Энола Холмс и зловещие знаки - Нэнси Спрингер

для прогулок от Редферна с наимоднейшими парижскими рукавами!

— Понимаете, такими пышными, — снисходительно уточнила вторая Мэри, как будто я не могла понять, о каких рукавах речь. После эпохи турнюров в моду вошли широкие, объёмные рукава — очевидно, без пышности в наряде было не обойтись.

— Из муара, такой чудесной шёлковой ткани цвета голубиной шеи с бантовыми складками на юбке и широким пояском, вышитым белым бисером в поразительном стиле модерн...

Модерн? Видимо, по моему лицу стало ясно, что я слабо себе это представляю, поскольку Мэри вдруг воскликнула:

— Подождите, у нас есть фотография!

Они бросились перекапывать ящики комода, заполненные роскошным нижним бельём. На ковёр выпал один из бережно выглаженных платочков. Я его подняла, любуясь изящной каймой из венецианского кружева, и увидела монограмму, вышитую золотыми и алыми нитками: ГдК.

— Герцогиня дель Кампо? — уточнила я, передавая носовой платок Персиковой Мэри.

— Верно, — ответила за неё Бирюза. — Где же этот снимок?!

Пока они занимались поисками, я разглядывала великолепный будуар: горшки с папоротниками, книжные шкафы со стеклянными дверцами, набитые книгами, букеты павлиньих перьев в громадных экзотических вазах, письменный стол с очаровательной столешницей из розового дерева...

...на которой лежало неоконченное письмо, выведенное синими чернилами на дорогой бумаге и подписанное монограммой «ГдК».

Оно пробудило у меня неподдельный интерес, однако я постаралась принять безразличный, скучающий вид и неспешно, как бы осматриваясь, подошла к столу. Мне всегда удавалось определить характер человека по почерку» и почерк леди Бланшфлёр удивил меня своей исключительной простотой. Аккуратно выведенные буквы без каких-либо завитушек выглядели бы по-детски, если бы не были такими мелкими.

Привлекло меня и содержание письма. Здесь следует объяснить, что я умею бегло просматривать целые страницы, ухватывая общую суть. Возможно, благодаря тому, что в детстве прочла всю Британскую энциклопедию. Пускай не слово в слово, я всё же приведу здесь текст письма:

Любимая мамочка,

Надеюсь, Вы и дорогой папуля в добром здравии» и он не так сильно страдает от ревматизма в тёплую летнюю погоду. Большое спасибо за рецепт угрей в мятном соусе с овощным пюре. Я подробно пересказала его кухарке, и мы непременно скоро его попробуем.

Самое крупное — нет, признаюсь, единственное событие, о котором стоит упомянуть: доставили новое платье от Редферна, которое мой добрый муж заказал для меня по совету Мэри Т. и Мэри X. Разумеется, платье великолепное, и чуть дальше я о нём ещё напишу, обещаю, но, мамочка, милая, мы собираемся в Париж, чтобы снять мерки для нового платья от Ворта, а Вы лучше всех знаете, как мне становится неловко от такой роскоши. Что хорошего или полезного сделала я в своей жизни, чтобы заслужить сказочное богатство? Знаю, папуля сказал бы, что таково Божье провидение, и нищие бедны по той же причине или в силу собственной лени, но мне в это не верится. Я вижу бедняков на улицах — в Лондоне слепые попрошайки встречаются на каждом углу, как и контуженые солдаты, кудрявые продавщицы бутоньерок и цветов, дети цыган в обносках, — и мне так их всех жаль! Я бросаю им пенни, и мои фрейлины меня за это отчитывают, но хотя бы моему мужу ничего не говорят — Вы знаете, как бурно мой дорогой Луи реагирует на любую мелочь, то ревёт словно дракон, то осыпает меня поцелуями, отчего мне становится неловко. Я думала, его пыл остынет с годами, но нет, и сама я чувствую себя недостойной быть его женой, поскольку до сих пор не подарила ему ребёнка. Понимаю, нельзя отчаиваться и жаловаться на жизнь, но не знаю, как платье от Редферна может всё уладить.

Простите, если мои слова показались Вам неблагодарными. Я не представляю, как выразить бурю чувств...

На этом письмо обрывалось — очевидно, герцогиня в самом деле не знала, как лучше выразиться, и решила закончить его позже. Я тоже не знала, что и думать после такого сочинения, ведь в моём воображении Бланшфлёр была изнеженной, презренной аристократкой, однако её глубокое сострадание навело меня на мысль, что, если мы когда-нибудь встретимся, она мне, возможно, понравится.

— Ах! Вот она! — воскликнула Бирюзовая Мэри.

Я поспешила к ней, и она протянула мне большую рамку-книжку для фотографии, которую я тут же открыла.

Глава пятая

Узкое лицо герцогини терялось среди густых золотисто-каштановых прядей и невероятно изысканного наряда. Я взглянула в её печальные глаза. Шёлковый воротник, пышнее которого я в жизни не видела, закрывал подбородок, и нежный бантик сбоку идеально сочетался с бантом на пояске — боже, как же туго он был затянут! Я невольно выпалила:

— Впервые вижу такую тонкую талию!

— Неудивительно, — с гордостью произнесла Персик. — Наша милая Бланшфлёр с детства носит ложечный корсет.

Чудовищно! Такой корсет сжимает даже верхнюю часть бёдер, а железная «ложка» давит на живот. И она носит его с детства! Как же ей пришлось страдать! Я и сама вынужденно носила корсет, чтобы прятать в нём самое необходимое, вроде моего кинжала, и хотя никогда его не затягивала, с огромным наслаждением избавлялась от этого жестокого инструмента пыток вечером каждого дня...

— Она всегда его надевала, даже в постель.

Герцогиня спала в корсете?! Да, многие благородные леди шли на такие жертвы, но всё же... какой кошмар!

— Кроме, конечно, того времени, когда была в положении.

В положении?!

— Она... мм...

— К несчастью, оба выкидыши.

Неудивительно.

— Очень жаль, а ведь роды ещё мучительно болезненны и опасны для здоровья её милости.

Разумеется. Искалеченная корректирующими корсетами герцогиня вполне могла умереть от такой нагрузки. Я не представляю, чтобы столь истерзанное тело могло выносить дитя — а ведь от неё это ожидалось!

— Полагаю, — заметила Бирюзовая Мэри, забирая у меня фотографию, — надо показать её мистеру Шерлоку Холмсу. Кажется, он уже прибыл.

О нет! Я сделала вид, будто всё прослушала, и выпалила:

— Само собой, её милость была в перчатках?

— О да, в белых сетчатых.

— Чем она дополнила образ? — уточнила я, имея в виду аксессуары, которые леди обычно брали с собой на прогулку — ридикюль, муфточку, веер...

— Белым кружевным зонтиком с муаровыми оборками в тон платью, — ответила Персик. — А в другой руке она несла платок.

Необычно. Платки носили с собой незамужние девушки, держа их за самую серединку, чтобы они развевались подобно вееру, и если мимо проходил привлекательный джентльмен,