Островитяне - Мэри Элис Монро

class="p1">— Я не хочу возвращаться в твой дом. Там грязно. И воняет. А ты вечно сидишь в своей комнате. Я хочу остаться здесь.

Все умолкли. Я стоял, ошарашенный тем, какие слова только что сказал собственной бабушке. Да еще при чужих! Уголком глаза я видел, что у Мейсона открылся рот, а Лоуви вжалась в подушки на диване. Когда мне хватило смелости посмотреть на бабушку, я увидел у нее на глазах слезы.

Миссис Симмонс прокашлялась, подошла к Хани. Заговорила негромко. Точнее, ее голос звучал негромко в сравнении с моими воплями:

— Хелен, мне кажется, вы совершенно правы. Детям нужно погулять. А мы с вами съедим по кусочку торта, обсудим, что к чему.

Хелен ничего не оставалось, кроме как улыбнуться сквозь слезы и кивнуть.

Миссис Симмонс бросила на нас троих строгий взгляд и заговорила совершенно спокойно, но при этом непререкаемо:

— Дети, выключите, пожалуйста, видеоигру, наведите в комнате порядок и посидите на террасе, пока мы с миссис Поттер разговариваем. Наедине.

Лоуви — она очень побледнела — встала с дивана.

— Я пойду, — сказала она, не глядя на нас. — Пока.

Я не обиделся на нее за бегство. Ничего этого вообще бы не было, если бы я раньше ее послушался.

— Мальчики, я вам торта отрезала! — раздался из кухни голос миссис Симмонс.

Мы с Мейсоном проскользнули в кухню, взяли тарелки. Я не решался смотреть на бабушку. Потом мы перебрались на террасу и принялись нервно запихивать в рот куски торта. Вкуса я не чувствовал.

Мы с Мейсоном не разговаривали. Пытались сквозь раздвижную стеклянную дверь расслышать голоса женщин. Но в высоких соснах звенели цикады, заглушая почти все звуки. До меня долетело лишь несколько слов: «интернет», «мобильники», «остров». Когда раздался смех, мы оба выдохнули от облегчения.

Не знаю, сколько длился их разговор, но, когда нас позвали в комнату, я сразу заметил, что Хани уже не сердится.

— Как вам торт? — ласково спросила миссис Симмонс.

Я промямлил что-то вежливое. Мы стояли перед собеседницами, и я чувствовал себя преступником в суде, которому сейчас сообщат его приговор.

— Мы с Хелен очень приятно побеседовали, — начала миссис Симмонс. — Мы обе считаем, что здесь, на острове, перед вами открываются совершенно уникальные возможности. Гулять, заниматься творчеством. И заодно, — она помедлила, посмотрела на Мейсона, — отключить всю электронику.

— Что? — выпалил Мейсон. — Меня-то ты за что наказываешь? Я ничего не сделал!

— Это не наказание, — мягко поправила его миссис Симмонс. — Это прекрасная возможность.

Мейсон скривился.

— То, что бабушке Джейка не нравятся видеоигры, еще не значит, что я не хочу в них играть. Она не моя бабушка.

По лицу миссис Симмонс я понял, что Мейсон переборщил.

— Зато я твоя мама. И я тебе говорю: никаких видеоигр, телевизора, любой электроники. И никакого телефона.

Мейсон замер — он уже не сердился, а переживал.

— А если я вдруг тебе понадоблюсь? Мне велено за тобой присматривать. Мне так папа сказал.

Миссис Симмонс вздохнула, потом кивнула в знак согласия.

— Телефон я тебе оставлю. Но только для звонков, ясно? Смотреть видео и играть в игры запрещено. Узнаю — отберу телефон. Вне зависимости от того, что говорит папа. Ты меня понял?

— Угу.

Мейсон бросил на меня сердитый взгляд, а потом, не сказав ни слова, ушел к себе в комнату. Я остался — мне было очень неловко, как все обернулось.

Хани подошла ближе, положила руку мне на плечо. Голос у нее был ласковый, едва ли не покаянный:

— Пошли, Джейк. Пора домой. Нам многое нужно обсудить.

Остаток дня я просидел на крыльце в «Птичьем Гнезде». Мне казалось, что жизнь кончена. Мейсон наверняка злится на меня. Да и Лоуви, наверное, тоже. Я ужасно вел себя при посторонних. И бабушка, разумеется, тоже на меня сердита.

Ее слова «Ты меня очень расстроил» постоянно крутились у меня в голове. Я подвел ее. А значит, и маму с папой тоже, потому что у меня есть поручение. «Заботиться о Хани». Я уронил голову на руки. Как мне теперь все это поправить?

И тут в голове мелькнула мысль.

Остаток дня я подметал парковку и подъездную дорожку. Подстриг ветки и кустарники, цеплявшиеся за машину. Расцарапал руки, обливался потом, но не бросал, пока солнце не начало садиться. Под конец я еще сгреб граблями шишки, иголки и сучки, валявшиеся на дорожке. Небо на западе горело огнем, красным, оранжевым и золотым, — садилось солнце. Я страшно устал, взмок, меня искусали. Посмотрел на окна — идти внутрь мне не хотелось. Но не торчать же на улице вечно. Нужно возвращаться в дом, к Хани. Извиняться перед ней.

Я как раз убирал инструмент, когда Хани окликнула меня сверху, с крыльца:

— Ужинать!

Я вздохнул. И дал себе слово, что съем все, что Хани положит мне на тарелку.

В доме аппетитно пахло теплым чесночным хлебом. И сладким томатным соусом. Хани стояла у раковины и сливала воду с горячих макарон.

— Как ты вовремя, — проворковала она. — Я как раз сварила макароны и вытащила хлеб из духовки. Умывайся! Через минуту ужин будет готов.

— Слушаюсь. — Меня все это очень озадачило.

Я пошел в ванную, вымыл руки и лицо и сел к деревянному столу. Книги с него убрали, на их месте лежали салфетки и приборы. Я выпрямил спину, понимая, что в доме произошли какие-то важные перемены.

Хани принесла две тарелки горячих, вкусно пахнувших макарон, села со мной рядом. На ней были те же брюки и футболка, но волосы она расчесала. Я бросил на еду подозрительный взгляд.

Хани его перехватила.

— Сегодня из города привезли продукты. А еще, — она посмотрела на меня с понимающей улыбкой, — Тесса Симмонс угостила нас чесночным хлебом.

Я выдохнул от облегчения.

Хани, улыбаясь, протянула мне руку.

— Давай поблагодарим.

Я попытался улыбнуться в ответ, вложил свою ладонь в ее. Ладонь была хрупкая, но при этом гладкая, теплая. Хани наклонила голову, начала молиться. Я тоже.

— Благодарим за пищу на столе, за близких рядом с нами, за соединяющую нас любовь. Благослови Эрика. Аминь.

— Аминь.

Я взял вилку, попробовал. Глаза вылезли на лоб, я не выдержал и улыбнулся. Как вкусно! Мы молчали, пока тарелка моя не опустела.

— Как здорово, — сказал я, дожевывая последнюю ложку.

— Я очень рада, что тебе понравилось, Джейк. — Хани утерла губы салфеткой, положила ее рядом с тарелкой, сложила руки на коленях. — Нужно обсудить… сегодняшнее… происшествие.

— Прости, что я на тебя накричал! — выпалил я. Слова вырвались — и мне стало легче.

— Спасибо, — откликнулась Хани. — А ты