Все-все-все школьные-прикольные рассказы - Булычев Кир

Митя прямо спросил:

— Антон Семёнович, вы чего это?

А тот:

— И вовсе не краской а тушью. И совсем не рисую, а в каллиграфии упражняюсь. Большое искусство, к твоему сведению. И не каляки, а иероглифы. Тут, между прочим, стихотворение. Только японское, называется — «хайку». Вот послушай:

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине.

Митя сказал:

— Хорошее стихотворение. Только не стихотворение. В стихах рифма бывает. Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит: пойдёт налево — песнь заводит, направо — сказку говорит.

Антон Семёнович головой покачал:

— Не рифма главное, а впечатление. Сказать многое в короткой строке.

Бабочкой никогда

Он уж не станет…

Напрасно дрожит

Червяк на осеннем ветру.

Вроде правда, нет рифмы, а только жаль червячка сделалось. Хотя он, возможно, вредитель. Капусту портил.

— Грустно, правда? Видишь, как передано настроение? А ещё время года желательно упомянуть:

Важно ступает

Цапля по свежему жниву.

Осень в деревне.

Митя сказал:

— Вылитая завстоловой. Но наши стихи всё-таки лучше, которые с рифмой. Только их писать трудно, не то что японские. С японскими кто хочешь справится:

В зале через «козла»

Скачет физрук одинокий:

Лето пришло.

Как, нормально?

Антон Семёнович сказал, что нормально. По всем японским поэтическим правилам. И что он это иероглифами запишет. Потом в рамку вставит и физруку непременно подарит, к окончанию учебного года.

Митя пообещал:

— Я ещё сочиню!

И книжку взял у Антона Семёновича, почитать, — со стихами поэта Басё. Весь вечер читал. А с утра начал японскими стихотворениями говорить. Прямо в постели:

— Откуда вдруг такая лень?

Едва меня сегодня добудились…

Шумит весенний дождь.

Потом за завтраком:

— Аромат пшённой каши

Мне ноздри щекочет.

Где ж масло?

Потом в школе, на рисовании, вместо вазы с цветами иероглиф в альбоме изобразил. И Женьке Петрову сказал:

— Художник ты так себе,

Но этот твой вьюнок —

Он, право, как живой!

Чуть по шее от лучшего друга не получил. Пришлось сборник показывать, поэта Басё. Это ведь он написал про вьюнок, хотя — вот ведь что удивительно — с Петровым вообще незнаком.

На большой перемене, в обед, все минтай отварной с рисом ели. Один Митя сказал:

— Как сладки

Рыба фугу и суши

Майской порой.

И палочки для еды из карандашей себе сделал, как у японцев. Половину минтая на стол уронил с непривычки.

После обеда было литературное чтение. На дом стихи задавали учить. Наталья Сергеевна Митю вызвала:

— Расскажи нам, Печёнкин, стихотворение Пушкина «Зимний вечер».

Вышел Митя, откашлялся, стал рассказывать. Только из него вместо «Буря мглою небо кроет…» хайку какое-то выпрыгнуло:

— Скрыла небес синеву

Снежная буря.

Холодно!

Попробовал снова:

— Воет, как загнанный зверь,

Плачет ребёнком

Снежный буран.

Наталья Сергеевна выслушала и говорит:

— Тот, кто не выучил Пушкина,

Может садиться.

Двойку получит.

Тоже поэта Басё читала, наверное.

Митя ей:

— Рад перестать:

Не могу.

В голове одни хайку!

Тут Наталья Сергеевна обеспокоилась:

— Перенапрягся Печёнкин

К концу учебного года.

Здоров ли?

— Тьфу, — говорит, — заразное что-то. Раз начнёшь, потом не остановишься. Так сама скоро иероглифами в дневниках писать буду. Надо это дело скорей прекращать! Лечить тебя, Митя, придётся — от японской поэзии. Методом вытеснения.

