Зверь - Мола Кармен

Ана села в кресло, с которого только что встал ее муж. В окно был виден внутренний двор, где птицы состязались в пении. Она уже почти не помнила, какой была ее жизнь до того, как все это началось.

Однажды летом в Париже у Аны завязался короткий роман с итальянским дипломатом Микеле Сильвати. Он и рассказал ей об обществе карбонариев. Его участники сражались за свободу и использовали в своей борьбе ритуалы и символы, позаимствованные у масонов, но делали это по-солдафонски тупо: насилие было для них лишь способом достижения цели, неизбежным злом. Ана сразу заинтересовалась их взглядами. Ей хотелось узнать больше, стать частью избранного круга. Она настояла на том, чтобы Микеле взял ее на одну из тайных встреч.

Двенадцать человек в капюшонах. Двенадцать человек, скрывающихся под тайными именами. Они собирались в зале заброшенной тюрьмы Ла-Форс на улице Сицилии. Разговоров о политике не вели. Речь шла о том, что, будучи кастой избранных, они должны выжить в любой ситуации. Ведь им предстоит построить будущее! Выживание — их главная задача, их обязанность. А самой серьезной угрозой в то парижское лето стала холера. Болезнь уже распространилась по городу, и никакие лекарства не помогали.

Страх перед холерой поразил всех наставников, подогревая интерес к мистическим суевериям. Один из избранных (его имени Ана так и не узнала) принес на собрание старинное руководство по алхимии. Одно это слово отпугнуло ее, но остальные внимательно слушали: в восемнадцатом веке некий Иоганн Конрад Баркгаузен, преподававший химию в Утрехте, собрал записи неизвестных алхимиков и опубликовал их чуть ли не ради забавы. В этом руководстве, помимо способа получения философского камня, упоминались и магические зелья. В состав одного из них входила менархе, первая менструальная кровь. Этот эликсир якобы излечивал от всего на свете, даже от «черной смерти». Впрочем, просто использовать менструальную кровь было недостаточно: нужно было принести в жертву девочку, у которой ее взяли.

Подобная гнусность оттолкнула Ану, и она решила вернуться в Испанию. На родине она узнала, что карбонарии начали создавать свою группу и в Мадриде. Она решила сходить на их собрание в Доме Королевской Филиппинской компании на улице Карретас — туда, где прежде встречались масоны Восточной ложи. В ту пору карбонариев было мало, но Ана Кастелар сразу увидела в этом обществе потенциал для борьбы с карлизмом, все усиливавшим свои позиции. Это движение могло стать самой серьезной угрозой для будущего страны. Так, во всяком случае, считала герцогиня.

Она сразу начала свой путь к титулу Великого магистра. Эликсир из крови, снадобье от холеры, магия, суеверия и страхи вознесли ее на вершину, наделили тайной властью, хотя она всегда оставалась в тени.

Она восстановила круг из двенадцати наставников, пообещав, что достойные и избранные узнают главный секрет карбонариев и получат средство от всех болезней. Теперь она напоминала прекрасный, но хищный цветок, который ярким цветом и ароматом заманивает насекомых в смертоносную ловушку.

Антикарлистские речи и обещания открыть доступ к тайным знаниям привлекали именитых карлистов. Одни хотели быть в курсе предпринимаемых сторонниками Изабеллы действий, других, как Асенсио де лас Эраса и падре Игнасио Гарсиа, соблазняли секреты, доступные только избранным. Убитые девочки были просто сопутствующим ущербом, жертвами, которые неизбежны в любом бою, — именно так научилась думать Ана Кастелар.

После ритуала она незаметно добавляла в пузырек мышьяк. Не считая Асенсио де лас Эраса и падре Гарсиа, от ее зелья скончались не менее пятнадцати карлистов, хотя все они были признаны жертвами холеры.

Она продолжала бы делать это и дальше, если бы Лусия не украла тот перстень. И если бы не Диего. Ирония судьбы заключалась в том, что единственный человек, которого она полюбила, едва не погубил ее дело. Если бы он был сейчас жив, Ана объяснила бы ему, что она вовсе не чудовище, ведь утвердившись в Мадриде, карбонарии стали бы творить такие же зверства, как в Париже. Двенадцать человек со скрытыми под капюшонами лицами продолжали бы приносить в жертву невинных девочек и без ее участия. Она лишь извлекала из этого пользу. Необходимо было покончить с ненавистными карлистами, которые подрезали испанцам крылья, не позволяли избавиться от пережитков прошлого и построить справедливое общество!

