Сломанная стрела - Кэмерон Кертис

Звонит телефон в номере, и я хватаю трубку с рычага. «Порода».

Голос Штейна звучит отрывисто: «Что скажете, если мы навестим Такигаву Рин?»

«Да, но только для приветствия. Не думаю, что нам стоит её в это втягивать, если это возможно».

«Согласен. Встретимся в вестибюле на первом этаже через пять минут».

В отеле Aman Tokyo два вестибюля: один на первом этаже и один на тридцать втором. Консьерж разложил на столе карту. Отметил расположение отеля и адрес, который дал нам Такигава Кен.

Он объясняет, что это район Сибуя. Молодёжное, модное, тусовочное место. Относительно безопасное. Дальше на север находится Синдзюку, квартал красных фонарей. Если гайдзин забредёт туда, он может заблудиться не в той части города.

Японские адреса — это кошмар. Нет названий улиц. Номера домов присваиваются в хронологическом порядке.

Цифры относятся к областям внутри районов, затем к более мелким областям внутри них. В конечном итоге вы ориентируетесь на здание.

Для солдата GPS-координаты, направления по компасу и координатная сетка отражают линейно организованный менталитет. Токийская адресная система, похоже, отражает совершенно нелинейный менталитет.

Поразительно, что эта система работает так же хорошо, как и западная.

Мужчина вызывает такси, даёт водителю указания и придерживает дверь для Стайн. Она садится в машину позади водителя, который сидит справа. Японцы ездят, как и британцы, по левой стороне дороги.

Мой взгляд обводит вестибюль и улицу. Адаптация к новым городам занимает время. Со временем чувства приспосабливаются к языку тела и поведению людей вокруг.

Похоже, этот человек занимается своими делами.

Этот другой человек выглядит так, будто делает вид, что занимается своими делами. Разница может быть едва заметной, например, в том, как мужчина держит плечи.

Возражения генерала Конго поначалу показались мне попыткой следить за нами. Военные офицеры, как правило, помешаны на контроле. Это естественная реакция на хаотичную обстановку, где контроль — лишь иллюзия. Чем больше я слушал, тем больше ощущал серьёзную обеспокоенность в его голосе. Возможно, у него были проблемы с КОК и внештатными якудза.

Я заставляю себя пересмотреть свои предположения. B-1b приземлился средь бела дня, и это был необычный планёр для Йокоты. Среди громоздких транспортных самолётов Командования воздушной мобильности он выделялся. Нас отвезли на военной машине в Татикаву. Любой, кто наблюдал за базой, сообразил бы, что к чему.

Конго руководит контртеррористическим подразделением. Базы КОК находятся под наблюдением. Он не хотел бы в этом признаваться, но у них могут быть глаза и уши внутри.

Я не заметил никого, кто следовал бы за нами из Татикавы, но это не значит, что там никого не было. Я сажусь в такси, закрываю дверь и киваю водителю, чтобы он ехал.

«Что у тебя есть по КОК?» — спрашиваю я Штейна.

«Моя команда уже всё подготавливает. К тому времени, как вернёмся в отель, у нас будет полное досье».

«Будет ли у нас то же, что и у Конго?»

«Нам следует. У него нет причин что-либо скрывать».

«Мне не нравится, как он описал КОК».

«Что-нибудь конкретное?»

«Молодой. Состоятельный. Высокообразованный».

Штейн нахмурился: «Понимаю, что ты имеешь в виду».

«Яростные идеологи, — говорю я. — Хуже того, они выглядят как группа активных людей. Это делает их вдвойне опасными».

Такси лавирует в плотном потоке машин. Я узнаю улицы, по которым мы ехали по дороге в город. Позади нас возвышаются небоскрёбы финансового района. Впереди — трёх-, пяти- и семиэтажные здания. Отражая лучи заходящего солнца, окна горят оранжевым огнём.

Улицы пестрят цифровыми билбордами высотой в сто пятьдесят футов. Повсюду огромные универмаги, магазины пластинок и дизайнерские бутики. А вот и трёхэтажный ресторан McDonald's. Сибуя затмевает Таймс-сквер.

Токио, даже больше, чем Нью-Йорк, пропитан безудержным потребительством. Объём денег, проходящих по этим улицам, должен быть невероятным.

Я поворачиваюсь на сиденье, смотрю в заднее стекло такси.

Окружающая среда – настоящий когнитивный кошмар. Слишком много всего происходит. Мы проезжаем площадь шириной в два футбольных поля. Волны людей выливаются из выходов метро и хлынули туда-сюда по открытому пространству. Много молодёжи и туристов. Район кипит энергией. Мне хочется сказать водителю, чтобы он свернул на боковые улицы, где легче заметить хвост. Бесполезно, я не говорю по-английски.

Штейн ёрзает. «Брид, как думаешь, мы сейчас в поле их зрения?»

«Возможно, нет, но было бы глупо их недооценивать».

Таксист сворачивает с главной улицы. Улицы становятся уже и темнее. Такигава Кен дал нам адрес, но я не вижу ни табличек с названием улицы, ни номеров домов на двери.

Тротуаров нет. Токио был спроектирован так, чтобы сбить с толку любого, кто ожидает увидеть сетку улиц и проспектов.

Улица, хоть и тускло освещенная, чистая. Водитель останавливает машину перед длинным двухэтажным зданием. Окна на втором этаже темные, но над ним горит свет.

Входная дверь. Водитель указывает на здание и говорит что-то по-японски.

Мы прибыли.

Штейн платит за проезд, и мы спешиваемся.

Улица достаточно широкая, чтобы разъехаться двум машинам, но движение не очень интенсивное. Одна или две машины объезжают остановившееся такси. Пешеходы идут посередине и расступаются, услышав приближающиеся машины.

Я подхожу к двери. Изнутри доносятся резкие крики и удары падающих на маты тел. Я киваю Штейну, толкаю дверь. Мы входим в додзё, снимаем обувь и встаём сбоку от двери.

Додзё — это длинный зал, сто пятьдесят футов в длину и шестьдесят футов в ширину. Стены обшиты светлым деревом, полы устланы чистыми белыми циновками. Около тридцати мужчин и женщин сидят в три ряда, образуя широкую букву U вокруг центра. Каждый одет в белое кимоно и цветной пояс.

На вершине буквы U стоит молодая женщина. Темноволосая и бледная, она одета в белую рубашку и ярко-красные хакама.

Она босиком. Рукава её рубашки мешковатые и доходят до локтей.

Она указывает на студента. Тот вскакивает и подбегает, чтобы ударить её кулаком.

Девушка отходит в сторону, правой рукой перехватывает атакующую руку студента, а затем заносит левое предплечье над его бицепсом.

Она ударяет его высоко в грудь. Резким движением сбивает с ног. Он падает на мат, его правая рука всё ещё зажата в её захвате. Он шлёпает по мату, чтобы смягчить падение, и она отпускает его. Поднявшись на ноги, он кланяется и возвращается на своё место.

Такигава Рин.

Она указывает на ещё двух студентов, мужчину и женщину средних лет, и рычит команду.

Двое учеников встают и смотрят друг на друга. Мужчина собирается ударить женщину, которая повторяет