КАТА - Екатерина Ааронова

class="p1">В это время стол в гостиной уже просто ломился от еды. Он был уставлен мисками с салатами, сырными и колбасными нарезками. На нем также красовалась тарелка с горячими поджаренными тостами и огромный ковшик свежесваренных яиц. Через минуту сестры притащили с кухни чайник и одноразовую посуду. Голодная толпа сразу накинулась на шведский стол. Вскоре к ним присоединились и остальные, включая Кэт, которую Левая чуть ли не за шкирку вытащила из комнаты ради компании.

– О, блевотрон 3000, – сказал Шурик, увидев ее.

Комната наполнилась смехом.

– Друг, – продолжил он, обращаясь к Адаму, хлопая его по плечу, – на тебя не попало, надеюсь? – он продолжал злобно смеяться.

Адам не улыбнулся ему, а лишь посмотрел удивленно. Ему было неприятно слышать такое. А Кэт и подавно. Как она ни пыталась всем сказать, что это не она, ее никто как будто не слышал. Все только подтрунивали, обмениваясь колкостями и омерзительными историями из жизни. Забавно, что никто не рассказывал про себя. Все смаковали лишь чужой позор. Спустя недолгое время Кэт прекратила попытки оправдаться. Ведь от каждого ее шороха все только больше веселились. Она еще сильнее замкнулась в себе. Наконец, когда про нее забыли, смогла выдохнуть и насладиться одиночеством в кругу других людей.

Адам с особым вниманием изучал людей вокруг. Довольствуясь лишь горячим чаем и сухим тостом, переводил взгляд с одного на другого. Он видел гораздо больше остальных. Никто из присутствующих не вызывал у него какого-то необычного интереса, однако одно все же особенно привлекало его внимание. Он пристально наблюдал за тем, как Кэт прячется от чужих глаз. А в особенности от презрительных взглядов своей подруги. Его это немного забавляло. Он видел их насквозь, но все равно его не покидало непонятное чувство. Чувство, которое не поддавалось объяснению. Это и было странно. Ниточка все сильнее терзающих его сомнений постепенно обрывалась. Что-то было не так. Не так, как он привык. Но так знакомо. Пространство будто рушилось вокруг него. Здесь явно чувствовалась какая-то лишняя деталь, выкинув которую, можно было бы вернуть все на круги своя. Но он не мог ее найти. Хотя был так близок.

Закончив с трапезой, Глеб сообщил остальным уезжающим о двадцатиминутной готовности и пошел собираться. Кэт с облегчением выдохнула и, недолго побыв наверху, спустилась обратно с сумкой. Остальные, кто планировал остаться, зависли в продолжительном неловком ожидании. Всем не терпелось покончить с проводами и приступить к веселью.

– Я снаружи подожду, – очень тихо сказала Кэт и незаметно проскочила на улицу.

Адам проводил ее взглядом, немного склонив голову. Его порез за ночь успел покрыться черной коркой. Будто природой задуманная, проведенная жирной кистью линия как будто была с ним всю жизнь. Ровно от кончика губ до начала такой выразительной скулы. Лицо теперь казалось еще более строгим и манящим, а в глазах был будто целый холодный мир, где существовали только небеса и бескрайняя водная бездна. В этот день он не особо старался соблюдать свой привычный дресс-код. В той самой футболке, в тех самых спортивках, что надел проснувшись, он вышел на улицу. Кэт стояла к нему спиной. Могло показаться, что вот так, стоя, глядя вдаль, она и проведет остатки своей жизни и начало своей смерти. Адам вытащил из кофты пачку сигарет, зажег одну и сел на лестнице. В плотных клубах дыма его лица почти не было видно. Сделав очередную затяжку, он обратился к Кэт.

– Что ты тут делаешь?

Кэт не стала отвечать на столь нелепый вопрос. Покрутив что-то в своей голове, Адам продолжил.

– В тебе есть что-то такое… интересное, – помолчав недолго, он продолжил. – Как тебя зовут?

Кэт медленно обернулась к нему. Как бы она ни хотела не смотреть на него, возмущение от такого вопроса просто вынудило ее. На ее лице было то ли удивление, то ли предистерическая ухмылка.

– Серьезно? – она выждала какое-то время, надеясь, что он скажет что-то, что выдаст его странное чувство юмора.

– Абсолютно. Мне интересно твое имя, – он окинул ее взглядом, после чего улыбнулся. – Ведь «Катюха», как ты сказала, тебе не подходит. А Кэт – это не похоже на полное имя.

