Энола Холмс и таинственные букеты - Нэнси Спрингер

отметать вариант с убийством нет причин, — сдавленным голосом ответил Шерлок. — Это объяснило бы молчание со стороны преступника. Да, я тоже об этом думал, однако не хочу терять надежду. Нельзя терять надежду! И, — пламенно добавил он, — я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины!

Наступила долгая пауза. По дороге проехала небольшая карета. На меня покосились и кучер и пассажиры. Я почувствовала себя мишенью на тренировке по стрельбе.

Наконец мой брат снова подал голос:

— Мы не должны сдаваться. У нас нет выхода. Вы ничем не можете мне помочь?

Тишина.

— К вам приходили гости? Помимо той слащавой девушки, которая только что ушла? К слову, кто она?

О господи. Я больше не могла выдерживать эту пытку и, развернувшись, зашагала по улице «сдержанно и тихо, не слишком медленно и не слишком быстро, со знающим взглядом», как советовала книга под названием «Нравственный советник леди».

Только завернув за угол, я опустила плечи и выдохнула.

Интересно, добавил ли Шерлок в список подозреваемых меня?

Хотелось бы надеяться, что нет. Привлекать его внимание к «слащавой девушке» не входило в мои интересы. Тем более что ему нельзя тратить время на фальшивые зацепки, когда он должен искать Ватсона...

Но выйдя на оживлённую улицу, заставленную лавками и магазинчиками, я осознала, что Шерлок в самом деле тратит время зря. («Не задерживайтесь у витрин; постарайтесь не обращать внимания даже на самые заманчивые товары. Мимо мужчин проходите не поднимая взгляда, но держите их в поле зрения...») Пусть мой брат невероятно умён, но, пренебрегая женской сферой, в данном случае — символизмом букетов, он раз за разом допускает одну и ту же ошибку.

«Послание с самодовольными речами о совершённой мести» всё-таки пришло, и пришло в виде боярышника, белого мака, вьюнка и, как ни странно, спаржи.

Значение спаржи, признаюсь, от меня ускользало. Однако я не сомневалась, что цветы отправил не преступник из криминального мира и не армейский недруг Ватсона. Нет, букет подобрал человек, которому не место ни там, ни там, человек, чересчур выделяющийся: эксцентричный, подлый и мстительный — но в то же время изобретательный и творческий, наслаждающийся сладостным безумием и при этом настолько погружённый в ботаническое злодейство, что выращивает боярышник в теплице.

Глава седьмая

Как отыскать этого эксцентричного человека? Мне на ум пришло три варианта. Первый (найти и изучить все теплицы) занял бы много времени, а второй был более надёжным.

Я тут же взялась за дело и отыскала местечко, где можно посидеть с карандашом и бумагой в руках.

День стоял великолепный, и я выбрала скамейку подле общественного питьевого фонтана, нового сооружения в западном Лондоне, по габаритам не меньше любого военного памятника и украшенного крылатыми скульптурами; сама чаша была задумана, наверное, как раковина морского гребешка, но в моих глазах больше походила на гриб-трутовик, растущий на стволе дерева; свежая вода для леди и джентльменов лилась из крана в виде дельфина. Ниже располагался жёлоб, из которого могли пить лошади, а ещё ниже, у тротуара, проходил узкий желобок для собак и, скорее всего, для кошек, крыс и уличных ребятишек. Итак, я села у этого великолепного памятника гигиене, достала из кармана карандаш и бумаг и составила послание для колонки объявлений всех лондонских газет. Мне пришлось переписать его несколько раз, пока я не добилась идеальной лаконичности:

БОЯРЫШНИК, ВЬЮНОК, СПАРЖА И МАК: ЧТО ВАМ НУЖНО? ОТВЕЧАТЬ СЮДА. М.М.В.

Я взяла инициалы Мэри Морстен Ватсон, чтобы создать впечатление, будто заметку написала она.

Довольная результатом, я переписала сообщение несколько раз — для множества лондонских изданий. А потом запрыгнула в проезжающий мимо трамвай (я научилась делать это на ходу, как любая современная городская девушка), заплатила пенни за проезд и доехала до Флит-стрит.

Я не раз посещала издательства на Флит-стрит, и со мной обращались вежливо, но без особого интереса. Сегодня же работники были особенно услужливы и явно заинтересованы в моей персоне. Мои мысли занимали другие заботы, и я не сразу догадалась, что стало тому причиной.

«Ох, ну конечно! — возмутилась я про себя, вспомнив о своей неестественно привлекательной маскировке. — Вот глупцы!»

К тому времени, как я разнесла и оплатила все объявления, день перетёк в ночь, и я порядком утомилась, но отдохнуть пока не могла. Я должна как можно скорее напасть на след загадочного отправителя зловещего букета. Никто не стал бы выращивать боярышник с вьюнком в теплице ради одного мгновения триумфа; нет — столь целеустремлённый злопыхатель наверняка ещё даст о себе знать грозными цветочными посланиями. И мне хотелось бы перехватить следующее.

Для этого требовалось вернуться на сцену преступления. Темнота играла мне на руку: я не хотела, чтобы миссис Ватсон меня увидела. А чтобы подстраховаться, я поехала в кебе.

Меня высадили прямо перед нужным мне домом, и я попросила кебмена подождать, так что его крупный четырёхколёсный экипаж остановился между мной и резиденцией доктора Джона Ватсона. Дело в том, что прямо через улицу от Ватсонов сдавалась комната.

Я постучала дверным молотком и мысленно воззвала к Фортуне, чтобы окно в интересующей меня комнате выходило на эту сторону.

Оно выходило.

Превосходно.

В остальном же комната оставляла желать лучшего: холодная, голая, безрадостная, с твёрдой и узкой как доска кроватью и несговорчивой хозяйкой с суровым прищуром, которая заломила слишком высокую цену. Неудивительно, что съёмщиков так долго не находилось. Я немного поторговалась, но только для виду — на самом деле мне пришлось бы согласиться на любые условия — и наконец обменяла немаленькую сумму на ключ от двери.

Видите ли, следующим утром мне было необходимо здесь затаиться. Со времени моего визита к миссис Ватсон прошло полдня, и ей вполне могли доставить очередной подозрительный букет, но я не сомневалась, что злопыхатель отправит по меньшей мере ещё один, и не хотела его прозевать.

Кучер отвёз меня к станции Олдгейт, и, отпустив его, я вошла на станцию, вышла через другую дверь и поймала другой кеб. Для меня подобные предосторожности стали обыденностью. Кебменов нередко расспрашивают об их пассажирах, а я была беглянкой, скрывающейся от величайшего детектива в мире, и осмотрительность мне уж точно не помешает.

Второй кеб доставил меня на улочку Ист-Энда, куда я обычно предпочитала возвращаться пешком — к пансиону. Я попросила кучера подождать у входа и поспешила собирать вещи, попутно объясняя встревоженной и растерянной миссис Таппер, стоящей на пороге моей комнаты, что происходит.