Отец говорит: какие-то подлецы угнали!

— У кого? — Теперь Витька вытаращил глаза.

И Володька со всем знанием дела и великим удовольствием оттого, что он снова оказался первым вестником, подтвердил:

— У дяди Миши, бархатовского мельника. У кого же еще? Старая лодка у него кое-какая, так течет, что ой-ёй-ёй! А у них на мельнице плотину размыло, ремонт идет, без хорошей лодки ему нельзя. Только что привезли ему новую лодку, и сразу же ее кто-то украл. Папка говорит: разве у нас было когда такое?

И сердце у Витьки упало.

То, что произошло, было так невероятно… Витька никогда бы не поверил, что это может случиться с ним. Но, как ни повёртывай услышанную новость, выходило все-таки одно: новую лодку у всеми уважаемого бархатовского мельника угнали, в конце концов, не кто-либо, а именно они — Виктор Ермаков и Антошка Ломов. Не очень-то ладно, что они спрятали брошенную ребятами лодку, но теперь, когда стало известно, чья она, это и вовсе никуда не годилось. Витька как бы увидел перед собой укоризненный взгляд усатого, худощавого, доброго к ребятам дяди Миши. Какой стыд и срам! И как теперь разделываться? Как назло, все обнаруживалось в первый день приезда гостей. Надо бы скорее бежать к Антошке, и нельзя не пойти купаться с дядей Алексеем! За что же, за что свалилась такая беда на Витькины плечи в самое прекрасное время его жизни?

А откуда им было знать, что это дяди Мишина лодка? Тогда они с Антоном побежали бы к нему и сказали сразу. Все приключение с лодкой виделось теперь в настоящем свете, и Витька понял, что оно было ошибочно с самого начала. Надо было удивляться на самого себя, что он мог посчитать эту лодку своей.

«Глупец я несчастный!» — казнил себя Виктор.

….Теперь, когда Витька узнал, что это та лодка, которую привезли дяде Мише, он представил себе целую цепь: неизвестные городские в шляпах и в хромовых сапогах уплавляют лодку у дяди Миши, мальчишки — у «городских»; а Витька с Антоном получают лодку от мальчиков. И ведь какие хитрые эти «городские»! Погнали лодку вверх к Сунгуту! Рассказать — никто не поверит, а каждый подумает, что они-то, Витька с Антоном, и есть воры. Значит, надо самим сообразить, как быть с этой лодкой.

Никакого предлога отказаться от купания с дядей Алексеем Витька придумать не моги с тяжелым сердцем решил идти на Светлую, а после купания найти Антона.

НА СВЕТЛОЙ

Купались на песках речки Светлой, совсем близко от дома.

Витька с дядей Алексеем быстро пройми небольшой проулок, который выводил на крутой берег реки. По обе стороны проулка, за изгородями, зеленели огороды.

— Что это ты, Виктор, идешь будто нехотя? — спросил дядя Алексей.

— Немного живот болит, — Виктор сделал гримасу, обозначающую неприятное ощущение боли.

— Так, может, тебе не купаться?

— Я посмотрю там, дядя Алексей. Полежу животом па горячем песке.

На краю высокого глинистого обрыва дядя Алексей остановился и долго смотрел на быструю речку внизу, на поросшие лесом песчаные склоны противоположного правого берега и ослепительно белую на солнце полосу песков под ногами.

— Песок этот, дядя Алексей, мы называем «водопой», потому что тут скот пьет воду, — сказал Виктор. — тут мы купаемся. А на том берегу, за излучиной, — строковские пески.

— Ну и хороша же ваша Светлая — чистая, веселая! А если в ней еще и рыба есть, то это лучшая река на свете!

— Рыбы у нас, дядя Алексей, сколько угодно.

В проулке показались сначала два мальчика Витькиного возраста и еще три мальчика поменьше, за ними поодаль — тетя Лиза с Федей и Катя с Андрейкой на руках. Витька вопросительно посмотрел на дядю: не уйти ли им одним, без этих ребят, только мешаться будут! Искупаться поскорее…

— Поторапливайтесь, товарищи, — крикнул дядя Алексей, — купаться, так всем купаться!

«Эх, когда так, — подумал Витька, — искупаемся на славу, а там видно будет».

И закричал:

— Ребята, бегом!

Раздевшись, все мальчики под предводительством Витьки сначала разбегались и прыгали в реку вниз головой, там, где было поглубже у берега. Крепкий, точно сбитый, Володя Малинин с плеском бухался в реку, а голубоглазый, остроносенький Миша Савиных каждый раз кричал перед прыжком: «Ух-ты!» — и его гибкое тело почти неслышно входило в живую, бегучую воду. Только Митюшка тетки Дунин, такой худой, что на спине его позвонки выступали, как пуговки, спускался пониже товарищей и прыгал вперед ногами.

Витька же, выскочив на самую крутизну и убедившись, что все на него смотрят, соединял ладони вытянутых над головой рук и прыгал дальше всех. Вынырнув, он выбрасывал вверх руку, сжатую в кулак, и кричал: «Глядите, до дна достал!» И разжимал пальцы. Но только ротозеи и простофили могли поверить, что галька на Витькиной ладони захвачена им со дна, когда ее можно было зажать в кулак, набрав заблаговременно на берегу.

Потом все долго катались по песку, и Федя бегал «по-собачьи», на четвереньках. Тетя Лиза сначала тоже плавала со всеми, а потом сидела на песке в майке и трусах и удивлялась, что такой милый Федюшка — сероглазый барашек с белыми, выгоревшими на солнце густыми и вьющимися волосами — обратился в тоненькую, облепленную песком фигурку с большой кудлатой копной на голове;