Корни ненависти - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

– Дедушкино повидло делает нас семьей, – ответила Альба, дотронувшись до красной нити, которую я повязал ей на запястье несколько дней назад. – Ладно, поехали. Никогда не прощу себе, что мы бросили Эстибалис одну.

Я глянул в сторону парка, выискивая дедушкину скамейку.

И тут увидел его.

Тасио Ортиса де Сарате.

Тасио подошел к моей дочери и разговаривал с ней, держа что-то в руке. Видимо, он перехватил Дебу, когда та спускалась с горки. Деревянные стены замка закрывали дедушке обзор, поэтому он все так же сидел на скамейке, не подозревая об опасности, которая грозила его правнучке.

– Альба, Тасио разговаривает с Дебой. Не подавай дедушке знаков. Если Тасио испугается и схватит ее, тот не сможет догнать, – прошептал я. Меня прошиб холодный пот, футболка тут же намокла.

Мы бросились вниз по лестнице, как единый организм, выбежали наружу и, не сговариваясь, обогнули деревянный замок с двух сторон. Тасио сидел на корточках и о чем-то тихо сюсюкал с радостной Дебой.

– Тасио, отойди от нее! – крикнул я с расстояния нескольких метров.

В этот момент с другой стороны подоспела Альба. Вскочив на ноги, Тасио кинулся наутек. Я побежал за ним. Мерзавец был в хорошей форме, и, несмотря на спринтерскую скорость, у меня не получалось его догнать. Несколько раз я крикнул ему остановиться – безрезультатно.

Когда мы достигли беседки Саманьего, Тасио сбавил темп. Воспользовавшись моментом, я бросился вперед и повалил его на землю. Мы упали на влажную от утреннего инея траву.

– Ладно, ладно! Простите, инспектор Айяла, – воскликнул он, подняв руки.

– Я же велел тебе не приближаться к ней, Тасио.

– Вы ошиблись, инспектор! Загляните в мой бумажник, я Игнасио.

Я замер от изумления. Вот так сюрприз…

– Игнасио? Что ты здесь делаешь?

– У меня дом в Лагуардии! – крикнул он, все еще задыхаясь. – Я гулял по парку и увидел вашего дедушку с малышкой. Любопытство взяло верх, я не удержался. Простите. Я не знал, что вы разговаривали с Тасио и запретили ему общаться с девочкой. Посмотрите мои документы, инспектор. Они в заднем кармане.

Прижимая Тасио к земле, я вытащил из кармана его брюк фирменный бумажник. Удостоверение личности, водительские права, кредитные карты… Все на имя Игнасио Ортиса де Сарате.

Я слез и отпустил его. Игнасио сел на траву рядом со мной.

– Мне правда очень жаль, – сказал он. – Я не хотел доставлять беспокойство. Ни вам, ни заместителю комиссара. Хватит уже трагедий. Скажите, где вы обычно гуляете, и я постараюсь избегать этих мест, когда буду в Лагуардии.

Я похлопал его по спине и тоже сел, переводя дыхание.

– Спасибо, Игнасио… Извини, что набросился на тебя.

Он нервно кивнул.

– Да ничего. Я будто вернулся в прошлое, когда еще работал в полиции. Хотя тогда, конечно, ни от кого не убегал.

Я выдавил понимающую улыбку. Мне тоже требовалось время, чтобы сердце заработало в привычном ритме.

– Скучаешь по той поре? – осторожно спросил я.

Он на мгновение задумался.

– В течение многих лет мне приходилось иметь дело с подонками. Преступники были частью моей жизни. Теперь я общаюсь с нормальными людьми, которые не совершали и никогда не совершат преступлений. Никакого насилия, никаких трагедий, никаких последствий. Не обманывайте себя, инспектор, жить на светлой стороне проще.

– Конечно, легче закрыть глаза или отвернуться, зная, что другие будут очищать улицы от преступников. Но кому-то все равно приходится иметь с ними дело. Если все отойдут в сторону, это развяжет им руки и некому будет их остановить. Не знаю, смогу ли я жить спокойно на той светлой стороне, о которой ты говоришь.

– А-а, комплекс героя… Раздутое чувство долга. Раньше я был таким же и дорого за это заплатил, – с грустью пробормотал Игнасио. – А мой брат-близнец – еще дороже. Я отнял у него двадцать невосполнимых лет.

В этот момент у меня в кармане завибрировал телефон. Я глянул на экран: Пенья. Возможно, с новостями насчет Эстибалис.

Я встал и протянул руку Игнасио.

– Нужно ответить на звонок. Прости, что погнался за тобой. Но не мог бы ты впредь…

– Не волнуйтесь. Буду держаться подальше от вашей дочери.

– Спасибо. Заместитель комиссара недавно потеряла мать. Сам понимаешь…

– Понимаю, – перебил он, глядя мне в глаза. Затем крепко пожал руку на прощание и ушел своей дорогой в испачканной травой одежде.

Я поспешил обратно к качелям, где оставил Дебу с Альбой и дедом, по пути набрав номер Пеньи.

– Есть новости?

– Пока нет, ее до сих пор оперируют. Рамиро Альвар вне опасности.

– Хорошо. Мы с заместителем комиссара скоро будем. Она снова возьмет расследование на себя. После обеда у нас встреча с криминалистами.

– Кстати, Милан отследила аккаунт, с которого отправили твит насчет рукописи. Он создан вчера в Витории. Телефонный номер одноразовый, на данный момент неактивен. Других твитов не было. Думаю, он больше не напишет.

– Нельзя, чтобы информация о краже хроники просочилась в прессу, это осложнит нам расследование. Как можно скорее добейся запрета на разглашение. И еще: понаблюдай за домом номер два по улице Дато и доложи, если увидишь Игнасио Ортиса де Сарате. Я хочу знать, в какой он сегодня одежде. Мне нужны фотографии.

30. Дуб правосудия

Дьяго Вела

Зима, 1192 год от Рождества Христова

Я думал, что потерял ее в огне, а огонь нас соединил.

Меня разбудили крики. Я заснул в лохани; вода уже успела остыть. Аликс ушла, и я почувствовал себя одиноким, как никогда. Вскочив на ноги, я закутался в медвежью шкуру Гуннара и выглянул в окно.

Это были крики не веселья, а ужаса. Я привел себя в порядок, спустился вниз и пошел вслед за толпой. За городскими стенами несколько женщин стояли на коленях под деревом правосудия и плакали.

На одной из ветвей покачивалось недвижное тело молодого Видаля.

Королевский наместник уже явился на Площадь правосудия и ждал, когда наконец принесут лестницу. Семеро стражников из крепости Сан-Висенте встали кольцом вокруг дерева с пиками наперевес, удерживая горожан на расстоянии.

Алькальд, пристав и наместник собрались возле меня. Вчетвером мы задрали головы, глядя на ноги повешенного. Видаль умер с эрекцией, а на одежде виднелись следы экскрементов. Все это непотребство было грубо выставлено напоказ горожанам. Я не мог решить,