Золотая печатная машинка - Карстен Хенн

Поэтому она быстро открыла первую страницу, но уже через несколько строк решила сразу перейти в конец, чтобы прочесть последние предложения.

— Ананас! Клубника! Улика! Пика!

Клауд приближался. Резким движением Эмили вырвала страницу. Она ожидала увидеть кровь, вытекающую из бумажной раны, но даже эта совершенно уникальная книга оставалась только книгой. Быстро вставив чистый лист в машинку, девочка напечатала свой текст.

— Проваливай! Я тебя прикончу, слышишь меня?

Не раздумывать, а просто печатать. Довериться тому, что делают пальцы. У нее был всего один шанс. И всего несколько предложений.

Этого должно было хватить. Эмили вытащила лист из золотой печатной машинки, достала из ящика стола клей и кисточку. Поспешно вложила страницу в книгу, опустила кисть в пузырек с клеем.

— Ты! Не посмеешь! Ты! Не сделаешь! Нельзя!

Принц стоял рядом, прижав одной рукой раскрытую книгу, а другой сжимая горло Эмили. Клауда нигде не было видно.

— Что вы сделали с… — Эмили задыхалась. Что это лежит на полу позади принца? Что-то маленькое и светло-голубое?

— Хватит! — крикнул он. — Это тянется слишком долго. Отдай мне ручку! Или мне придется забрать ее у тебя силой? Дай, пожалуйста!

Неужели это конец?

— Никто тебе не поможет, — сказал он, словно прочитав ее мысли. Дресскау произносил каждое слово с таким наслаждением, будто это был шоколад, тающий у него во рту. — Ты совсем одна. Мы здесь только вдвоем. Что, плачешь?

Плакала ли она? Эмили потрогала щеку. Да, это была слеза. Ей было ужасно жаль Клауда. Но еще больше она переживала за все чудесные книги, которые принц мог покалечить, в которые он вставлял новые слова и из которых (и откуда) вырезал старые, вложенные туда кем-то добрым и понимающим. Она подумала о своих любимых книгах, о всех сериях, которые прочитала. О триллерах и о романах про лошадей, об историях про врачей и вигвамы. Эмили вспоминала даже книжки с картинками из самого раннего детства: «Груффало», «Дикие мальчики». И книги, в которых была кнопка, чтобы послушать голоса разных животных и даже человека. И пластиковые книжки, с которыми можно купаться в ванне. Ни одна из них не спасется от принца фон Дресскау.

— Давай сюда ручку! Сейчас же! — Он протянул руку.

Раздался шум, похожий на гул леса во время грозы.

— Это еще что?

Книги. Десятки, сотни книг, летящих со всех сторон к центру тайной библиотеки — к золотой печатной машинке. Это были те бесчисленные книги, о которых Эмили только что подумала. На столе для них было слишком мало места, и они пронеслись дальше, как стая птиц, облепив принца. Тот отмахивался от книг обеими руками. Девочка опустила голову, быстро вклеила страницу и захлопнула книгу. В ту же секунду фолиант поднялся в воздух.

Золотая печатная машинка потеряла свой цвет и блеск. Она стала совершенно белой, и то, что только что было металлом, обратилось в камень. Пригнувшись, Эмили ринулась к выходу.

— Остановись! — кричал ей вслед принц, но за шелестом множества страниц его голос был едва различим. Просто каша из звуков, не более того.

Эмили подбежала к картине и вышла в новую реальность.

33

Ярко-красный свет проникал сквозь окна в зал рококо и окрашивал белые полки в розовый оттенок. Не было ни столов, ни коричневых рубашек. Не было ни мамы Эмили, ни ее бабушки и дедушки, ни Шарли, ни Фредерика.

Только принц фон Дресскау.

Он смотрел на нее, сузив глаза до щелочек:

— Эмили…

— Принц фон Дресскау, — ответила Эмили, подняв руки в защитном жесте. — Это был единственный выход.

Она взглянула на портрет Эйриха фон Гутенберга. Замка на нем не было. Перед ней стоял учитель Дресскау.

— Откуда ты появилась? Разве ты не должна быть занята подготовкой к завтрашней контрольной? Тебе бы точно не помешало. Вдобавок тот, кто называет меня принцем, должно быть, либо издевается надо мной, либо должен сам обратиться к психиатру. Так что из этого ты выбираешь?

Эмили отступила на три шага назад, чтобы между ней и Дресскау было безопасное расстояние. Она заметила, что на окнах нет решеток.

— А что вы здесь делаете?

— Что за наглость! Это не твое дело. — Учитель повернулся спиной к девочке.

— Вы ищете секрет Эйриха фон Гутенберга, не так ли?

Учитель Дресскау помолчал, потом произнес:

— Я не понимаю, о чем ты. Кто тебе сказал такую чепуху? Может, твоя бабушка?

Эмили почувствовала, что Дресскау смутил ее вопрос. Такой уважаемый историк родного края — и вдруг гоняется за сказкой.

— Могу я взять у вас интервью для школьного журнала?

— Ни в коем случае! — Он покачал головой. — Ты не будешь брать у меня интервью и ни слова об этом не напишешь. Поняла меня? — Дресскау нервно поправил галстук.

— Хорошо. Я, конечно же, не собираюсь отказывать в просьбе учителю, который мне нравится так, как вы. Потому что вы всегда относитесь ко мне справедливо. — Эмили широко улыбнулась.

— Это должно звучать как угроза?

— Мне и правда пора домой — готовиться к контрольной. Всего доброго, учитель Дресскау!

Бабушка Роза сидела за стойкой, упаковывая в пластиковые обложки недавно поступившие книги. Увидев Эмили, она подняла голову:

— Ну что, малышка, ты снова потеряла счет времени в своем любимом кресле?

Кресло. Ее любимое кресло. Ее островок безопасности в этом мире. В мире, который в последние дни был весьма и весьма опасным. В этом мире не было защищенных мест. Она с тоской вспоминала, как уютно свернуться калачиком на старых подушках.

Бабушка Роза подбородком указала на входную дверь:

— Тебя кое-кто уже ждет…

— Меня?

— Ну, это точно не твой странный учитель истории, который сидит в зале рококо. — Роза выглядела немного необычно, как будто в душе посмеивалась над внучкой. — Возвращайся не слишком поздно!

— Что ты имеешь в виду?

— Кыш! Ступай. — Бабушка махнула рукой, словно Эмили была кошкой, которую она хотела прогнать.

Девочка неуверенно толкнула тяжелую скрипучую дверь библиотеки. Снаружи стоял Фредерик и смотрел на нее. Эмили не удержалась и кинулась ему на шею. Это было очень кстати, потому что Фредерик хотел того же.

— Ты знаешь, что произошло… Ты можешь… Мы снова друзья? — Эмили не переставала восторженно удивляться.

— Да-да, конечно. И мы всегда были ими. Просто какое-то время не знали об этом.

— Ты все помнишь?

— Это странно, в моей голове как будто воспоминания о