Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов

— Ладно, полез, — ответил я. — Через дымар можно?

— Сёдня свято, забыла какое. И день белый. Ну, почти… — важно заметила Потвора. — Нелётно, значит. Лезь путём. Выходь — и по сходам, там крышей, дальше кроквочки, цороп-цороп, раз-раз — и вже! Вылиз!

Всё так и получилось. Включая цороп-цороп. Над яром вечерело.

В соседних «угодьях» и «поместьях» телевизионные антенны представляли собой внушительные и хитроумные конструкции. Медно-проволочные двойные квадраты один под другим гнездились на разнообразных трубах, шестах и мачтах, соревнуясь высотою. У одних хозяев прямо на крыше, у других антенны стояли отдельно — на основательно забетонированных в землю основах. Были и рефлекторы, основательно прикрученные к тополям — «лишь бы поймало».

По всей видимости, Потвора решила не усложнять. Нет, ну а что? Деревянный дом, железная крыша: забиваешь в крышу гвоздь, приматываешь провод и в телевизор — ловит всё, почти из космоса. Создают помехи голуби — царапают провод когтями своими, в прямом смысле.

Всё ещё собирался дождь. Тополя задумчиво сплёвывали последние листки, сухие и бурые, как и сам месяц октябрь. На крыше сидел Друг Рима. Мужского пола. Относительно не старый. Совершенно серый и почти прозрачный, просто туман в рванине — «друг рима» было написано на табличке, табличка виднелась на груди призрака и была настоящей. Древней.

— Месяц не светит, — сказал я.

— Мерлец не едет, — ответил он. И поёрзал.

— Голубем и львом, косою и колесом, — начал я. — Заклинаю и требую — говори, не спорь, железо и соль. Не послушаешь — сгинь. Три креста и аминь.

— Я здесь Лар, то есть дух, — уныло сказал он. — Поставили, чтоб клад стеречь, значит. Давно было. Но всё равно: должность — уважение, можно шабаши, гостей, общество. Почёт. А она вот… Заскочила. Нашла. Припахала. И всё даром!

— Это ты про пани-хозяйку? — спросил я. — Бесстрашный…

Дух посмотрел на меня тоскливо. Глянул на небо, вздохнул — табличка на его лохмотьях звякнула.

— Помоги мне, — сказал он ровным тоном. — И я вознагражу.

— Какая награда хороша за помощь в наше время? — поинтересовался я и нашёл в Потворином ящичке ножик и изоленту.

— Я дам тебе денег, много, очень много, — заученно пробубнил он.

— Допотопных? — спросил я. — С империей есть?

— Ну, — заметно взволновался он, — там есть сестерции Галлиена, есть и Траяновы. А ещё…

— О! — оживился я. — Раритеты. Неинтересно, но прибыльно. За агиологией будущее — особенно за чёрной. Передай мне проволочку…

— Ты не напрасно здесь, как и я, — упрямо пробубнил дух.

— Подержи вот тут, — попросил я. — Там был такой ножик, удобный… передай мне. Ага, да. Нет ничего случайного, это почти правда. Знал всегда?

Дух немного озадачился.

— Ты же должен спросить моё имя, разве нет? — поинтересовался он немного растерянно.

— По-твоему, я залез сюда, чтобы что-то спросить?

— Я вознагражу… — уныло завёл он.

— Награда от привидения, — раздумчиво сказал я. — Клочок савана и пузырёк рыданий?

Друг Рима заметно сник.

— Но ты же любишь деньги… — начал он глухо. — Очень…

— И что теперь? — спросил я. — Искушаешь силу? Берёшь спасение за монету? Какой стыд! А ещё скарбник… Заложный[95], наверное…

— С Горы были вести, — уклончиво ответил он. — Я услышал, как ты посмеялся над стражниками, увидал, как ты околпачил хранителя и сопоставил.

