Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов

чеснок настарала вот, молодой, свой, и черемшу — закрытую в мае. Ещё бутриков со шпротами налепила, торопилась — руки тряслись, с каких-то аж горох укатился. Картошка ещё — решили сразу ставить, чтобы не носиться, с ней вместе мясо по-французски, рецепт несложный — я дополнила кое-чего. Намечались ещё пряники и пирог на десерт. Пирог есть — лимон-яблоко, кисленький, как раз к кофе. Вместо пряников нахимичила печенья, а что делать…

— Съесть это всё, — уважительно сказала тонкая и звонкая Линничка, — и растанцевать потом. Ромчик, ты умеешь растанцовывать?

— Я умею есть, — задумчиво сказал Рома.

— Давайте, рассаживаемся, — пригласил я. — Там записочки разложены, между прочим — кто, где и с кем.

Произошёл краткий забег, толкотня, шорох, уронили вилочку.

— Жаль, нет никого одинакового, — сообщила нам Настя, усевшись, — я всегда между Танями почему-то. Два раза между Ленами была… Там можно желания.

Рядом сидящий Чернега покраснел.

На моём месте уютно расположилось семейство кошачьих, в количестве одна.

— Так, а что, — удивилась Шароян, — день рождения же. А… а… вино? Символически, хотя бы…

— Никаких спиртных напитков, — веско сказала Гамелина. — Есть компот, сидр и тархун.

— Такое условие было, — подтвердил я. — Все же знают, где вы…

— Начнётся это обнюхивание. Подозрения. Зуд, — подтвердила Линничка. — Потом террор.

— И вопросы… — отозвался Рома.

— А меня моя предупредила: «Скажи ему и ей — никакой Пепси чтобы», — поддержал тему Чернега. — В смысле, мама просила, Даник, тебе передать это. Дословно. Сказала: «Он поймёт». Ты понял? Я нет…

— Будем сидр, — строго сказала Гамелина. — Кто против, тем компот. — Внутривенно, — поддакнул Рома.

— Берите салатики, — попросил я. — А там по сидру…

И выгнал зверя на пол. Добрый Валик Чернега подарил оскорблённому хищнику шпроту.

— Надо разобраться со всей этой едой, — вынес вердикт Рома и атаковал оливье.

— Очень люблю твои днюхи, Даник. Во-первых, у тебя всегда компот, а у нас только летом, во-вторых — большие тарелки. Можно положить сразу всё, — откликнулся Юра. — Анька, дай мне пирожка кусочек, нет — лучше два…

— И съесть… — поддержала Лида.

— Надо бы всё запить, — раздумчиво заметил Рома, — где там ваш сидр? И компот с тархуном?

— Тебе в мелкую посуду? — поинтересовалась Аня.

— Две двойные половинки! — бодро ответил Ганжа. — Я скажу тост!

Невозмутимая Гамелина налила ему три бокала — с розовым компотом, зелёным тархуном и янтарным сидром.

— Естественные цвета, — заметила Настя. — Симпатично…

— Тост! — сказал Ганжа и выпил тархун.

— Это было не смешно ещё три дня рождения тому, — хмыкнула Карина. — Скажи по делу.

— Я пью этот сидр, — начал Рома, — за новое тыщелетие. Сколько тебе, Саня, будет в тыщелетии?

— Около тридцати, — ответил я. И вдруг добавил. — Хромать я буду…

Ганжа допил сидр и потянулся к компоту.

— В такой соус, — рассказывала Карине Гамелина, — обязательно идёт орех, немножко, подсушенный.

— Орех везде хорошо, — соглашалась Карина. — Ты делала уже салат этот, стандартный, с ним и бурачком?

— Без чернослива он ноль, — ответила Аня.

Линник уничтожала пирог. Методично и с аппетитом.

— Я тоже буду старая, — обратилась она ко мне, — двадцать восемь будет, только что подсчитала, ужас! А откуда ты про хромоту зна… — она осеклась, гости на минуту отвлеклись от тарелок. — В смысле, а со мной что будет?

