Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов

Я ждал. Лида высморкалась. Море ластилось где-то неподалёку.

— Саша, — сказала далёкая, немолодая Лида, — я знаю, ты завязал с этим. Ну, после фильма.

— Фильма? — ошарашенно спросил я.

— Не начинай, — отрезала Линник. — Что, опять на комплименты нарываешься? Ты знаешь же. Никому тот мальчик не понравился, что тебя играет. Я всем так и говорю: «Он был не косоглазый!»

— Почему был? — поинтересовался я. — Я и теперь не окосел вроде бы… До сих пор.

— Ой, ну согласись, нашли же неизвестно кого, — Линник прокашлялась. — На касте слепцы, явно. Я раза четыре смотрела… Сплошная каша во рту, а во втором фильме, когда их три…

— Подожди, — начал я.

— Так, ну, у меня времени мало тарахтеть тут, — сказала мокрая и блестящая, словно дельфин, Настя. — Ты передай, чего надо и дальше балабонь…

— … И Аньку эта корова превратила в жопу немецкую. Банальное какое-то порно… — разошлась Лида с той стороны. — Я своему сразу сказала — мало, что бананы в холодильнике, такого и быть не могло, так ещё и шабаш в Бульдозере, да там осенью холод собачий, вся бы нечисть вымерзла к чертям! А в театре этот ужас, с мешками! В мешках! В дерюге все! Тогда в театр вообще переобувались…

— Лидасик, — ответил я, и звук моего голоса мне не понравился. — Аська тут уже, мокрая и в костюме резиновом… Чего ты узнать хотела? Говори.

— Бут!!!! — вскрикнула Линник, так что немного выпала из кадра. — Настёна! Зирочка моя! Так ты что, утопилась-таки, идиотка? Где она, Саня, я её не вижу нихрена. А… ну, да, прости, и ты прости, Наська.

— Прощаю, — ответила Бут, и изо рта её вывалился крабик. — Я, ребята, в протоке застряла, там проток — как воронка. Скользкие камни. Узко, течение сильное, утащило. Воздух кончился и… Примерно метров семьдесят, правее. Пиши, Даник, координаты.

— Пишу. Лидка, ты пиши тоже, — сказал я громко. Настя продиктовала.

— Окау, — сказала совсем потемневшая Линник, — отключаюсь. Наберу сейчас Глена её, жлоба зеландского, дайвера сраного — сала за шкуру залью. Ты хоронить приедешь?

— Даже и не знаю, — осторожно сказал я.

— А, ну да! — откликнулась Лидка бодрее. — У вас же премьера! Пожелай там — малому от тёти Лиды — всего. И пончик…

— Ага, — совсем потрясённо сказал я. И Лида, чвакнув «чао», пропала, исчезла — оставив по себе пустой экран.

— Ну, — тяжело начала Настя, — давай, Сашик, попрощаемся. Меня теперь зовут Адина…

— Начать с Берешит бара! — поинтересовался я.

— Нет, — бесцветно ответила заметно поседевшая Настя, — мне сказано было, что ты всё правильно вспомнишь и скажешь. Я ненадолго тебя за руку возьму — и вспомнишь, потерпи…

— Десять дней раскаяния? — улыбнулся я.

— А как же, — ответила она. И она погладила меня по голове, а потом взяла за руку.

— Побелел ты, — вздохнула Настя. — И я. А Каринка теперь просто блонда. Поседела. Подстриглась. Покрасилась. Такой страх.

Изображение на «калькуляторе» моргнуло пару раз и угасло.

— Всё будет хорошо, Даник, — заторопилась Бут. — Всё будет хорошо, я же мирный дух! И тридцать лет тебя знаю, даже больше! Я тебя выбрала… просто вспомнила… у вас же, у нас… скоро ноябрь. Ну, я и вспомнила, всех нас — тех. Как ты нас вывел тогда… перед тем… Это не страшно. Не бойся, вон как войны боялись, обошлось же. Начинай.