Ана попыталась прогнать печаль еще одним глотком хереса.

Диего был мертв, оправдываться перед ним ей не придется, а тайна карбонариев будет сохранена, если ей удастся добраться до Томаса Агирре. И уничтожить Лусию. Никто не вспомнит их имен и не узнает, что они чуть было не раскрыли ее секрет.

65

____

Кабинет судьи Гамонеды находился в отдельном павильоне в саду. Прежде это строение, вероятно, служило конюшней, но сейчас оно было обставлено с беззастенчивой роскошью. Здесь были и полки с книгами в кожаных переплетах, и неиспользуемый в это время года камин, и располагавшие к отдыху уютные кресла…

— Не могу понять, зачем человеку, у которого есть все, наживать неприятности.

Витийствовать и читать нотации судья привык давно и не собирался уступать пальму первенства какому-то монаху.

— Кто вас прислал? И почему вы позволили себе упомянуть Хосефу Арлабан?

— Не по-христиански это — женатому католику иметь любовницу. Тем более если это хозяйка публичного дома. Впрочем, перед смертью вы, конечно, исповедуетесь и получите отпущение грехов. Даже не знаю, хорошо это или плохо, что отпущение грехов стало таким доступным.

По дороге в павильон Хулио Гамонеда успел немного прийти в себя. Он смело смотрел в глаза монаху, упомянувшему имя его возлюбленной: Гамонеда вновь стал гордым и суровым чиновником, хорошо известным своей бескомпромиссностью.

— Чего вы хотите? Денег?

— Нет, господин судья, так легко вы не отделаетесь.

Альбасетский нож сверкнул в руке Агирре. Он помнил слова боевого товарища, всегда повторявшего, что нож ищет крови, поэтому вытаскивать его нужно только тогда, когда твердо решил пустить в ход. Агирре всегда следовал этому совету и сейчас действительно намеревался воспользоваться ножом.

— Возможно, вам доводилось обо мне слышать. Мое настоящее имя Томас Агирре.

— Соратник генерала Сумалакарреги?

— Бывший; теперь мы, скажем так, не столь близки, как прежде.

— Я тоже карлист, поэтому можете убрать нож.

— Ходят слухи, что на мне лежит вина за расстрел стражей Алавы, но на самом деле я к этому непричастен. Однако мне приписывают и кое-что другое, на этот раз не без оснований. Однажды я отрезал носы и уши шести шпионам из армии сторонников Изабеллы. Этим самым ножом — он, знаете ли, никогда меня не подводил.

— Мне обязательно выслушивать ваши россказни? Говорите, что вас интересует.

— Карбонарии, перстни с молотами, жертвоприношения девочек, эликсир от холеры… Все, что газеты связывают со Зверем.

Нескольких секунд, пока судья собирался с духом, чтобы солгать, он избегал взгляда Агирре.

— Я ничего об этом не знаю.

— Думаете, я случайно заглянул к вам? У вас два уха, и одно я сейчас отрежу. Второе пока останется. Как видите, я прямо-таки одержим отрезанием ушей.

Хулио Гамонеда попытался оттолкнуть Томаса, но в отличие от баскского лжемонаха, он не привык к физической борьбе. Агирре легко схватил его одной рукой за ухо, а другой занес нож.

— Это ваш последний шанс. Итак, скрещенные молоты?..

— Я все расскажу, клянусь! Отпустите меня!..

Агирре разжал руки, и бледный от страха судья заговорил. Слова полились потоком, как кровь из свежей раны.

— Карбонарии — это тайная секта, посягающая на устои нашего общества. Они хотят либерального короля, отделения Церкви от государства… Поэтому я и внедрился в их общество. Не я один, многие из тех, кто ходит на собрания на улице Карретас, — наши единомышленники.

— Вы отлично понимаете, что я не об этом спрашиваю… Я жду рассказа об обособленной группе, о двенадцати наставниках.