— Возможно, мы договоримся, — подумал вслух я. — Всё же мне от тебя была помощь, да и не указ она мне… твоя, эта вот. Думал, чем займёшься?

— Будущее — эфир, — загадочно ответил призрак. — Там приму любое обличье.

— Да, а телецентр-то как раз на кладбище, — заметил я. — Будет где разгуляться. Напомни, что у тебя тут с антенной?

— У меня тут полностью алюминий, — обстоятельно начал дух. — Идентичная решётка. Ручная работа. Прекрасно всё ловит. Но я заметил — главную роль играет усилитель и симметрия, во всех случаях — две одинаковые половинки, не соединенные между собой накоротко. Даже радиаторы от холодильника — и те вовсю… Пришёл к результату: антенна-бабочка из электродов, соединённых в виде ромбов. Вот к ней подключил усилитель. Потом заменил блок питания на регулируемый, выставил напряжение побольше — и всё. Ещё очень важны штекер и кабель. Но это продается раздельно, непорядок возник неда…

— Ясно-понятно, — резюмировал я. — Помолчи, починяю…

Он замолчал. Мотанки в саду пели колыбельную, послушный ветер колыхал ветви. «Гойда, ой да, ой», — доносились до нас писклявые голоса.

— Ты говорил о кладе, — спросил я. — Там с мертвяком или без?

— С ним, со мной… то есть, да, — потупился дух.

— Ну-ну, — заметил я. — Сразу сказать, по форме, нельзя было? Хочешь на свободу — давай чешись, про выкуп думай. Заложными не беру.

Друг Рима посопел и вроде как плюнул в сторону досадливо.

— Ты вот не раздражайся только, — осадил его я. — Не люблю психозов этих, призрачных. Потом снятся отломанные пальцы, а к чему — непонятно.

— К потере, — буркнул дух. — Смотри: я, Мелетий Спал, Друг Рима, такое предлагаю: можешь воспользоваться… моим незаложным[96], но только трижды.

— Пробный раз не считается, — ответил я. И собрал инструмент в ящичек. — Значит, я, Абданк Александр, из местных, беру раз из укладочки, чего хочу? Так?

— Неборак, — мстительно ответил «друг Рима».

— Делись, не жадись, — рассудил я. — А два раза тебе загадаю службу.

— Уговорил, — быстро сказал дух. — Скоп и полынь.

— Тут и аминь, — также быстро ответил я.

Между нами оказался небольшой чёрный ящик, керамический.

— Мудро, — отметил я.

— Еллинская работа, — вспучился от гордости дух.

— Тут когда-то держали прах, — присмотрелся я. — Ты в курсе? Вот как раз и Керы нарисованы… А вот Ха…

— Ты, давай, бери. Действуй, — разобиделся он. Пожевал губами и оскорблённо выговорил: «Куры…»

Я потрогал бывшую погребальную урну, ныне хранящую клад.

— Есть что-то, — сказал я и вытащил невеликую монету, тёмную, с профилем. Лавровый венок, длинный нос, одутловатая шея.

— Это он, Траян! — обрадовался я. — Работает, значит, система!

— Так и есть, так и есть, — ответил дух. — Ну, я пойду?

— Давай, — ответил я. — Тебе Либера Либертад. Действуй. Не очень свирепствуй, договор же…

Из сада донёсся вскрик, от калитки скрип — и след скарбника простыл.

Тополь шелестел последними листиками, бурыми. Высоко, на горе, надо мной и Потвориной хаткой, тяжело гудел и звенел вечный, неумолчный, переменчивый — город. Я повздыхал на северный ветер я полез обратно, вниз.

— Кабель на крыше перетёрся обо что-то… Я поправил там… Короче, это мелочь. Теперь всё работать должно. Такие дела.

— Дождала! — ответила Потвора, ловко обходя всякие «спасибы». — Это ж, сейчас, такое одно показуют кино, мне сказали, вечером. Ты видел? Французское, от. Без конца серий. И стыдно, и интересно, и платтячка. Як