Корни ненависти - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

– Сильно грустит. От дома, в котором она прожила полтора века, остались четыре сгоревших столба. Она теперь живет со мной.

– Я нанял мастера и рабочих, чтобы ей построили новый дом, не хуже прежнего. Можно ее повидать?

– Она спит, – нерешительно ответила Аликс. – И ты здесь не затем, чтобы увидеться с бабушкой. – Она положила кувалду.

Я приблизился. В последний раз, когда я ее видел, Аликс была вся в саже.

– Чем я пахну сегодня?

– Принятым решением, – медленно произнесла она, обнюхав мою грудь. – Закрой ставни.

Я выполнил просьбу, а когда обернулся, Аликс уже сняла току.

– Мы это обсуждали, – пробормотала она, выдерживая мой взгляд. Затем скинула кожаный фартук и прислонилась спиной к стене. – И решили, что нам не следует.

– Согласен. Но я обещаю, что не умру. – Я взял ее за плечи. – Прошу, поверь мне и не сомневайся. Тебе не придется меня хоронить, и никто не обвинит тебя в убийстве четырех мужей. Ты видела, меня не так просто убить.

– У тебя полно врагов.

– Любой, кто наделен властью, вынужден день за днем сражаться. Я к этому готов, Аликс. Моя жизнь всегда была одной длинной битвой, и брат заставлял меня платить за каждую победу. Я привык. Хотя ты не видишь доспехов, они всегда на мне.

– Можешь их снять, когда я рядом. Я не собираюсь на тебя нападать.

Я кивнул: верю.

Потом заметил красную нить, повязанную вокруг ее запястья, идентичную той, которую сплела для меня бабушка Лусия.

– Полагаю, бабушка дала нам благословение, – пробормотал я, показывая свой браслет, чудом уцелевший в пожаре.

– Знаю. Я просто ждала, когда ты сам это поймешь, – ответила Аликс.

– Значит… ты согласна? – спросил я, становясь на колени у ее ног.

– Согласна.

Я приподнял юбку и погладил ногу от лодыжки до бедра.

– И на это?

– Ради бога… – Она подавила стон. – Замолчи и не останавливайся.

– Так ты согласна? – не отступал я.

– Да. Согласна, Дьяго. На всё.

31. Сосновая аллея

Унаи

Октябрь 2019 года

Когда я подбежал к качелям, моей семьи там уже не было, поэтому я направился в отель. Альба заперла все двери.

– Где Деба? – обеспокоенно спросил я.

– Они с дедушкой закрылись в комнате доньи Бланки. Я взяла с нее обещание кричать, если она снова увидит поблизости красивого белокурого мужчину. Ты арестовал Тасио?

– Это оказался Игнасио, я проверил его документы. Он понятия не имел, что я разговаривал с Тасио и велел ему держаться подальше от Дебы. Я забыл, что у Игнасио дом в Лагуардии. Где-то на окраине, по дороге в Ла-Хойю. Он бывает здесь наездами, очень редко. Сказал, что не хочет нас беспокоить и не собирался выяснять обстоятельства появления Дебы на свет. Обещал не приближаться, если вас увидит.

– В таком случае пока у нас нет оснований на него заявить. Или добиться запретительного судебного приказа. Если это Игнасио, нам не с чем идти к судье. Игнасио не принимал непосредственного участия в том инциденте.

– Верно, – согласился я.

– Что же нам теперь делать?

Я удивился, что она использовала множественное число, такое с ней случалось редко.

– Вернемся в Виторию. И не станем оставлять Дебу без присмотра. С дедушкой, Германом и с нами двумя ей ничего не грозит. Не забывай, что Эстибалис все еще в операционной, и я хочу быть рядом, когда она очнется, если очнется. Она не отходила от моей постели все время, пока я был в коме.

– Я помню. Мы ей нужны, и мы ее не подведем.

Альба окинула взглядом крепкий деревянный потолок в холле, словно прощаясь. Возможно, они с матерью сами установили здесь эту люстру.

– Я уже начала привыкать к такой жизни, – тихо сказала она.

«Знаю», – мысленно ответил я.

Мы ехали медленно, в машине царила напряженная тишина. В затуманенных глазах деда застыло понурое выражение, которое мне совсем не понравилось: он винил себя за то, что не заметил приближения Игнасио.

– Это был тот негодяй, да? – спросил дед, когда я поднялся в комнату. Они причесывали плюшевого кабана – любимую игрушку Дебы, подаренную прадедушкой, когда у нее появился первый зуб.

– Нет, дедушка, это его брат-близнец. И он не хотел ничего дурного. Мы зря испугались.

– Ясно… Обещаю больше не выпускать ее из виду, сынок, – прошептал он, склонив голову.

Через полчаса мы выехали на сосновую аллею. Я привык пересекать ее на большой скорости с тех пор, как моя первая семья погибла при столкновении с толстой сосной справа от дороги.

С того далекого дня и до сих пор какой-то добрый человек каждую неделю оставлял цветы у подножия огромного дерева. Кто-то другой, не я. Мне было слишком тяжело остановиться на этой чертовой дороге. Сначала я даже отказывался туда смотреть, просто нажимал на педаль газа и глядел вперед. Но постепенно, с каждой поездкой боль от потери уменьшалась, и в конце концов я начал замечать цветы. Иногда георгины, иногда тюльпаны, а порой – многолетние розы, способные выдержать суровый горный климат Алавы. Любопытно, что цветы всегда совпадали с теми, которые дедушка выращивал в саду из семян, купленных мной на фермерском рынке.

Я никогда его не спрашивал, предпочитая оставаться в неведении. Однако в тот день, приближаясь к этому участку дороги, инстинктивно сбавил скорость: со мной ехали жена, дочь и дедушка, и мне было страшно их потерять. Я впервые задался вопросом: что, если в своем упорном желании играть роль защитника города я в некотором смысле раз за разом обрекал их на столкновение с деревом?

* * *

Наконец мы приехали в больницу. На пороге я крепко сжал маленькую ручку Дебы.

«Идите сразу на третий этаж», – написал мне Пенья.

С тяжелым сердцем мы вчетвером поднялись наверх. В коридоре вместе с Пеньей нас ждали Милан и Герман.

– Врачи говорят, что она гуттаперчевая. Ни разрыва почек, ни серьезного сотрясения мозга. Только множественные переломы руки, ортопедический воротник, реабилитация – и домой. На какое-то время мы потеряли нашего лучшего стрелка, но в целом инспектор Руис де Гауна в порядке, – торжествующе сообщил Пенья.

– К ней можно? – нетерпеливо прервал я. Деба у меня на руках беспрестанно спрашивала о своей тете.

– Ее недавно привезли из реанимации. Думаю, она еще не до конца пришла в себя после наркоза. И с тобой хотят поговорить криминалисты.

– Потом, Пенья. Не сегодня.

Я вошел без стука, не спрашивая разрешения. У меня внутри все перевернулось, когда я увидел ее перебинтованную правую руку, ортопедический воротник и трубки, тянущиеся