— Можно я скажу тост? — решительно пресекла сеанс Гамелина. — Спасибо. Дан… Сашечка, — начала Аня. — Я желаю тебе всего, — он сделала паузу и поглядела в сидр. — Всего, по-настоящему, вот. Давайте выпьем.

— В полный рост, — брякнул Валик и очень покраснел.

За окном начался дождь.

— Даник, — спросила Настя, — а что-то интересное намечается? Или только листики?

— Никаких киданий подушками, — ворчливо ответил я. — Для этого есть танцы…

— Если смешать воду, гидроперит и марганцовку, то можно получить кислород, чуть-чуть, — сказал Крошка и съел последний кусочек пирога.

— Пойдём, соберём ингредиенты, — доверительно попросила Линничка. — Я знаю, где и что у него тут лежит. Как-то раз накладывала повязку… Была травма. Прикинь, тут летела ваза, и я…

— Не знаю, я думал, мы яблоки зубами ловить будем, — невинно заметил я. — Развлечение такое, специальное… Может, позже.

— Давайте потанцуем, — неожиданно предложила Карина. — Даник, у тебя есть «Вояж»? Или что-то такое поставь, среднебыстрое.

— Нет, — живо отозвалась Гамелина. — Только туруру! Я её на кухне слушала, на разных волнах, так классно салатики было рубить.

— Ну, — пошла на компромисс Карина, — ставь свою туруру. Потом что-то ещё найдём, тоже с ритмом.

— Но чтобы медлененькое было тоже, — откликнулась Линник, — на потом.

И сначала была турура эта, то есть Европа, раза три, потом что-то ещё, потом, конечно же «Вояж».

— Подождите, орать так не надо! — пищала Настя. — Я вам слова скажу: «шинетык, шинеблак, шинежур! Вояж, вояж…» — пойте правильно!

— Нет во французском такого слова: «шинетык», — ответила ей всезнающая и немного запыхавшаяся Шароян. — Ты не пой, а танцуй… Давай дорожку сделаем…

Потом был Элвис, ну, он вечен — три рок-н-ролла и ещё полтора. Валик в ауте и кошка в шоке.

А дальше настал черёд Калифорнии, два раза. «Той песни про отель», по словам Насти.

Гамелина танцевала с Ганжой. Настя с Чернегой, мы с Кариной топтались у окна, где и наблюдали, как хищник осторожно вынюхивает труднодоступный балык.

Слышен был визг и кашель из кухни — там Линник и Крошка бывали кислород.

Калифорния закончилась в четвёртый раз. Чернега пошёл перематывать кассету в поисках «одной композиции». Хищник подобрался совсем близко к балыку и прядал кончиками острых ушей над уровнем стола.

— Даник, — сказала Гамелина, традиционно зайдя со спины. — Днюха, вижу, удалась. Смотри, сколько съели. От пирога только корочки кусочек. И оливье задавили весь. «День и ночь» тоже…

— Веселье в разгаре, чего ты, — ответил я.

— Да, вот помнишь, у тебя была такая кассета, дикая какая-то… сама чёрная, там музыка… воет так, ты говорил — что-то про колдовку.

— А! — обрадовался я. — Это же Криденсы, они про Юг поют. Такие кошмары…

— Найди и поставь, потанцевать с тобой хочу, — скомандовала Гамелина.

— Зажевал, — трагически сообщил Валик и помахал у меня перед носом кассетой, — а там были Скорпы в Будапеште и рожок… Помнишь? Мы тут, у тебя писали?

— Давай я отнесу Роме, он перемотает, — сказала находчивая Гамелина. — Найди мне, Даник, карандаш.

Рома Ганжа играл на гитаре со второго класса. Пальцы у него были тренированные, музыкальные, и кассеты он перематывал быстрее всех нас.

Мы с Валиком, например, всегда были на стороне прогресса и как-то раз сбросили ленту кассеты вниз, с шестого этажа — я держал катушку, «хвост» этой ленты и мог перематывать ровненько и спокойно — что и делал. Валик видел ситуацию со стороны и давал советы — и