Посадили Митю за учительский стол и читали ему весь урок стихи Пушкина — классом, по очереди. А когда в хрестоматии Пушкин кончился, то инструкцию к огнетушителю. И знаете — помогло. Отпустило.

Заодно теперь Митя лучше всех в школе знает, как огнетушителем пользоваться. И в случае пожара не подведёт.

Выдернув смело чеку,

Вверх отведи рукоятку.

Сопло направь на огонь!

Доброе дело

Собрала как-то завуч по воспитательной работе Валентина Борисовна четвёртые классы после уроков.

— У нашей школы, — говорит, — в пятницу юбилей. Тридцать лет. Предлагаю вам, четвероклассники, сделать школе подарок.

Все задумались: а какой? На день рождения ведь что дарят? Что-то приятное. О чём долго мечтали. А школы что любят? И мечтают — о чём? О ремонте столовой? Это запросто! Дайте краски и кисти — четвёртые классы не подведут!

А Валентина Борисовна продолжила:

— В честь юбилея пускай каждый сделает доброе дело. С класса как раз дел по тридцать получится. Штаб добрых дел — у меня в кабинете. Заведите себе по тетрадке и всё записывайте. А потом посчитаем: чей класс больше доброго сделал. Победителям — честь, слава и почётная грамота.

И пошли четвёртые классы добро творить. И Митя Печёнкин пошёл. В класс заглянул — а там девочки доску моют. В коридор вышел — там четвёртый «Г» вениками пыль поднимает. Вроде как подметают. Вышел во двор — и там народу полно. Бегают, прибираются. Доски таскают. Все дела разобрали!

Может быть, за воротами посмотреть?

Посмотрел — а там дедушка. Не какой-нибудь посторонний, а Митин собственный. Тоже Митя. Гуляет по улице. Воздухом дышит.

— Чего слоняешься? — спрашивает.

А Митя ему:

— Вот ищу, какое бы сделать доброе дело. В школе задали.

— Когда я был маленький, — говорит дедушка, — мы старушек через улицу переводили. И быстро, и не напрягаешься. Лучший вариант!

Посмотрел Митя налево, посмотрел направо: не видно старушек. То ли дел у них никаких, в магазины не надо, дома сидят. То ли просто попрятались. Знали, наверное, что четвёртые классы идут добро делать. Может, предупредил кто-нибудь.

— Дедушка, — говорит Митя так ласково-лаково, — а может, не только старушек? Может, дедушек тоже?

— Да без разницы, — сказал дедушка. После, конечно, сообразил — только поздно. Митя его уже через улицу перевёл, туда и обратно. Сразу два добрых дела! За себя — и за Стаса, который болеет.

Потом Женька Петров прибежал — потому что Митю в окошко увидел. У Женьки бабушка далеко, в деревне. Пришлось другу дедушку одолжить. Для доброго дела — не жалко!

Потом — Маркины, Ваня с Егором. Им тоже надо. И Оля с Сашей. И Валерка с Ильёй. А Катя Сухина на тротуаре с тетрадкой стояла, записывала: сколько добрых дел четвёртым «а» сделано. Семнадцать… Восемнадцать… Девятнадцать…

«Бэшники» «ашникам» обзавидовались. Всё дедушку у Мити выпрашивали. У них добрых дел — недобор, а дедушки своего нет. Чего только не предлагали: и конфеты, и скейт покататься. Только Митя не согласился. Дедушка всё-таки старенький, его беречь надо. Да и ругается! И чем дальше, тем больше. Пришлось домой отпустить. Жаль: ещё минут двадцать, и рекорд бы поставили по доброте.

Потом школьному дворнику помогли — белить яблоньки. Чтобы вредители не подобрались. Или зайцы. Митя в книжке читал: зайцы яблони любят обгладывать — если вовремя не побелить. Набегут стаей — и всё, нету яблоньки. Прямо не зайцы — пираньи с ушами.