П. Лотинкин - ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ.

—Еще какая! — подтвердил Василий.

—Вот и я о том же. Давайте хотя бы проверим, говорю! Хрен там. Меня из группы но боку, а дело потянули, потянули, да и тихо прикрыли. Я все-таки пытался найти Илларионова, последний раз его имя мелькнуло в списке пациентов нашей го­родской психушки. Но как только мое начальство поняло, что я не успокоился, меня, придравшись, вообще турнули из органов. Да еще и предупреди­ли: если буду совать нос в чужие дела - посадят. Пришьют взятку и на нары. А у меня двое детей. Мало им нищего отца, думаю, так еще и взяточ­ник? Короче, если нашей толпе такие мэры, как Чирнецкий, нравятся, кто я такой, чтобы перечить народной воле? Но уж, коль вы все равно начали с этим делом разбираться, то — вот вам наводка. Пользуйтесь.

—Спасибо, - задумчиво откликнулся Быков.

—Теперь я могу задать несколько вопросов?

—Давайте.

—Во-первых, с чего вы решили, что я не продамся мэру, и буду доделывать за вас работу? Я все-таки в органах не работаю, и задача у меня конкретная.

—А какая именно?

—Ну-у, во всяком случае, не убийц искать. Мне всего лишь поручено найти кое-что, что, воз­можно, имеет отношение к Затовскому.

—Хорошо, я объясню. Я вам верю, что не про­дадитесь мэру, потому что за вас Нина поручилась. Правда, нечаянно. Она немножко в курсе моих дел, и сегодня утром позвонила. Сказала, что вам лучше не верить. Мол, вы человек романтичный. Но я часто пользуюсь старым восточным заветом: выслушай бабу и сделай наоборот. Тем более, если она говорит о мужике, который ей не безразличен, и которого она по-своему, по-бабьи, пытается спас­ти от лишних проблем. Так что ее попытка отго­ворить меня от разговора с вами сыграла наоборот. Поэтому я и уговорил ее все-таки привести вас сегодня сюда. Во-вторых, вы же не идиот! Должны понимать: если они узнают, что вам известно про Илларионова, то вы мигом попадете в неблагона­дежные. И мало ли что. Вы думаете, я поэтому тайком с вами говорю, что боюсь за себя? За себя я уже отбоялся. И семьи уже нет: жена, убедившись, что деньги я зарабатывать не умею, забрала детей и уехала в Израиль. Так что не обо мне речь. Мне вас подставлять неохота.

— Допустим. А почему вы еще тогда, в самом начале, наводили справки о смерти врача Горовикова, как сказали, неофициально?

— Понимаете, во всем мире органы не любят раскрывать свою работу... Особенно, о промахах или слабости. А уж у нас в Екабе это вообще возведено в ранг закона. Собственно, только бла­годаря молчанке многие наши чины и сохраняют свои кресла. Главное ведь не эффективность борь­бы с преступностью в городе, а верность властям. Все эти разговоры о маленьких зарплатах - это для отвода глаз. Чтобы мозги народу запудрить. На самом деле штаты раздуты, начальства - как грязи, у них роскошные секретутки и кабинеты, а «на земле» работать некому и не за что. В Тагиле примерно то же. И если уж они объявили смерть врача самоубийством, то любого, кто думает иначе, будут воспринимать как врага. Гордыня плюс бес­контрольность. К тому же, говорят, менты у них замешаны и в торговле наркотой.

— Ну, а у себя, в Екабе, вы не пробовали найти порядочных ментов?

— Да как... Боюсь, что тех, кого вы называе­те порядочными, остальные назовут психами. Вы вообще, понимаете, что у нас все с ног на голову поставлено? Ведь, по сути, какова милиция, таково и общество! И если ментам стыдно перед жулика­ми, которые украли гроши, за то, что само ментов­ское начальство и его покровители в мэрии тащит миллионами, то откуда законность возьмется? Пока в Екабе верховодит ЧАМ, любой мент, который попытается отстаивать закон, обречен. В лучшем случае — на увольнение, в худшем — на отсидку. Вы слышали про Попкова?

— Нет.

— Дружок ЧАМа, богач. Давал деньги на его выборы. Убил человека на глазах у кучи людей, так его якобы оформили в психбольницу, а на са­мом деле - он живет себе, да жирует. Один следак попробовал возникнуть по этому поводу, так ему сразу пришили служебное несоответствие... Екабе - это Екабе. Здесь, если человеку не хватает на дво­рец в Испании, он имеет полное право воровать у вдов и сирот. А ему за это орден дадут.

