Жребий на неудачу - Юрий Вячеславович Ситников

лишать старика жизни? Из-за дачи? Ответьте, из-за дачи?! Так он сам хотел переписать ее на нас с Татьяной.

— Где ты был в ночь убийства? — вопрос Адама прозвучал зловеще.

— Не надейтесь на меня всех собак повесить, — брызгая слюной, завопил Обухов. — Алиби у меня. Стопроцентное алиби!

— Да? И какое же, если не секрет?

— Я провел ночь в обезьяннике. В тот день мы с Таней сильно поругались, она ломанулась к своим, я сдуру нажрался до беспамятства. Потом пошел на улицу, бродил где-то, ввязался в драку… очнулся уже в обезьяннике.

Адам брезгливо поморщился.

— Складно получается.

— Касательно обезьянника мы, конечно, проверим.

— Проверьте, вам там подтвердят. Вы убедитесь. … поймете, что я не обманываю.

— Пошли отсюда, — Адам вышел в коридор.

Напоследок Люська обернулась.

— А вам, Вячеслав Васильевич, советую завязывать с этим делом. Скоро вы станете отцом, пьющие родители — наказание для детей. Вспомните Любку.

Обухов отвел взгляд в сторону и пробормотал нечто невразумительное.

В машине Адама Люська начала искать в рюкзаке жвачку.

— Получается, Обухов не имеет отношения к убийству Алексея Павловича, — сказала она, когда машина тронулась с места.

— У него алиби.

— А если врет?

— Не думаю. Мужику крупно повезло, он оказался в нужном месте в нужное время.

— А когда повезет нам? — Люська посмотрела на Адама. — И повезет ли вообще?

Глава девятая ШЕЛКОВЫЙ ПЛАТОК

Борис Игоревич Кожевников вышел из машины, вдохнул полной грудью подмосковного воздуха и надел солнцезащитные очки.

Звонок друга, раздавшийся накануне вечером, заставил Кожевникова поволноваться. Всю ночь Борис Игоревич ворочался на кровати, гадая, что стряслось у Марата, если тот просил незамедлительно примчаться на дачу.

— Есть кто дома? — крикнул Борис Игоревич, поднявшись на крыльцо.

— Я смотрю, ты не очень торопишься, — в тоне Марата Евгеньевича проскальзывала неприкрытая обида.

— Приехал, как только смог. С утра отвозил дочь на примерку платья, она замуж выходит.

— Ты уже говорил, — напомнил Марат Евгеньевич, протянув другу руку.

— Что стряслось, Марат?

Марат Евгеньевич достал из кармана мятый платок и бросил его на стол.

— Любуйся.

Борис Игоревич заморгал, схватил платок и неестественно высоко прокричал:

— Не верю!

— Придется. Это не обман зрения, Борька, не галлюцинация, ты действительно видишь голубой платок.

— С вышивкой.

— Буква «С». Надеюсь, у тебя хорошая память, не следует напоминать, что означает эта буква?

— Я помню, Марат, я все помню. Откуда у тебя платок?

— Нашел.

— Где?

— Представь себе, валялся у крыльца. Мне его подбросили.

— Кто?!

— Спроси что-нибудь полегче. Сначала стучали в дверь, когда вышел, увидел платок. Соседская девочка уверяет, что ночью видела у крыльца клоуна.

У Кожевникова затряслись руки.

— Я уверен, всему найдется разумное объяснение. Марат, оно должно быть.

— А я в этом совсем не уверен. Платок! Клоун! Борька, это мистика.

— Иначе не назовешь. Ты вспомни, Марат, платки ведь пропали, они испарились за одну ночь. Никто так и не понял, что произошло.

— Зато теперь он появился.

— Когда ты его обнаружил?

— Неделю назад.

— Почему сразу не позвонил?

— Борька, я с утра до ночи ломал голову: думал, метался, спать не мог. А вчера решил побеспокоить тебя.

— Правильно сделал, в конце концов, я тоже имею отношение ко всему происходящему.

