Доверие - Андрей Вячеславович Матвеенко

отдельных деревьях полопались почки, выпустив сморщенные клейкие листочки. Во всём чувствовалось свежее дыхание, радость пробуждения. Агату завели в грузовик и куда-то повезли. Казалось, дороге не будет конца. Поездка её слегка утомила.

Но вот машина остановилась. Лошадь облегчённо вздохнула: «Наконец-то приехали!» Новое место оказалось большим конезаводом: много конюшен и огороженная огромная площадь для прогулок и выездов. Встретил их седоусый мужчина в штанах защитного цвета и серой утеплённой куртке. Это и был дядька Ефим. Агата сразу учуяла, что рука незнакомца вкусно пахнет свежеиспечённым чёрным хлебом, и почувствовала, как же сильно она проголодалась. Словно прочитав её мысли, мужчина протянул ей ломоть хлеба, густо посыпанный крупной солью…

С тех пор и завязалась дружба Агаты и Ефима. Лошади нравились убаюкивающие звуки его речи, прикосновения тёплых грубоватых рук, аппетитные гостинцы, длительные прогулки на лужайках.

Да и рана на морде уже не беспокоила её. И хотя правый глаз по-прежнему видел не очень хорошо, она успокоилась, став, как и в цирке, всеобщей любимицей.

Иногда к Ефиму прибегал внук Васька. Маленький непоседливый взъерошенный человечек. Ни на минуту не останавливаясь, он носился, словно чертёнок, среди лошадей, заливаясь от смеха. Дед часто сажал малыша на Агату, и та, преисполненная гордости, что ей снова доверяют катать детей, бережно возила мальчика по кругу шагом. И хотя ребёнок постоянно крутился, дёргал её за уздечку, требуя быстрей скакать, — лошадь спокойно сносила все капризы маленького непоседы, никогда не переходя на галоп или рысь…

Настоящая артистка

…Створки конюшни распахнулись, впустив незнакомых Агате людей. Подавшись вперёд и высунув голову за ограду, она с любопытством рассматривала вошедших. Низенький полный мужчина, широко расставив ноги, нервно озирался вокруг, отдуваясь и пыхтя, как паровоз.

— Ну и жара! С утра печёт. Что днём-то будет? — то и дело вытаскивая из кармана большой клетчатый платок, вытирал он потное, раскрасневшееся широкое лицо.

Маленькая худенькая женщина, по-птичьи набок склонив голову, с неподдельным интересом разглядывала лошадей сквозь толстые стёкла очков в металлической оправе.

Дверь снова открылась, и в проёме показалась приземистая фигура дядьки Ефима. Поприветствовав незнакомцев и сделав широкий жест в сторону своей любимицы, конюх с гордостью произнёс:

— Вот, это и есть Агата! Самая способная наша лошадь. Хотите взглянуть?

— Пожалуй, да, — женщина кивнула головой, повернув её на другой бок.

Агата смекнула: это и есть та самая комиссия, о которой упоминал Ефим. Вскинув морду и весело заржав, лошадь, как только конюх вывел её из конюшни, лихо проскакала круг галопом, то убыстряя ход, то замедляя. В тишине лишь отчетливо слышались удары копыт о землю Второй круг она пробежала иноходью, а третий прошла махом (рысью), продемонстрировав всю красоту и грациозность своих движений.

Гости восторженно кричали «браво!», когда в момент подвисания в воздухе оказывались все четыре ноги животного. И Агате казалось, будто она парит над землёй, словно птица. А ещё лошадь мастерски показала галоп назад и на трёх ногах, не касаясь земли четвёртой, а также изящный пассаж — очень тихую рысь с небольшим выносом, медленно и красиво, передних ног вверх, сильно подводя под корпус задние. Не забыла она и пиаффе (пассаж на одном месте). Вспомнила испанские шаг и рысь с выносом вперёд параллельно земле вытянутой передней ноги. Зрители были в восторге!

И так Агате стало хорошо! Светит солнышко, вкусно пахнет травка, рядом дядька Ефим и её подруги-лошади. Взвизгнув от удовольствия, лошадь пробежала ещё один круг иноходью. Затем, вспомнив выступления в цирке, повернулась к членам комиссии мордой.

И, вытянув вперёд правую ногу, грациозно поклонилась напоследок. Женщина, засмеявшись, звонко захлопала в ладоши, а мужчина загоготал густым басом. Радуясь, что его любимица приглянулась гостям, конюх весело закричал:

— Я же вам говорил: настоящая артистка!

Утром поедешь в школу

Под вечер, когда лошадей завели в стойла, пришёл дядька Ефим. Ловко покидав в кормушки овса, поменяв воду и подстелив свежего сена, подошёл к Агате. Долго молча смотрел на неё, нежно перебирая гриву мозолистыми натруженными пальцами. Вдруг, нервно схватив себя за длинный ус, принялся накручивать его на палец. Большие серые глаза конюха не казались Агате такими лучистыми, как прежде: они заметно поблёкли, потускнели, и в уголках их поблёскивали застывшие капельки. В покрасневших глазах её друга, всегда искрящихся и излучающих тепло, читались теперь растерянность и тоска. Наконец Ефим, отпустив ус, громко высморкался и, не глядя на Агату, глухо произнёс:

— Ты им понравилась. Утром поедешь в школу. Мне очень жаль расставаться с тобой, но ты не горюй: я буду навещать тебя. — Прислонившись к загону, он порывисто обхватил свою седеющую голову руками.

Лошадь стояла молча. Понуро опустив морду, недоумевая, уткнулась в рукав Ефимовой куртки. «Завтра меня увезут в другое место, и я больше никогда не увижу ни конезавод, ни Зорьку, ни Урагана, а может быть, и Ефима». Эти мысли её очень беспокоили.

Придя в себя, конюх прижался лицом к склонённой морде своей любимицы и крепко обнял её за шею.

— Мы обязательно увидимся, — раздался его приглушённый голос. Тихо всхрапнув в ответ, лошадь лизнула друга по щетинистой щеке большим шершавым языком.

Утром, едва забрезжил рассвет, обитателей конюшни разбудило громкое ржание Урагана. Агата, вскинув голову и прогоняя остатки сна, с беспокойством уставилась на дверь. Сквозь щели заглянули первые лучи солнца. Они робко ощупали сено, уложенное в тюки, бочку с водой и, скользнув по многочисленным сёдлам и уздечкам, развешанным на стене, уютно расположились на потолке. Всё по-старому, по на душе у неё неспокойно.

Послышался шум работающего двигателя. «Это за мной», — испуганно подумала Агата. Вошёл дядька Ефим. Взяв лошадь за уздечку, вывел во двор, где их уже ждала машина. Он завёл её в кузов, потрепал на прощание холку и глухо произнёс:

— Агатушка, не грусти! Я скоро приеду! — Дёрнувшись, машина покатила по ухабам к видневшемуся вдали шоссе.

Агата смотрела на удаляющуюся фигуру Ефима и не могла удержаться от слёз.

Долго одной грустить не пришлось

Ехать пришлось долго, лошадь даже укачало. Наконец, повернув ещё один раз, машина остановилась.

Лошадиная школа оказалась даже лучше, чем представляла её Агата. В огромном дворе, окружённом забором, стояли просторная конюшня, сенохранилище, домик обслуживающего персонала и круглый дом, похожий на здание цирка в миниатюре. Вот и всё хозяйство. Правда, были ещё большая прямоугольная площадка и беговые дорожки, видимо, для