Возьми карандаши - Екатерина Леонидовна Кирасирова

class="p1">Затёртой клавиши смартфонной.

Скрипит над ним косая рама,

Под ветром двигаясь устало

Автоответчик непрестанно

Твердит: "простите, я не встану".

Моя тетрадь

Так скоро подойдёт к концу

Моя тетрадь

(О, как же это мне к лицу:

О ней писать)

Три года (около)… ну два.

И много строчек

Так часто (может "иногда"?)

Неясный почерк.

Под сто синеющих страниц

(В них много мнений)

Про журавлей и про синиц

(Для поколений)

О кольцах и о голубях,

О листьях чайных;

Что мной забыто второпях,

О чём скучаю.

Здесь много сказано. Но то –

Песчинка во Вселенной

И я обязана за то,

Строкой нетленной

Сей лист благословить:

"Спасибо лист!"

(Так иногда, ты извини,

Мой мысль неказист).

Утро, размер и голубь

(О, боже! Как же я устала.

Лежу распластанным ковром…

Нет, не, не так… Начну сначала)

О тёплый, милый…

(— снежный ком?)

— Как снежный ком?!

— Тогда, похоже,

Другая буква там стоит;

И прилагательное тоже…

— Кто мне всё это говорит?

— Да я, размер. (Подумать только –

Что с телом недосып творит!)

— Согласна, что уж. Я так бойко

Писала… Алый цвет ланит

Теперь, при взгляде на тетрадку…

— Так, может, чаще отдыхать?

Читать, к примеру? Вот разрядка!

— Я как бы села сочинять…

— И? Получается?

— Да как-то… Сейчас с тобой веду беседу.

Какие рифмы к слову "как-то"?..

Чего-то напишу к обеду.

…Готовка, стирка, мойка, глажка…

— … и кол, с веревкой посредине…

— Заботишься? Да ты милашка.

— А ты сидишь на кофеине.

— Допустим.

Помогать собрался,

Так не суди-ка! Не дорос!

— Мне надоело.

— Рано сдался.

— У голубя к тебе вопрос.

— Чего?

— Он там, на парапете.

И пять минут сюда глядит.

— Сейчас нарочно? Ну ответь мне?

— Там голубь. Всё ещё сидит…

Ты покормила бы…

Как отрастают крылья

Куда-то перевозят остановку

В открытом кузове грузовика.

То, может, неба скрытая уловка,

Чтобы толкнуть кого-нибудь слегка?

Заставить побежать. И оступиться.

И снова встать. И снова побежать.

Чтоб крылья отрастить, подобно птице

И научиться, наконец, летать?

Чтоб верилось в полёт как в это небо,

Как в звёзды, что дрейфуют над шоссе.

И как в колёса, что куда-то едут

По длинной снежно-серой полосе…

"Сейчас"

(Пока я на волне — то чиркну пару строк

Роящихся в моём воображении,

Сверкающих — как времени песок

В живых часах; таинственный, волшебный.

От плоской, поднимаясь, суеты

Он вверх стремится — к истине и к звёздам).

Он шепчет: "вслушайся! Как много можешь ты!

Так много, милый. Ничего не поздно!"

Ведь жизнь для этого дана под напряженьем:

"Конечен век. Не в силах изменить…",

Чтобы хотелось жить. В изнеможеньи,

В любви к самой способности творить.

Не отпуская дни безликой кинолентой,

Не замечая (и слывя ханжой).

Уйдёт картинка. Тихо. Незаметно.

Уйдёт и праздник жизни небольшой.

Не думайте об этих расстояниях

(Они отмерены. На сколько хватит глаз).

Ведь в наших силах быть не "в ожидании",

А в центре кадра каждого "сейчас").

Голубям

Спасибо, голуби.

Когда я вдруг кажусь себе ненужной,

Неблизкой, даже не родной; и безоружной,

И коченеет позвоночный столб до основанья,

Когда разочарованно ищу себе названье… –

Вы прилетаете.

И топчете металл,

Янтарным глазом всматриваясь в кухню.

Сюда, где вся уверенность моя, увы, потухла.

Но вот — зажёг её янтарь прошеньем хлеба.

Спасибо, голуби.

Желаю вам

Негаснущего неба.

Диалог

— Да, можно всё переписать. До основания.

И все слова, и словосочетания,

И знаки препинания, вполне

Возможно выбелить из пары-тройки дней,

Из сотни лет, из писем и из книг…

— О, что ты делаешь, бессовестный старик!

Зачем? Опомнись! Вечности мгновенья

Не повторимы. Ни в одном из тысяч поколений!

Оставь! Оставь скорей свой мерзкий труд!

Всесильным тебя вряд ли назовут.

Скорее жалким трусом.

Бессовестным, зловонным, чёрным гнусом.

Не вздумай даже точки заменить!

Человек и Смех

Человек лезет вверх.

Спотыкаясь, цепляясь ногой за большие ступени.

И в груди его смех.

Сбитый с глаз и с лица, но зато удивительно верный.

Этот смех ни за что,

Никогда не покинет скитальца в бессчётных сомненьях.

Тот скиталец — никто.

И вокруг никого. Только смех. Удивительно смелый.

Снежинки

В снежинках за окном кружатся чьи-то строчки,

Как перья и как руки,

и как точки,

Кусочки

нежности

там за стеклом.

В большом, пушистом, снежно-сером мире

Летают строчки:

"дважды два — четыре",

"Свобода",

"братство",

"Солнечный" и "круг"…

Кому-то пригодятся может?

Вдруг.

Возьмут и нарисуют на стене, (как те снежинки на моём окне)

и на листке альбомного формата,

красивом белом, лишь слегка измятом, –

работу мальчика, что верит в чудеса

и потому

рисует небеса.

Пусть мы не молодеем

Пусть мы не молодеем — всё равно

Навеки наши души заодно.

Навеки друг.

Навеки рядом, вдруг

(Сквозь одиночество и тысячи разлук)

Идём.

Идём к своей мечте.

Рука в руке,

Шаг в шаг

И сердцем к сердцу.

Чайник со свистком

Мой чайник — чудо! — научился петь!

Мне ни в одной из утренних мелодий

Ещё не доводилось рассмотреть

Легато звуков, или что-то вроде.

Всегда по нарастающей. Как марш.

Как глас, зовущий в ежедневность действа;

Стандарт: пять двадцать — на ногах — форсаж

(Сверхзвуковая). Польза для семейства.

А тут: он пел! То выше, то чуть ниже,

То вдруг шептал, (подумав о своём?)..

И пусть это к полудню было ближе

Когда давно проснулся водоём

И рыбки разлетелись по работам

(На завтрак был омлет, и анекдоты,

И мало времени);

Быть может потому

Он и не пел для утреннего кофе?

И вот потом, в зените сего дня,

Когда душа проснувшаяся мялась

Над "пять минуточек, но для себя" –

Железо на плите тренировалось.

И выдало своё "В ночном саду…"

Чуть-чуть не дотянувши до куплета…

Как россыпь звёзд на первом тонком льду!.. –

Я с удивленьем записала это.

Сентябрьский рассвет

О, призрачный сентябрьский рассвет!

В тебе неясно проступает лето:

В напевах птиц, в движении планет –

Негаснущих над нами точках света

Во всëм, во всём присутствует июнь:

В живых листах, прощающихся с