Чингиз Абдуллаев - На стороне бога

— Подонок! — сказал гневно Мамука. — Это ты все организовал!

Усманов хотел возразить и как-то оправдаться, но Дронго по-прежнему держал в руке свое доказательство. Возражать было невозможно. Усманов чуть привстал и вдруг, схватившись за сердце, начал сползать со своего кресла.

— Новрузов! — закричал следователь. — Быстрее сюда! У него, кажется, сердечный приступ.

Ветеринар, прибежавший на крик следователя, стал считать пульс у рухнувшего без сознания Усманова.

— Ему плохо, — сказал он, — у него, наверное, больное сердце. Пульс сильный. Очень сильный. Я ему укол сделаю.

— Лучше введите ему яд, — предложил Сергей. — Он вполне его заслужил.

— Что вы говорите? — испугался Новрузов.

— Не обращайте внимания, — сказал следователь по-азербайджански, — делайте свое дело. Этот человек, кажется, преступник.

— Если вы все рассказали правильно, — задумчиво произнес Алтынбай, — то кто же тогда убил самого Олега Шарая? Кто в него стрелял?

— Он сам, — пояснил Дронго, заметив изумленное лицо Вейдеманиса. Но предпочитая делать вид, что он его не замечает, эксперт продолжил свой монолог:

— Он захватил винтовку — видимо, хотел подняться наверх и выстрелить в Наталью Толдину. Но он шел в темноте и на лестнице, очевидно, поскользнулся. Винтовка выстрелила ему прямо в живот. Именно поэтому он лежал рядом с винтовкой. Но перед тем как подняться наверх, он по привычке открыл входную дверь. Поэтому дверь была распахнута — он хотел имитировать свой обычный трюк. Однако на этот раз у него ничего не получилось. Я думаю, что следователи заберут винтовку и не найдут на ней отпечатков пальцев. Наверное, он держал ее, обернув руку своим платком или полой пиджака. А вот на ноже, который я уже передал следователю, наверняка обнаружатся его отпечатки. Хотя думаю, что и на винтовке могут быть отпечатки пальцев Олега Шарая. Вот, собственно, и вся разгадка.

Все молчали. Новрузов, набрав лекарства в шприц, протер руку Усманова ватой, смоченной спиртом, а затем сделал укол.

— Мы возьмем его с собой, — сказал следователь, — а потом, как только восстановится дорога, мы приедем на автобусе и заберем погибших. Нужно будет все оформить. У меня сейчас только один вертолет, да и тот мне дал лично глава исполнительной власти. Я не могу сейчас взять с собой трупы. Извините меня, но мы пришлем специальный санитарный вертолет — вызовем из Гянджи.

Инспектор уголовного розыска сложил в свою сумку винтовку и нож в пакете, которые им передал Дронго. Офицер полиции изумленно смотрел на Дронго, словно на инопланетянина. Теперь он наконец понял, что такое «эксперт-аналитик».

— Когда прилетит санитарный вертолет, я поеду с ним, — решительно сказал Мамука. — Я не хочу, чтобы ей делали вскрытие.

— Это зависит от прокурора, — ответил следователь, — можете потом поехать к нему. У нас в вертолете не так много мест. Кроме летчика и нашего инспектора уголовного розыска, там могу поместиться только два человека. Но мы должны забрать Усманова, которого я отвезу в больницу, и Гасана, потому что у него сломана нога. Извините меня, но больше я никого не могу взять, даже погибших.

— Понятно, — произнес неприятным голосом Погорельский. — Значит, вы предлагаете нам остаться здесь вместе с трупами.

— Нет, не предлагаю, — сказал следователь. — Сейчас сюда приедет ваша машина. Шофер поехал в объезд и должен быть здесь с минуты на минуту. Вы можете уехать вместе с ним. Только возьмите нашего ветеринара. Ему тоже нужно домой.

— Не надо, — улыбнулся Новрузов, — Я доберусь пешком. Мне здесь недалеко.

— Давайте сначала перенесем Гасана, — предложил следователь, — а потом погрузим и этого, — кивнул он на Усманова.

На матраце спустили Гасана, который все еще спал. Ветеринар вкатил ему лошадиную дозу снотворного и обезболивающего. Повара положили в кабине вертолета, после чего вернулись за Усмановым. Он уже пришел в себя и сидел на диване. Когда к нему подошел офицер полиции, Усманов взглянул на Дронго.

— Ты, — сказал он с ненавистью, — ты… Как ты мог догадаться? Ты настоящий дьявол…

— Зачем вы их убили? — спросил Дронго.

— Я никого не убивал… — Усманов закрыл глаза, потом снова открыл. — Они тогда случайно вышли на Зеравшане на наших людей. Когда я приехал, все уже случилось. Мы даже наказали одного нашего человека. Кто мог подумать, что мы здесь увидимся? Столько лет Прошло, а она меня сразу узнала! Только Олега там тогда не было. Он потом к нам приехал.

