Энола Холмс и таинственные букеты - Нэнси Спрингер

Энола Холмс, первая и единственная настоящая учёная искательница на свете.

Апрель 1889

— Флора Гаррис, — сказал великий детектив мистер Шерлок Холмс, обращаясь к своему другу и коллеге доктору Ватсону, когда они отдыхали после превосходного ужина в ресторане «Симпсоне» на Стрэнде. — Или Харрис, как произнесла бы она сама, поскольку родилась и выросла под звон колоколов Сент-Мэри-ле-Боу, среди тех, кому не свойственно правильное произношение.

Ватсон слегка запоздало кивнул:

— То есть кокни.

— Именно. У Флоры Гаррис есть сестра, на пять лет её старше — Фрэнсис. Флора осталась старой девой. Фрэнсис вышла замуж за человека выше её по положению. Они с мужем открыли магазинчик «Шантеклер» на Холивелл-стрит; тогда Фрэнсис придумала себе подходящее прозвище — Пертелотта.

— Умно, — заметил Ватсон, любуясь кубинской сигарой, которой с минуты на минуту собирался затянуться, — хотя довольно необычно.

— Как вам, к несчастью, пришлось выяснить на собственном опыте, «необычная» — слишком бледный эпитет для этой семьи.

— А мне пришлось? Пока что я не понимаю, к чему вы клоните, Холмс.

— Супруга старшей сестры звали Огастас Кипперсолт.

Ватсон ахнул и выронил сигару. Она упала на скатерть, но он не потрудился её поднять.

— Младшая сестра его жены жила вместе с ними. Довольно нестандартная ситуация, верно? Некоторое время спустя Огастас Кипперсолт отправил Флору в психиатрическую лечебницу на основании жорж-сандизма1.

_____________________________________________

1Жорж-сандизм — идеология, выросшая из творчества французской писательницы Жорж Санд; включает в себя культ безрассудства, пренебрежения нравственными нормами и правилами поведения в обществе.

Ватсон резко выпрямился, поражённый внезапным открытием:

— Так вот оно что! Да, я помню этот случай. Мало того что несчастная одевалась как мужчина — многие тревожные факторы указывали на то, что её необходимо исключить из общества как источник заразы. Нездоровые отношения сестёр, несчастный случай, после которого больная осталась с изуродованным лицом, её горькая обида, граничащая с мономанией...

— О, никто не сомневается в поставленном вами диагнозе, дорогой Ватсон! Флора Гаррис несомненно безумна.

— То есть это она... Она — тот подлец, который выманил меня из клуба?! — с растущим недоверием воскликнул доктор Ватсон.

— Да, безусловно. Именно из-за неё вам пришлось провести неделю в этом кошмарном месте, в «Колни Хатч».

Холмс объяснил, что миссис Пертелотта Кипперсолт, вероятно, тоже не совсем психически здоровая, предпочла сестру мужу и вызволила Флору Гаррис из лечебницы, за что её муж в итоге поплатился жизнью. Убийство, разумеется, привело миссис Кипперсолт в ужас, и она, взяв сестру в ежовые рукавицы, не спускала её с короткого поводка. Однако надзор со временем становился всё менее строгим, и Флоре Гаррис удалось отомстить врачу, который признал её сумасшедшей.

— Как же всё до глупейшего просто, — безмятежно произнёс Ватсон, выслушав объяснения друга, и откинулся на спинку кресла.

— Теперь нам всё известно — да, пожалуй, можно так сказать. Однако тогда... — На лицо великого детектива легла тень. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он выудил из внутреннего кармана пиджака трубку и кисет. — Тогда мне это не пришло в голову, — признал он натянутым, глухим голосом.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, Холмс.

— Вы, мой дорогой Ватсон, слишком добры и не хотите меня осуждать, но сам я себя жестоко осуждаю за то, что упустил самое очевидное. Если бы не моя сестра, вы бы до сих пор находились в «Колни Хатч».

Несмотря на то что Ватсон знал о его сестре — он ещё помнил ту ночь, когда Энола в одеянии монахини ворвалась в дом доктора и передала его заботам полузадушенную юную леди, — и несмотря на то, что подобная возможность представлялась уже не раз, сейчас детектив впервые добровольно заговорил о ней с лучшим другом. Доктор Ватсон, понимая, что для Холмса это больная тема, никак своим видом не показал, что удивлён, — даже не моргнул. Совершенно спокойно и непосредственно, словно обсуждая труд Холмса о разных видах пепла от сигар, он произнёс:

— Ах, ваша сестра... Что вы думаете о своей сестре, Холмс?

Наступила тяжёлая пауза. Невидящим взглядом Холмс смотрел на стену джентльменской комнаты отдыха в «Симпсоне», и по выражению его лица невозможно было ничего прочесть.

— Очень жаль, — ответил он наконец, — что она мне не доверяет.