Все-все-все школьные-прикольные рассказы - Булычев Кир

Женька мясо из банок в кастрюлю выковырял, на плиту поставил и давай варить. Варит и ложкой помешивает.

— Ты рисовый суп любишь? — спрашивает.

— Я рисовый не пробовал, — говорит Митя, — я гороховый люблю.

Горох у мамы нашёлся, в кухонной полке. Стал суп наполовину рисовый, наполовину гороховый. Густоват, правда — одной рукой уже не мешается. Надо двумя и по очереди — то Женька, то Митя, то снова Женька. Ну так суп и должен быть наваристый, чтобы ложка стояла — так бабушка говорит.

Митя попробовал — воткнул ложку.

— Ничего, что криво стоит?

Тут Женька сказал, что нормально и суп готов. А пудинг с компотом лучше завтра, потому как сил уже никаких нет — все на суп потратились.

Митя спорить не стал — и так хорошо родителям помогли. Теперь, считай, неделю ничего готовить не надо: хочешь — первое кушай, хочешь — рисом заедай.

Родители, как с работы пришли, обрадовались. Жаль, Женька домой убежал — не слышал, как папа Митю хвалил, особенно за суп. Всякое, говорит, видел — но такого оригинального холодца пробовать не доводилось. А мама и вовсе попросилась в следующий раз с Митей вместе готовить. Так и сказала: чтобы больше без неё к плите не приближался.

А Мите к плите и не надо: в следующий раз у него огурцы намечено солить, по старинной технологии. Там, кроме кадушки, только соль нужна — и вроде бы дрожжи, если с квасом ничего не перепуталось.

Ода

Митя Печёнкин — человек талантливый. А талантливый человек, говорят, талантлив во всём: хоть рисовать, хоть в носу ковыряться, — и к тому же смолоду. Вот, скажем, Пушкин когда начал стихи сочинять? Вроде лет в четырнадцать. А Митя? Да с детского сада!

Выходит, Митя лет на десять Пушкина талантливее. Только-только сам зубы чистить научился — и на́ тебе, стихи.

Первое стихотворение было для Светы, это такая девочка из соседнего двора, в садик вместе ходили. У Светы причёска была «хвостиками», и Мите она страшно нравилась. Ну, он и сочинил, от большой любви.

Стихотворение было не длинное, зато от всей души: «Света — котлета!»

Только Света почему-то обиделась.

Странные люди эти девчонки! — решил Митя и сочинил стихотворение лучшему другу. С Женькой Петровым они только в первом классе познакомились, а в садике у Мити лучший друг был Ярослав. Стихотворение вышло тоже не длинное, зато очень хорошее, мужское: «Яро-слав — удав».

Митя думал, Ярослав обрадуется. А он не обрадовался и стал толкаться. Тогда Митя тоже стал толкаться, а воспитательница Людмила Николаевна стала их разнимать и разводить по разным углам.

Вечером Митя пожаловался папе.

— Ничего, — сказал папа. — Многих великих поэтов тоже сначала не понимали. А вот толкаться — это неправильно. Поэты не толкаются. Надо было в стихах как-нибудь. «Ярослав — ты не прав», например.

— Ты, папа, тоже хороший поэт! — одобрил Митя.

Тут папа подумал и — как поэт поэту — посоветовал:

— Скоро у Людмилы Николаевны день рождения. Юбилей. Сочини-ка ей оду. Ода — это такое стихотворение, которое к торжествам пишут и всяким праздникам. А потом дарят, как открытку.

Мите идея понравилась, и он побежал сочинять.

Когда ода была готова, мама красивым почерком переписала её в поздравительную открытку.

В день рождения Людмиле Николаевне подарили много всего хорошего: и тортик, и конфеты, и розы с хризантемами, а к ним — красивую вазу. Вазу вручал Митин папа, а другие родители хлопали.

— А сейчас Митя прочтёт оду собственного сочинения, — сказал папа.

И Митя прочёл:

Людмила Николаевна на свете лучше всех,

Людмила Николаевна — просто молодец.

Нам вытирает сопли, чтоб мы не промокли.

Это сам я сочинял, мне никто не помогал.

Может, получилось и не совсем в рифму, но Людмиле Николаевне всё равно очень понравилось.

