Энола Холмс и секрет серой печати - Нэнси Спрингер

показывать свой страх и потому не ушла, а, наоборот, стала подходить ближе к незнакомцу.

Незнакомцу?

В каком-то смысле да.

— На ней был плащ, вот почти такой же, — говорил старик, кивая на плащ нищенки. У него был безупречный говор низшего слоя. — Можно узнать, где ты его... — Он не успел договорить: я пихнула ему под нос пирог с мясом. Он повернулся ко мне, и я увидела его чумазое лицо, грязные кепку и бороду и умные серые глаза. — Надо же, спасибо.

Я горячо убеждала себя, что он видит перед собой лишь черный, почти бесформенный силуэт в балахоне и вуали, едва различимый в ночи.

— Ты ж по этим местам много бродишь, сестра? — спросил он. — Извини, ты не встречала случаем девочку, худенькую, как тростиночка, по имени Лиана?

Я протянула ему кусок сыра.

— Она высокая для своего возраста, — продолжал он. — Но если ее накормить фасолью, она будет походить на твои четки, сестра, такая она щупленькая.

— Сестра улиц ничего не ответит, — сказала одна из дремал. — Она никогда словечка не проронит.

— Прошу прощения. — В его диалекте кокни проскользнула джентльменская нотка. — Спасибо за еду, сестра.

Он даже не подозревал, насколько он прав, не знал, что я на самом деле его сестра.

Ведь это был мой брат Шерлок.

Глава тринадцатая

На следующее утро Лиана Месхол впервые со своего визита на Бейкер-стрит пришла на работу, не трясясь от страха. Ей больше не о чем было тревожиться, ведь Шерлок Холмс искал не ее, а несчастную продавщицу с корзинкой и в плаще.

Но в то же время я чувствовала себя удивительно паршиво, поскольку заметила, как дрогнул голос Шерлока, когда он говорил о худой девочке, рыдающей от горя, причем это точно была не искусная актерская игра.

Он же понимал, что я не живу в бедности. Он же знал, что мать оставила мне деньги.

Впрочем, миссис Хадсон наверняка рассказала ему, как я горько плакала у нее на крыльце.

Пропади оно все пропадом. Я так стремилась вернуть свою брошюрку, что не подумала о том, как это будет выглядеть в глазах Шерлока. Как, ну как мне убедить брата, что со мной все в порядке?!

Вот какие противоречивые мысли занимали меня, когда я подходила к конторе доктора Лесли Т. Рагостина, научного искателя.

— Доброе утро, миледи! — бодро крикнул Джодди, стоило мне переступить порог, и забрал мое ольстерское пальто.

— Джодди, — с раздражением сказала я, — ты не думал, что другие служащие могут начать называть тебя каким-нибудь дурацким именем вроде Джеймса, Сесиля или Алджернона просто потому, что им так нравится?

— Э-э... нет, миледи! То есть нет, мисс Мес- хол.

— Вот видишь, Джодди. Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «мисс Месхол». А теперь принеси мне, пожалуйста, утренние газеты и чай.

Газеты меня не порадовали: от мамы так и не пришло весточки. Что ж, через день-другой...

Но мне ужасно хотелось посоветоваться с ней по поводу Шерлока. Как обойтись без ее мудрого совета? Отправить брату письмо? Но он был слишком умен и нашел бы меня по конверту.

Поместить в газете объявление, написанное тем же шифром?

Это значило предать наши семейные трудности огласке. Я и так задела гордость Шерлока и не хотела растоптать ее в пыль. Тем более что Майкрофт — холодный, как остывший пирог с почками, он меня ни капли не тревожил — тоже увидит и прочтет мое послание, и сложно представить, что за хаос тогда начнется...

Я не знала, как быть.

За свой рабочий стол я села в дурном расположении духа и, просмотрев скудную корреспонденцию доктора Рагостина, набросала на оборотной стороне одной из бумаг карикатуру на своего брата в тряпичной кепке и с выбившейся прядью. Настроение у меня тут же поднялось. Меня всегда тянуло рисовать, когда я сердилась или грустила. Выложив на стол стопку бумаги, я взялась за дело. Снова Шерлок, потом Майкрофт, мама и так далее. В основном это были портреты. Девочка в обносках, подметающая улицу. Дремалы на ступеньках работного дома. Леди Теодора в черных украшениях. А потом — как-то совершенно ненамеренно — лицо Александра Финча.

У которого почему-то получилась омерзительная усмешка.

Как так вышло?

Я откинулась на спинку стула, закрыла глаза и попыталась восстановить в памяти свое посещение универмага «Эбенезер Финч и сын». В голове всплыли фразы:

Чего еще ожидать от безумного анархиста?

Она читала «Капитал», и мы с ней обсуждали эксплуатацию рабочей силы.

Она хотела, чтобы я показал ей пролетариат. Но подозреваю, что она вышла из дома прямо через парадную дверь и сама приставила лестницу к окну.

Интересно, Финч-старший просто выругался в пылу недовольства или всерьез считал сына анархистом?

Я слышала, что «анархистов» обвиняли в закладывании динамита на станции Виктория, нападении на контору «Таймс» и попытке подорвать лондонский Тауэр, но, если не считать этих новостей, я ничего не знала об убийцах и их загадочных обществах. Кажется, они были чем-то схожи с марксистами?

И при этом Александр Финч заставил меня поверить, что достопочтенная Сесилия — марксистка?

Почему же об этом ничего не упоминалось в ее дневниках?

Он настаивал на том, что достопочтенная Сесилия сама приставила лестницу к окну. Но если они были знакомы, он должен был понимать, что девушка с такой хрупкой фигуркой на это не способна.

Леди Сесилия встретила Александра Финча. Леди Сесилия вступила в переписку с Александром Финчем. Леди Сесилия гуляла по Лондону с Александром Финчем. И пропала.

Нет, это не может быть совпадением.

Впрочем, полицейские ничего на него не нашли, а они неотрывно за ним следили...

По крайней мере, он так сказал.

Как глупо было с моей стороны поверить в его уверения — и слова леди Теодоры, — что полиция не спускает с него глаз!

Много ли я знала об Александре Финче?

Почти ничего.

Я встала из-за стола с твердым намерением нанести ему еще один визит.

Однако в этот раз в универмаг поехала не Лиана Месхол, а миссис Рагостин. А может, и не совсем она. Сегодня я оделась в роскошное платье из атласа и вельвета и не собиралась скромничать и запинаться. Александр Финч назвал меня «миледи» — что ж, пожалуйста, я приду в образе леди. Или, по крайней мере, аристократки. Посмотрим, как ему это понравится. Я заплатила шесть