— Несмотря на вечное балагурство, ты всегда умел рассуждать здраво, тебе и карты в руки. Есть идеи?

— Слушай, а вдруг это она? — шепотом спросил Кожевников.

— Да брось! Она здесь ни при чем. Мы не смогли найти ее тогда, а теперь и след простыл.

— Наверное, ты прав.

— А потом, Борь, не забывай про возраст. Вряд ли она дожила до наших дней. Платок подбросил тот, кому было известно намного больше, чем нам.

— Определенно.

— Борис, послезавтра я еду в Москву, приезжай ко мне, спокойно обсудим ситуацию.

— Я могу взять с собой платок?

— Нет, — закричал Рушаков.

— Тебе-то он зачем?

— А тебе?

Борис Игоревич ответил не сразу.

— Возможно, он мой, — сказал Кожевников, глядя на друга.

— А возможно, мой.

— Не будем спорить. Хочешь совет? Избавься от платка. Сожги!

Марат Евгеньевич сжал платок в кулаке.

— Нет, пусть останется у меня как память.

* * *

Шестого числа Рушаков поехал в город. Семичасовую электричку отменили, Марату Евгеньевичу пришлось больше полутора часов торчать на перроне.

Дома он появился в начале одиннадцатого. Оставив пустую сумку в прихожей, принес из кухни табурет и, не снимая обувь, полез на антресоль.

На пол были сброшены полиэтиленовые пакеты с хламом, коробки и бумажные свертки.

— Где же она? — злился Рушаков. — Неужели выбросил?

Час спустя, обыскав всю квартиру, Марат Евгеньевич без сил опустился в кресло.

Резкий звонок прозвучал без четверти двенадцать. Тяжело дыша, Рушаков, не догадавшись посмотреть в глазок, открыл дверь.

На освещенной тусклым светом лестничной клетке стоял клоун.

Марат Евгеньевич невольно вздрогнул.

— Привет, — клоун сделал шажок вперед.

— Что вам надо?

— У тебя моя вещь. Я пришел за ней. Отдай!

— Я вас не понимаю.

— Отдай, — прошипел клоун. — Мне нужен платок.

— Так это вы были у меня на участке?!

— Отдай платок!

Открыв сумку, Марат Евгеньевич достал из бокового кармашка шелковый платок.

— Возьмите. Но, ради бога, скажите, кто вы?

— Я злой клоун! Ш-ш-ш…

Это змеиное шипение было последним, что услышал Марат Евгеньевич, прежде чем удавка оказалась на его шее.

А еще Рушаков увидел зубы клоуна. Острые, белые зубы, напоминающие клыки зверя.

* * *

— Марина, — Антип открыл глаза, испугавшись кромешной темноты. — Марина, ты где?

Правой рукой он пошарил по пледу, затем, резко скинув его на пол, полусел на кровати.

Рядом послышался шорох и быстрые шаги. — Марина, это ты?

Медленно поднявшись, Антип начал двигаться на ощупь в сторону двери. Пару раз он натыкался на что-то острое, но все равно продолжал идти вперед.

Уперевшись в стену, нащупал выключатель.

В комнатке вспыхнул слабый свет. Антип увидел рыжего кота.

— Ты здесь топал? — спросил он. — А где Марина?

Кот задрал хвост и прыгнул на подоконник.

Слегка прихрамывая, Антип проковылял на веранду. Как только свисающая с потолка лампочка осветила помещение, он схватил кружку и подошел к бидону с родниковой водой.

Утолив жажду, Антип еще раз позвал Марину. Никто, кроме рыжего кота, не откликнулся на зов.

— Выходит, мы с тобой одни? Странно. Сколько же времени?

Маленькие круглые часы с потрескавшейся поверхностью показывали половину третьего ночи.

На стене, возле которой разместилась скамья с бидонами, висела золотистая рамка. Вместо фотографии в нее было помещено стихотворение Эдгара Аллана По «Озеро».

Антип несколько раз провел указательным и средним пальцами по рамке и прочитал вслух: