Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2 - Александр Дмитриевич Григорьев

клюцевой да свежей водоцькой,

Снаряжаласе в ето да цветно платьицо:

«Да поедём-ко, Дунаюшко, да во цисто полё,

Да розъедёмсе мы в тры прыска да лошадиных же

295. Да мы съездимсе блиско-поблиско,

Мы побьемсе палицей буёвой же,

А порубимсе вострой саблей,

А потыцимсе мы вострым копьём;

Тогда хто будёт да верно старшым жа».

300. Уш они съехались блиско-на́блиско,

Они билисе-дралисе да трои сутоцьки;

Все палици буёвы да поломали жа,

Востры сабельки все веть да исшшорбали же,

Востры копьиця все по насаткам поломалисе, —

305. Тогда не могли друг друшку из седла вы́шипци.

Да соходили они з добрых коней,

И бралисе они во охабоцьку,

И боролись они да трои сутоцьки, —

Они не могли друг друга бросить жа.

310. Стал же Дунаюшко, стал он ис сил выходить

Да змолилса господу Богу:

«Я стоял же, служыл веру православную,

Да стоял я веть за Киёф-грат!..»

Да предал ему Госпоть силу вдво́ё же.

315. Да подопнул он Настасьюшку под праву ногу,

Да повалил ей на матушку сыру землю,

Он садилса ей да на белы груди,

Ростегал у ей да латы богатырския,

Вынимал он свой нош да всё булатною

320. И хотел пороть, смотреть да ретиво серцё.

Захватила она у его ес<т>ь правую руку,

Одёржал(а) у его да как веть нош-булат:

«Да не пори-ко веть у мня да как белых грудей,

Да-й не смотри-ко, не смотри да ретива серца́;

325. А бери-ко ты миня да за белы руки,

А-й да станови-ко ты миня да на резвы ноги;

Я буду тибя звать ноньце обрусьником,

Уш я буду звать тибя до<а> молоды́м мужо́м;

А мы поедём как с тобой как во Киёф-грат.

330. Уш мы прымем с тобой да золоты веньцы,

Ишше будём мы с тобой жыть да по закону же;

Уш я буду повиновацься, как лист травы,

Уш я буду покоряцьсе да молодой жоной!»

Уш он брал ей за праву за ручушку,

335. Становил он ей да на резвы ноги,

Целовал-миловал в уста сахарныя.

Да уздали-седлали да как добрых коней

Да поехали навеселе.

Да брала она в руки да как каленой лук,

340. Ишше клала она в лук да стрелоцьку каленою

Да стреляла она ему да по пуховоей шапоцьки.

Овернувши(сь) он назат да говорил да всё Настасьюшки:

«Не шути-ко шуток много жа;

Я буду отшуцивать — да каково тибе будёт же?..» —

345. «Летели да белы лебеди,

Я стреляла как белых да белых лебедей,

Как обнизла стрелоцька да все каленая!..»

Ишше ехали времецька всё немного же;

Натегала лука каленою,

350. Ишша клала стрелоцьку да всё каленою

И стреляла-то Дунаюшку в могуци плеци.

Оглянялса[77] Дунаюшко назад сибя:

«Ишша полно те, Настасьюшка, шутки шутити-се, —

Я веть буду те отшуцивать!..» —

355. «Да летели серы гусеньки,

Я стреляла веть по серым гусям,

Обнизла стрелоцька да все каленая,

Ишша пала веть по могуць (так) плецям!..»

Ишша ехали поры-времецька немного же;

360. А-й да натегала она да лук каленой жа,

Да клала она стрелоцьку да всё каленою,

А спускала ему стрелоцьку во праву руку.

Обернулса веть Дунаюшко позаде сибя:

«Ишша полно те, Настасьюшка, шутоцьки шутить, —

365. Ишша я буду отшуцивать — каково тибе?..» —

«Да летели серы да серы утици́,

Я стреляла по серым да серым утицям!»

Да поехали они да как премы́м трахто́м,

Уш веть ехали-летели да как во Киёф-грат,

370. Они приехали во Киёф-грат да ко Владимеру.

А Владимер-от княсь да от виньця идёт,

А Дунаюшко веть ко виньцю пошёл.

Да кой порой Дунаюшко да совиньцялса жа,

Да тогда-то у Владимера пир-от шёл.

375. Отвиньцялса как Дунаюшко, от виньця пошол, —

Ишша в ту-ту пору да весь-от пир прошёл.

Да поспел-то Дунаюшко да за те столы же,

А за те веть столы да столы дубовыя

И за те же есвы-питья сахарны жа.

380. У их шёл-вёлса пир да всё навеселе.

Ишше всё веть Настасьюшка всё захвасталась:

«Уш я стрелю я стрелу — да перестрелю же,

Половинка половиноцьки не перевесить же!»

Ишше несколько бога́тырей перебила же.

385. А Дунаюшка тут веть занутрыло* же, —

Да ударылса он веть с молодой жоной:

«Уш я стрелю стрелоцьку да перестрелю же —

Половинка половиноцьку не перевесит же!»

Ишше стрелил-то Дунаюшко стрелоцьку калёною,

390. Ишше стрелил стрелоцьку — не дострелил же

Натегала-то Настасьюшка лук каленою

И стреляла стрелоцьку — да перестрелила:

Половинка половиноцьку не перетенёт же.

Да за беду да за велику показалосе,

395. За большую за досаду показалосе;

Оглавил он востру сабельку да во правой руки

Да срубить-то хоцёт у ей буйну голову:

«Ты не ес<т>ь мне-ка нонь да молода жона!»

Да говорила она ему да таково слово:

400. «Да не руби-ко у мня да как буйной главы;

Ес<т>ь у мня в утробы да два веть отрока:

Да веть один-от отрок да по колен в золоте,

А второй-от отрок по локоть веть в жемцюге!»

Да не поверыл ей словам да словам ласковым,

405. Ишше заплыло у его ретиво серьцё:

Да срубил у ей да как буйну главу.

А-й да роспорол у ей как да как белы груди,

Усмотрел у ей в утробы два веть отрока:

А-й один-от отрок — по колен веть в золоте,

410. А второй-от отрок — руки да по локоть в жемцюге.

Он веть становил востро копьё вострым коньцём,

Он навалилса он да как бело́й грудью́,

А-й да подколол он у сибе да ретиво серьцё,

Он принял всю жизнь да жись великую.

415. Да тут Дунаюшку да всё славы[78] поют.