— Йитгадал вейиткадаш… — начал я, и всё изменилось ещё раз, совсем к холоду. И менялось с каждым словом — всё прохладнее и прохладнее, до ломоты в костях и пара изо рта. Амен, Адина, Адина…

— Я, кстати, — сказала исчезающая и расплывающаяся в солнечные зайчики Настя, — видела тётю Аллу, так она просила передать тебе, Сашик…

— Адина, — ответил я. И холод восторжествовал…

— Даник? Эй! Кончай пузырить, — сказал кто-то. — Ну ты и даёшь со своими листиками!

— Магия! — тоненьким от волнения голосом сказала восторженная Бут. — Я тащусь! А что будет дальше, Саша?

— Увидишь, — сказал я холодно и зловеще. — Может, испугаешься даже…

— Какой класс, — выдохнула Бут. — Я говорю: что эти листики тут вытворяли, как светились и мелькали, ну просто подводное царство! Никогда не забуду.

— Лучше забудь побыстрее, — нервно заметил я.

— Что это? — вдруг оживилась Гамелина, уютно перебирающая мои волосы. — Водоросли? Да… йодом пахнут. Смотрите! Саша! Откуда у тебя водоросли в… в волосах. Ты нырял?

— Ныряли, да, — отодвинулся от неё я. — Только не я. Это тоже лучше забыть.

— А всё-таки, — ревниво спросил Рома. — Что это была за вода, Саня? На Карину ракушка свалилась, а на Аньку фрукты какие-то. Откуда?

— Пока мы пели, ты сидел с открытым ртом и вроде заснул, — пояснила Карина. — Такой, закостенелый весь… и как пугало выглядел.

— Вокруг тебя даже темнее было, — вклинился Валик. — Или показалось.

— Пропустил мою партию, — уныло сказала Лида. — А мы так старались с бубном, — вздохнула она. — Юрик, скажи?

Крошка очистил апельсинку и умело делил её на дольки, руками.

— Сочная, — поделился впечатлением он. — Реально пахнет югом… Ты, Саня, можешь припереть ящик таких?

— Не спрашивай его, — опять встрял Валик, — а то сейчас как расскажет жуть мертвецкую, так всю ночь…

— Выть, — многозначительно сказала Аня.

— Давайте лучше сюрприз, — откликнулся я. — Располагайтесь, короче говоря.

Я снял покрывальце с телевизора, и глазам гостей, хищнику и листикам явились они — телевизор и видик, видик и телевизор, видик… видик… да. Моя цена за Шоколадницу, нажитое, данное, не взятое…

— Тут у меня десять кассет, — потряс аудиторию я…

— Киборг-убийца! — прошелестел Валик. — Ставь… Там такой моцык[72]! И обрез! А как он ползёт! В конце! И рука такая… Раз! Раз! Йых!! Нонет!

— А что там ещё есть? — вдруг спросила Аня. — Чтобы не убийства, а, ну, такое… сказочное.

— Про принцессу, да? — сварливо спросил я.

— О… — выдохнули в ответ девочки.

— Та ну, — мрачно изрёк Ганжа. — Будильник ещё попросите, этот ваш, с Хрюшей…

— Уговорили, — откликнулся я, — вот вам и принцесса, и киборги, где-то и Хрюша есть, наверное…

Зрители задержали дыхание, дождь на улице перестал, слышно было, как двойка въезжает на круг, останавливается на конечной и двери вагонов скрежещут пронзительно. Кошка в кресле, пытаясь привлечь всеобщее внимание, встала, потянулась, торжественно и яростно покогтила обивку. После моментально свернулась в клубок и уснула, подёргивая острыми чёрными ушами.

Видик проглотил кассету…

— Как в кино, — не смогла молчать Лидка. — Оно не совсем кино, эти мелкие, в подвалах которые. Я читала… слыхала: вход — рубль! А теперь… дома. Ну, у тебя, в смысле, дома… но как в кино! Или ты возмёшь с нас рубль? Юрик, дай мне дольку.

— Вспомнила… — мрачно отозвался Крошка.