— Это вы просто так или?

— Какое просто так! Вой, главный в Ленин­ском районе. Пьянь, известная на весь город. Так его за то, что ЧАМу голоса на выборах обеспечи­вает, орденом наградили!

— Каким? «За услуги»?

— Нет. «Орден Мужества». Который только в

Чечне за боевые операции дают. Совеем совесть потеряли...

— Ясно. Что ж, вы дали мне пищу для раз­мышлений. Я могу вас как-то найти?

— Через Нину.

— Ладно. Как мне отсюда побыстрее попасть на Сурикова?

— Вот так, прямо. Потом через мост, по Дека­бристов до 8-го Марта. Потом по ней налево — до Фрунзе, потом...

— Спасибо, там я уже ориентируюсь.

Юрий Юрьевич и в самом деле сообщил много ценного. Но самое главное, что он вызвал у Бы­кова горячее желание сменить место базирования. Конечно, Василий, задумчиво идя по мосту над узенькой вонючей речушкой, он не спешил при­нимать все рассказанное якобы отставным ментом за чистую монету. В конце концов, Чирнецкий предупреждал, что его противники будут на него клепать.

Впрочем, и намек — даже если это не факт, а голая выдумка - что на службе у мэра состоит ши­зофреник, любящий решать проблемы с помощью ножичка, вынуждает позаботиться об усилении осторожности.

А заодно и о новом месте жительства.

Урки и окурки

Быкова своевременное появление богато ин­формированного Юрия Юрьевича не удивило. Ва­силий был фаталистом и свято верил: когда Судьба решит, что тебе пора понять происходящее, она сама подскажет, что к чему. Главное, не лежать на боку и не упустить суть, когда та окажется перед носом. Но и суетиться попусту не стоит, мутя хрустальный источник истины неразумными поступками. Это как на охоте: будешь метаться и топать, хрустя сучьями и пыхтя, как паровоз, - не услышишь ни подкрадывающегося хищника, ни убегающей дичи.

Философствования сыщиков отличаются тем, что, как правило, имеют чисто практические пос­ледствия. В данном случае это выразилось в том, что Василий не поперся сразу в отведенную ему мэром квартиру, на Сурикова 40. Сделав крюк, он зашел через дворы аж от Московской. Попытался примоститься среди зелени возле школы, от кото­рой было видно и его подъезд, и его окна. План был: понаблюдать оттуда за окрестностями. На всякий случай.

Но план не удался. Место было занято. Там, в зелени, возле широко раскинувшейся трехэтажной школы, уже примостились два типа разбойничьего вида. Причем, не просто так, а именно наблюдая за домом 40 по Сурикова. Бросалось в глаза, что в траве вокруг них валялось полно окурков, но всего две бутылки из-под пива. Тут одно из двух: или окурки не их, или они стараются не переборщить с пивом на службе. А поскольку мало кто захочет проводить время среди чужих окурков, первый вариант отпадал.

Если бы Быков поленился зайти аж от Мос­ковской, то эти соглядатаи засекли бы его еще издали. Скорее всего, они уже бы приступили к тому, ради чего и ждали. Могучая интуиция подсказала Василию, что ждали они именно его. И отнюдь не ради того, чтобы приласкать. Их глаза светились неизбывной памятью о трудном детстве, а костяшки пальцев синели теми накол­ками, которые провозглашают принадлежность к уголовной братии. Братии своеобразной, но как-то не располагающей к задушевному общению пос­торонних ей граждан.

Это были не скромные топтуны, умеющие незаметно следить. Это быки, которые могут толь­ко убивать и калечить. В лучшем случае — похи­щать.

Однако засада вещь очень красноречивая. Если она потребовалась, значит, Василий успел нащупать нечто. Нечто такое важное, что он стал по меньшей мере неудобен. Теперь осталось выяс­нить: чем именно. «Кому?» - он уже догадывался. Именно мэрские хлопцы, похитив Василия, стара­тельно изображали с ним людей Россиля. И вряд ли им понравилось, что он об этом догадался. По­мимо прочего, только мэрская компания знала, где он живет. И только ей был смысл караулить его именно тут.