Снежный шар историй - Валентина Филиппенко

– А зачем тебе планшет, ты рисуешь?

– Рисую, – сказала Марта, – и ещё играю на пианино.

– Я раньше тоже играл, но бросил.

– А я тоже хотела бросить, но пока передумала, – сказала Марта. – У меня учительница очень хорошая. Она говорит, что у меня сейчас трудный период, надо просто перетерпеть. Что у неё тоже такое было. И – чтобы я не бросала – она даже подарила мне музыкальную шкатулку. Крутишь ручку – а там играет музыка. Колыбельная Брамса.

– Хорошая учительница, – сказал Марк, – а про музыкальную шкатулку прикольно, у меня похожая была. То есть это была не шкатулка, а снежный шар!

– Снежный шар с музыкой?

– Да нет! Вернее, и да и нет.

И он рассказал ей про шар, и про Мартина – смешного зайца в жёлтых гетрах. И что никто не помнит никакой музыки; но он, Марк, точно помнит, что она была.

– А сейчас он где? Этот шар?

– Разбился, – пожал плечами Марк.

– Жалко, – сказала Марта.

Ну да, жалко – но это было давно, а сейчас они ходят тут в тишине и оставляют смешные цепочки следов: спиралями, звёздами.

Потом они вышли на большую поляну, где вчера соседи запускали петарды. И тут на чистом снегу написали следами большие цифры: 2022! Вроде бы ничего особенного в этом не было. Но было. Это как подарок: никогда и ни с кем Марк ещё не сходился так легко и сразу, с первой минуты.

А потом Марте позвонили, и она сразу же побежала домой. И Марк помахал ей варежкой: пока! И тоже пошёл домой, только у самой калитки обнаружил глупую улыбку на лице.

Потом хотел спросить у Демьяна: что это у вас тут за Марта такая? И уже даже открыл рот – но вдруг передумал. Мало ли что Демьян про неё скажет. Не нужно. Это его, личное.

Каким же он был тогда дураком! Ну чего ему стоило хотя бы спросить, есть ли она во «ВКонтакте»! Спросить, где она живёт… Да просто взять телефон!

Кто же мог подумать, что они к Филипповым больше никогда не поедут!

* * *

Надо же что вспомнилось, первое января этого года. Удивительно.

Марк плечом открыл дверь и с наслаждением освободился от пакетов. Дом был старый, казалось, он не очень ждёт их – незваных гостей. Кто здесь жил раньше? А потом? А сейчас почему хозяева в нём сами не живут, а сдают непонятно кому? Нет, ну его семья, конечно, – это не непонятно кто. Но всё же мало ли кто попадётся. А это дом! Как его отдавать в чужие руки?

Пошёл на кухню, мама сняла наушники, обрадовалась – как он быстро. И Марку сразу показалось, что он что-то забыл – так всегда бывает. Если хвалят, значит, потом обнаружится какой-то неизвестный косяк.

Он перекладывал продукты в холодильник, раскладывал яйца – и представил, как одно из этих яиц выскальзывает из рук. Отчётливо увидел желток в лужице белка, мамино «Что ты у меня за растяпа такая»…

– Маркуша, ты что завис? – Мама легонько тронула его за лоб. Точно, завис перед открытым холодильником.

– Да не, я просто Мартина вспомнил, – сказал вдруг Марк.

И точно: он вспомнил, как снежный шар раскололся и рассыпался в мелкую крошку прямо у него в руках. Никто не был виноват, он это знал точно, – сначала шар раскололся, а потом уже Марк выпустил из рук то, что от него осталось. Что это было, так и осталось неясным. Папа пытался что-то объяснить про термическую усталость стекла – возможно, и правда виной тому резкие изменения температуры. Но шара больше не было, и даже сам Мартин превратился в какие-то невнятные кусочки пластика.

– Знаешь, – сказала мама, – мы потом с папой пытались найти такого же. Искали на каких-то форумах коллекционеров… ничего так и не нашли.

– Хорошо, что не нашли, – кивнул Марк, – мне другой был не нужен.

– Я ведь так и не помню, кто его подарил? Откуда он у нас взялся? Ой, у меня кипит! – Мама бросилась к кастрюле.

– Тебе помочь? – спросил Марк скорее для порядка. Знал, что она его отошлёт – на кухне и так тесно; мама любит готовить в одиночестве.

– Иди отдохни; папа придёт – и будете резать салаты, а пока я сама, – и мама снова включила наушники.

Марк поднялся по лестнице к себе. Усмехнулся: надо же, «к себе», а ведь это совсем чужой дом. Но всё равно хорошо, что верхняя комната со скошенным потолком досталась ему.

Стеллаж с книгами до самого верха: треугольный, по форме стены. На нижней полке много книг, на каждой следующей – всё меньше. «Как ёлка», – подумал Марк. Вернее, как половина ёлки. Книги на самых разных языках, есть и на русском, но совсем старые. Есть ещё журналы, Марк полистал, отвернулся от пыли, зажмурился – не дышать! – потом поставил на место.

А что наверху? Не достать. Совсем маленькая узкая полочка, отсюда не видно.

Забрался на стул, потянулся – всё равно не видать. Но там точно что-то есть! Что бы ещё положить на стул? Коробки не подойдут, проломятся… а, конечно – книжки же! В детстве мама всегда подкладывала ему на стул сонаты Бетховена, чтобы сидел за пианино правильно. И тут так же можно.

Марк взял самые толстые книги с нижней полки в твёрдых переплетах. Положил на стул, проверил – нормально… надёжно вроде. Встал на краешек сиденья, держась за спинку. Потом – решительно – на стопку книг. Конструкция чуть шатается, но вроде ничего. Ничего. Марк оторвал руку от спинки, потянулся к стеллажу. И увидел… да нет, так не бывает! За толстым слоем пыли не рассмотришь, что там. Мало ли… Мало ли какие на свете бывают снежные шары.

Надо же, под самым потолком, как у нас!

Нет, не дотянуться – нужны ещё книжки.

Спрыгнул, поправил разваливающуюся стопку. Добавил толстый справочник по физике на немецком. Залез опять на краешек стула, потом на книги… отпускаю спинку! Отпускаю! Есть!

– Марк! – крикнула мама снизу. – Спускайся, папа вернулся!

– Я сейчас!

Он дотянулся до верхней полки – вот будет глупо, если вся конструкция сейчас рухнет!

Готово.

Марк спустился на пол, держа его в руках, не глядя. Зажмурился. А потом раскрыл ладони и осторожно сдул пыль. Чихнул. Заслезились глаза.

Внутри шара шёл снег, кружился вихрем. А заяц в отчаянных, дурацких, невозможных жёлтых гетрах играл на пианино. Играл, как будто ничего не