— За последние пятьдесят лет это первая ода в мою честь, — сказала она и расцеловала Митю в обе щеки.

С тех пор Митю весь садик зауважал как знаменитого поэта. Только знаменитый поэт стихи писать почему-то бросил. То ли надоело, то ли Пушкина побоялся случайно переплюнуть.

Митя и нечеловеческий разум

У некоторых людей есть собаки. У некоторых — кошки. У отдельных чудаков, вроде отличницы Кати Сухиной, — вообще черепашки. А у Мити Печёнкина вместо домашних животных — аллергия и твёрдая позиция. Ну, то есть не у самого Мити: аллергия — у мамы на кошек, а твёрдая позиция — у папы по собакам. Папа считает, что собака должна быть большой, лохматой и жить в будке. Будка должна быть во дворе, двор при доме, а дом — в деревне. А в городской квартире ни собаке, ни хозяевам от жизни никакого удовольствия.

На черепашек папина позиция не распространяется — у черепахи и так будка всегда с собой — и у мамы аллергии нет. Только черепаха Мите неинтересна. Ни побегать с ней, ни дрессировкой заняться, чтобы тапочки приносила или там газету. Ну какую газету, подумайте, может принести черепаха? В лучшем случае, позавчерашнюю.

Так и жил Митя один-одинёшенек без никакой зверушки, пока год Мыши по восточному календарю не случился. Под Новый год у папы на работе праздник устроили для семей сотрудников — с ёлкой и беспроигрышной лотереей. На входе Дед Мороз с бородой стоял и каждому по бумажке с номером выдавал, а потом Снегурочка из Дед-Морозова валенка номерки вытаскивала — призы разыгрывала.

— У кого номер шесть? — спрашивает. — Поздравляем, вы выиграли детскую книжку «Земля зверей» о приключениях страуса на воздушном шаре.

Номер шесть был у мамы. Она, конечно, обрадовалась: всю жизнь, говорит, мечтала про страуса на шаре прочитать, — но книжку Мите отдала.

Папа свой номер сначала потерял, потом по карманам искал, а потом нашёл и сразу выиграл тёрку. Железную такую, для морковки и других полезных для здоровья овощей.

— Чуть счастье своё не прозевал, — засмеялась мама, а папа взял и тёрку маме подарил.

И тут Митя выиграл мышь. Белую. Главный приз, между прочим, — потому что символ года. Мышь была живая, с красными глазами, голым розовым хвостом и клеткой в комплекте.

Папа сказал, что только мыши ему как раз и не хватало для полного счастья, а мама ничего не сказала — только рот открыла и глаза выпучила.

Домой поехали на такси, чтобы зверя не поморозить.

На другой день был выходной. Первым делом, с самого утра, к Мите Женька Петров прибежал — питомца смотреть. И сразу спросил:

— А его как зовут?

Митя растерялся: про имя-то он и вправду у Снегурочки не узнал.

— Ничего, — решил Женька, — так даже интереснее. Сами назовём.

Стали глядеть в клетку и думать, как животное назвать. А животное встало на задние лапки, передние сложило и смотрит так внимательно-внимательно — точь-в-точь классная руководительница Наталья Сергеевна.

— Идея! — сказал Митя. — Так и назовём — Наталья Сергеевна.

Женька поёжился:

— А вдруг узнает?

— Ничего, ей даже приятно будет. Не каждый же день в твою честь кого-нибудь называют.

— Нет, — упёрся Женька, — это имя неподходящее. А вдруг это вообще не мышь, а мыш, в смысле — мальчик? Что он тогда — Наталий Сергеевич?

— Надо такое имя, — согласился Митя, — чтобы и мальчику подошло, и девочке. Женька, например.

— Я тебе сейчас покажу «и мальчику, и девочке»! — вдруг рассердился Женька и чуть было Митю по уху не стукнул.

В общем, решили: нечего грызуна человеческим именем называть, тем более что для них давно собственные придуманы — Шушера, например. Только Шушера — это для большой крысы имя, а мышь можно уменьшительно звать — Шушка. Или Шухер, если всё-таки мальчик.

— Имя есть, — решил Митя, — переходим к дрессировке. Будем тебя, Шухер, учить газету приносить. И тапочки.