Томек на Аляске - Мацей Дудзяк

ты становишься не только язвительным, но и невежливым, — возмутилась Салли и посмотрела на мужа из-под слегка приподнятых бровей. — А я, — спокойно продолжила она прерванную мысль, — обратила внимание не только на красоту этого места, но и на его первозданность. Правда, любимый?

— Совершенно верно, моя дорогая, — ответил Томек с едва заметной ноткой восхищения в голосе, ибо жена всегда впечатляла его рассудительностью и умением выходить из любой ситуации.

— Ну-ну, хватит вам топорщиться, как двум старым индюкам, — вмешался моряк и, обращаясь к женщине, похвалил: — Браво! Красиво сказано, Салли. И ты права, и ты, Томек, тоже прав, что восхитился необыкновенным очарованием этого места. Путь, которым мы плывем на Аляску, действительно многие моряки и путешественники, особенно толпы золотоискателей, которые еще несколько лет назад тысячами здесь проходили[10], считают красивейшим морским путем в мире[11].

— Неужели ты, Тадек, бывал здесь раньше? — с любопытством спросила Салли.

— А как же! — подтвердил капитан. — Плыли мы как-то с грузом муки на одном старом корыте. И скажу я вам, — он понизил голос, — страху мы натерпелись: со всех сторон на нашу скорлупку напирали тонны льда, да так сильно, что порой казалось, будто суденышко разлетится в щепки.

— Что-то припоминаю, — вставил Томек. — Ты мне уже рассказывал об этом. Это было во время золотой лихорадки?

— В самый ее разгар, братец! Хорошо помню, потому что красота этого пути была единственным, что скрасило мне тот рейс. Ты знаешь, Томек, я не из пугливых, но даю слово, я тогда так нагляделся на лед, что сказал себе: долго, очень долго видеть его не хочу. Ха! Видать, время разлуки с этой приполярной мороженицей подходит к концу… — Последние слова прозвучали как декларация, обращенная не то к самому себе, не то к друзьям.

— Вы с Томми, Тадек, всегда меня чем-нибудь удивляете. — Салли не скрывала восхищения. — Никогда бы не подумала, что ты мог и сюда забрести.

— Да, в жизни из многих печей хлеб доводилось есть, — с гордостью признался Новицкий. — Уж такая у меня душа непокорная, что всегда тянет туда, где говорят: не лезь! Но, но… — продолжал капитан, — мы уже третий день греемся на этой посудине, как какие-нибудь отбивные в капусте на сковородке, а я еще не был на капитанском мостике. Кстати, стоит воспользоваться приглашением капитана. Я вам еще не говорил, но как только мы поднялись на борт, я тут же сошелся с одним старым ирландцем, который здесь за главного. Знаете… — Он загадочно улыбнулся и подмигнул. — Рыбак рыбака видит издалека.

Новицкий приглашающе махнул рукой и двинулся вперед. Томек и Салли хоть и не до конца поняли, что означало это таинственное подмигивание, но, ведомые любопытством, последовали за другом, который уже успел взобраться по металлической лесенке на капитанский мостик.

Мгла вокруг судна быстро сгустилась, неся с собой волны холодного воздуха. Видимость резко упала, и океан, до этого покрытый легкой зыбью, превратился в тихое пространство, порой напоминавшее спокойное озеро. Лишь слабый свет луны временами пробивался сквозь тучи, озаряя темную водную гладь.

Трое друзей, глухо стуча ботинками по узким ступеням трапа, оказались перед дверью небольшого помещения капитанского мостика. Воздух, пропитанный влажным ароматом океана, смешивался здесь с резким запахом свежей краски. Внутри рулевой рубки теплился слабый огонек. Капитан Новицкий громко постучал в дверь. Через мгновение в проеме появился стройный молодой мужчина в офицерском мундире. Он на миг задержал взгляд на нежданных гостях, пытаясь припомнить их лица. Наконец он широко улыбнулся.

— А, это вы, сэр Новицкий.

Офицер распахнул дверь и приглашающим жестом поманил гостей.

— Капитан Макгрегор предупредил меня, что вы можете зайти. К сожалению… — начал он с явным смущением. — Как бы это сказать… капитан нездоров. — И, заметив вопросительные взгляды, быстро добавил: — Ничего серьезного, к рассветту он наверняка будет в строю.

Последние слова молодой офицер произнес с двусмысленной улыбкой. Новицкий, который первым разгадал причину «недомогания» капитана Макгрегора, прервал неловкое молчание громким хохотом:

— Ах он, старый кит! Провалиться мне на этом месте, если наш славный Дик сейчас не почивает в сладких объятиях доброго ямайского рома. Не так ли, юноша? — обратился он к молодому офицеру и, увидев его утвердительный кивок, расхохотался еще громче. — Ах он, старый пропойца! Ни капельки не изменился, для него всегда были важны две вещи: открытое море и полная бутылка рома!

— Так ты, Тадек, был знаком с капитаном Макгрегором раньше? — в который раз за этот вечер с недоверием спросила Салли.

— А то как же, синичка! — прогремел моряк. — Со стариной Диком мы полмира проплыли. Я же говорил вам только что: рыбак рыбака всегда учует.

Только теперь молодожены поняли, что имел в виду Новицкий, когда говорил о первой встрече с капитаном судна.

— Ну что ж. — Новицкий утер глаза. — Не будем мешать старине Дику в его блаженном отдыхе. Но вы, — обратился он к офицеру, — надеюсь, не откажете нам в нескольких сведениях о нашем нынешнем убежище?

— Разумеется, сэр! — Мужчина вытянулся по-военному. — Наше судно, «Святая Мария», имеет семьдесят четыре метра в длину и пятнадцать в ширину. Оно состоит из двух пассажирских палуб и грузового трюма. Единовременно «Святая Мария» может взять на борт около трехсот пассажиров. Маршрут, которым мы сейчас идем… — он оборвал фразу на полуслове, потому что откуда-то с носа донесся пронзительный крик впередсмотрящего. Офицер удивленно обвел взглядом столь же заинтригованных друзей и выскочил на палубу.

— Что там могло случиться? — размышлял Томек и, увидев, что Салли лишь пожимает плечами, вопросительно посмотрел на капитана Новицкого.

— Может, старина Макгрегор решил протрезветь в водах Тихого океана? — Моряк попытался шуткой отогнать беспокойство.

— Думаю, Тадек, это что-то посерьезнее. — Томек смотрел на тускло освещенную нижнюю палубу. — Посмотрите, что там творится!

И впрямь, на нижней палубе, должно быть, произошло нечто из ряда вон выходящее, потому что пассажиры, выскочившие из кают, с громкими криками метались по палубе, то и дело спотыкаясь о брошенные в спешке узлы, сумки и чемоданы.

Первой заговорила Салли:

— Я думаю, нам следует… — она не договорила, потому что на капитанский мостик бурей ворвался офицер.

Лицо его пылало, в глазах застыл ужас, а на висках вздулись синие