Зависнув ненадолго в полном шоке, высверливая его взглядом как идиота, она все же решилась ответить.

– Просто Кэт.

Казалось, огонь скоро вспыхнет, и она сорвется.

– Чушь, – сурово ухмыльнулся он. – Какое у тебя настоящее имя?

– Я уже сказала, – укоризненно проговорила она.

– Кэт – это что за имя? – продолжил он, будто пытаясь вывести ее из равновесия. – Екатерина? Катарина? Может Катель? Или может…

– Так, стоп! – прервала его Кэт. – Каталея меня зовут. Вот, доволен? Можешь начинать смеяться, – она закатила глаза.

Адам задумался. Его это не особо веселило.

– Как странно, – выпуская дым, сказал он. – И красиво. Как цветок?

– Не знаю, наверное, – уже безразлично ответила она и повернула голову в сторону дороги, всем видом демонстрируя свою гордость и неприязнь к Адаму.

Кэт уже не особо вдавалась в подробности странных вопросов касательно ее имени. Она любила его, считала своим символом, но каждый раз, называя его, получала тонну сомнительных комментариев. Это принесло ей столько боли и привело к тому, что она решила оставить его для себя, представляясь просто Кэт.

Адам с едва заметным для окружающих любопытством разглядывал ее. Он анализировал каждое ее движение, слово. Длинные, темные, очень прямые волосы Каталеи развевались на ветру, ресницы собирали влагу едва заметной мороси, а в серо-голубых, почти прозрачных глазах можно было увидеть, как сгущался туман. Она постоянно кусала губы, так отчаянно поглощая саму себя. Ранки на ее губах были окрашены в оттенки забродившего винограда. Она и сама не понимала, как прекрасна.

– Само воплощение непорочности, – продолжал в своем язвительном тоне Адам.

Эти слова больно ударили Кэт. Они обрисовывали и так подпортившийся за эту гадкую ночь образ Адама. В них она читала лишь упреки и презрение. Не понимала, зачем он это делает.

– Да пошел ты, – тихо, сквозь накатившие слезы сказала она.

– И безупречности, – сверлил ее глазами Адам.

– Каталея не Катерина, – зачем-то продолжала отвечать ему Кэт. Немного растаяв на «безупречности».

– Нет, – спокойно ответил Адам, – лишь производное от древнего Экатеро, – твердо сказал он, наблюдая как Кэт уже собирается перебить его. – А если ты все же не согласна, – заставил он ее замолчать, – тогда Каталея – голубоглазое создание, которое стремительно катится в пропасть, – закончил он, медленно затушив сигарету о землю.

Кэт не могла переварить услышанное. Как смеет он так витиевато, так поэтично втаптывать ее ранимую душу в землю. Ведь смысл этих слов был на поверхности. Для нее они означали лишь презрение. Презрение к ее поступкам, к их мотивам. К ее стыду. Он так красиво, но так грубо лишь пытался открыть ей глаза и заставить усомниться в своей человечности. Ведь она действительно чувствовала, будто катится в пропасть. За эти дни она предала себя, совершив цепочку каких-то неосознанных поступков, вызванных лишь не подчиняющимся ей порывам. Порушила половину того, что так слаженно до этого крутило колесо ее спокойной, ничем не примечательной жизни. Теперь же она стала еще и посмешищем.

– А что значит твое имя, Адам? – вспылила она. – Раз ты у нас такой знаток, расскажи мне о себе. Такой неизвестный, весь загадочный. Я ведь совсем тебя не знаю.

– Вот это и самое интересное, – Адам прищурился. – А по поводу имени. По сути, ничего не значит, – засмеялся Адам и направился в дом, оставив Кэт в легком недоумении.

– Так и знала, – пробубнила она.

Вскоре они и вовсе безмолвно попрощались. Кэт без особых сантиментов села в машину Глеба, и они быстро скрылись в тумане.

Вечер наступил слишком быстро. Почти обнаженная женщина, сопровождаемая любопытной толпой, с громкими, веселыми криками выбежала на дорогу около дома. Поддавшись искушению, которое внушал ей утопленный в алкоголе разум, она не чувствовала особого стеснения. Изящные изгибы ее тела освещали улицу. Она сдалась, она открылась, она искала возможность стать объектом желания. Под громкую музыку, доносящуюся из дома,