— Значит, вы были не только в оппозиции, — жестко вставил Алтынбай. — Я всегда подозревал, что ваш отряд действовал на Зеравшане.

— Ты тоже не ангел, — отмахнулся от него Усманов. — Если бы мы победили, все было бы точно так. Люди не меняются… Только он, только он… — Усманов хотел что-то сказать, указав на Дронго, но не стал более ничего добавлять.

Вейдеманис и офицер полиции, поддерживая Усманова с двух сторон, подняли его и повели к вертолету. Тот обернулся и в последний раз посмотрел на Дронго. Его усадили в кабине вертолета. Инспектор уголовного розыска сел рядом.

Следователь пожал всем по очереди руки и подошел к Дронго.

— Я много о вас слышал, — сказал он на прощание, — и вы оправдываете свою репутацию. Спасибо вам. Теперь мы проверим все факты.

Он направился к вертолету, придерживая рукой свою кепку. Маленького роста, он совсем не был похож на следователя прокуратуры — скорее на обычного городского мальчишку, случайно оказавшегося в горах. Не успел вертолет взлететь, как к дому подъехала машина киногруппы. Молодой водитель требовательно просигналил, словно рапортуя о своей победе.

— Нам нужно ехать, — сказал Погорельский, — машина уже пришла. Не вижу необходимости здесь задерживаться.

— А Катя? — спросил дрогнувшим голосом Сергей. — Вы оставите ее здесь?

— Вы можете ей чем-то конкретно помочь? — зло огрызнулся режиссер. — Садитесь в машину, Буянов, мы потом разберемся.

— Я останусь, — твердо сказал Сергей, — никуда я с вами не поеду. Мы вместе с Мамукой поедем к прокурору и попросим, чтобы женщин не трогали. Я остаюсь.

— Вы можете поехать к прокурору чуть позже, — сказал Погорельский.

Затем он тяжело вздохнул и добавил уже более спокойным голосом:

— Не глупи, Сережа, у них в вертолете места для всех не будет. А ты ей не муж и не брат.

Поедем к себе. Переоденемся, побреемся, и я с тобой пойду к прокурору. Нам еще много сил понадобится. Нужно перевезти ее в Москву, чтобы похоронить по-людски.

Поедем, Сережа.

— Я тоже поеду с ними, — решительно сказал Алтынбай, — буду ждать вас в больнице. Не могу оставить старика одного. Он хоть и мерзавец, но мы приехали вместе, и я должен знать, что с ним будет. Кроме того, он один из руководителей нашей службы и мой соотечественник. Посла нашей страны в Азербайджане пока нет.

Значит, мне лучше поехать к прокурору.

— Вам жалко этого подлеца? — удивился Вейдеманис. — Ведь он все организовал, все эти убийства.

— Его не жалко, — жестко ответил Алтынбай, — жалко нас всех. Эти войны еще долго будут мстить всем нам таким страшным образом, и никто не сможет остаться в стороне. Несчастная Шевчук думала, что уедет из Средней Азии — и война ее больше не коснется. Но так не бывает. Этот проклятый бардак длится уже столько лет! Вы можете мне сказать, кому было выгодно, чтобы мы так жили?

— Не нужно, — тихо попросил Вейдеманис, — не нужно об этом. Меня выставили из Латвии, обвинив в том, что я работал в КГБ. Моя жена осталась в Риге, а я живу в Москве. Значит, кому-то было нужно, чтобы мы так жили.

— Я думаю, что долго так не будет продолжаться, — убежденно сказал Дронго. — Рано или поздно народы поймут, что их специально поссорили и разъединили. Поймут и выгонят тех, кто это сделал.

— Поедем, — подвел итог Погорельский, — машина нас ждет. — Он подошел к Дронго. Режиссер был абсолютно трезв — страшная история его потрясла. — Я сниму фильм о нашей встрече, — неожиданно сказал он.

— Не думаю, что это нужно делать, — ответил Дронго.

— Вы так полагаете? Может быть, вы и правы… Режиссер кивнул на прощание и поспешил к машине, ничего больше не сказав. Толдина подошла к Дронго.

— Этого мерзавца Бог покарал! — убежденно сказала она, имея в виду Олега Шарая. — Вы видели, как он умирал без врача? Он ведь своими руками убил человека, который мог его спасти.

— Нет, — не согласился Дронго, — спасти его было уже невозможно. Он и так чудом продержался несколько секунд.

— Поделом ему! — в сердцах воскликнула Толдина.

— До свидания, — кивнул Дронго на прощание.

— Спасибо вам, — тихо произнесла женщина и пошла к ожидавшему ее у машины режиссеру.

— Я тоже поеду к прокурору, — сказал Сергей, обращаясь к Мамуке, — там мы с вами встретимся. До свидания.