Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

же минуту танк Росса резко затормозил, не спеша, словно не замечая возле себя разрывов, навел орудие и дал залп. Стоявшая на возвышенности немецкая пушка подскочила на столбе земли пополам с пламенем и завалилась набок; всю позицию затянуло черным дымом.

Вместе с пехотой и тремя своими сотрудниками Паш мчался на бронетранспортере М3, то и дело подгоняя водителя. От методичного уханья «базуки» и треска «браунингов» закладывало уши, так что Паш уже не слышал своего голоса. Где-то рядом оглушительно рвануло, М3 сильно тряхнуло. «Еще один танк на- крыли!» — крикнул пулеметчик со стороны водителя. Третий «шерман» получил снаряд в лоб, полыхнул и мертво стал.

Оставшаяся у немцев единственная пушка казалась неуязвимой, она ритмично била и била, невзирая на вздымающиеся вокруг фонтаны от снарядов и пуль крупнокалиберных пулеметов. На подступах к ней вырвавшийся вперед второй бронетранспортер угодил под близкий удар мощной взрывной волны; он накренился, пару секунд балансировал и грузно завалился на бок. За исключением водителя и пулеметчика, никто не пострадал. Пехотинцы резво повылезли из машины, рассредоточились и пошли на приступ.

Всё кончилось моментально. Не успели солдаты вступить в рукопашную схватку, как снаряд «шермана» разорвался позади орудия, уничтожив весь расчет…

В город вошел один американский танк с пехотой на броне и растерянно замер посреди площади в окружении словно со- шедших с рождественских открыток церкви, гостиницы и ресторанчика «Флоссдорф», засыпаемых пушистыми хлопьями январского снега.

Моншау был пуст. Ни военных, ни обычных жителей, ни- кого. Мертвая тишина.

…Лаборатория профессора Вайцзеккера оказалась за- брошенной конурой; ее эвакуировали несколько месяцев назад, оттого никаких технических бумаг и научных находок, как и самого профессора, в Моншау обнаружить не удалось.

Разочарованный, злой на весь свет, Паш вышел из помещения бывшей лаборатории и, выбрасывая вперед короткие, мускулистые ноги, направился к бронетранспортеру, чтобы вернуться в Страсбург. В руке он сжимал тонкую папку с документами магистратуры, содержавшими ненужную информацию о размещении ученых в городской черте.

По дороге его остановили двое солдат. Третий придерживал за плечо белобрысого паренька лет пятнадцати в форме шуцмана, который старался вести себя с независимым видом — и только воспаленный румянец на мертвенно бледном лице вы- давал его страх.

—Чего вам? — хмуро спросил Паш.

—Дело в том, сэр, что лейтенант Коулмен утром отправил нас на поиски немецкого снайпера. Того, что застрелил нашего часового… — начал докладывать сержант.

—Вот и обращайтесь к Коулмену, — перебил его Паш, намереваясь идти дальше.

—Лейтенант Коулмен убит, сэр.

—Так что вы от меня хотите?

—В деревне мы нашли только этого мальчишку.

—Мальчишку… — Паш оглядел задержанного. — Это он стрелял?

—Трудно сказать… Он утверждает, что нет. Винтовки мы не нашли. Но на плече у него синяк… Однако винтовки мы не на- шли, — растерянно повторил сержант.

—Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?

—Вы старший по званию, сэр. Других здесь нет. Что нам с ним делать?

Паш опять посмотрел на мальчишку, у которого, несмотря на холод, лоб покрылся испариной.

—Что делать, говорите?.. Мне он не нужен. Вам, я думаю, тоже. — Паш продолжил свой путь к бронетранспортеру. На ходу обернулся и бросил: — Расстреляйте его, ребята.

Берлин,

10 января

Исчезновение Эрика Леве удивило и встревожило Дитриха Зиберта. На профессора это было не похоже. Когда в среду он не пришел в гости, как обещал, а на другой день не появился в Физическом институте Общества Кайзера Вильгельма, Зиберт забил тревогу и поутру наведался на Хоринерштрассе, где Леве снял квартиру. Дверь никто не открыл.

Зиберт не знал, что и подумать. Он собрался уже идти в полицию, чтобы разыскать старого товарища, как вдруг по дороге в институт его задел массивным плечом некий тип в потертом кожаном пальто; он прошел мимо, но через пару шагов обернулся и приподнял старомодную шляпу:

—Прошу простить, господин доктор.

Зиберт настороженно вгляделся в его крупное, одутловатое лицо с пучком наполовину поседевших, неухоженных усов под плебейским картофелеобразным носом. В зубах дымился окурок сигареты.

—Мы разве знакомы?

—С этой минуты — да. — Сунув руки в карманы, мужчина, хромая, подошел ближе. — Вам не обязательно знать мое имя, а вот ваше мне известно.

—Вот как? — сказал Зиберт и испугался: неопределенности в жизни хватало и так, но чего хотелось меньше всего — так это сюрпризов от режима, которые в последнее время преподносились с периодичностью кузнечного молота, раскидывая людей — кого на фронт, а кого и в концлагерь.

Увидев, как изменилось лицо Зиберта, незнакомец улыбнулся:

—Не бойтесь, я не из гестапо. — И, дав Зиберту секунду, чтобы расслабиться, добавил: — Хотя возможность взаимодействовать с тайной полицией у меня имеется.

—Что же вам от меня нужно? — Зиберт выпрямил спину и сложил руки на набалдашнике своей трости.

—Понимания. Понимания и способности применить ваш аналитический ум к тому, чтобы избавить нас от последствий опрометчивых поступков. — Незнакомец перегнал окурок в другой угол рта и предложил: — Давайте присядем на скамейку.

Зиберт пожал плечами и неохотно последовал за ним. Сели.

—Но пока я вас не понимаю, — пробормотал Зиберт.

—Сейчас. — Незнакомец выплюнул окурок и зажег новую сигарету. — Скажите, доктор, давно ли вы видели профессора Леве?

—Да вот, собственно, первого января. Он гостил у меня… А что?

—Правильно, первого.

—Но он куда-то пропал. Вчера я ждал его на кафедре…

—Всё очень просто, — сказал незнакомец. — Его, видите ли, убили.

—Как убили?!

—Застрелили возле дома, где он поселился. Как раз первого числа.

В глазах Зиберта отразился искренний ужас:

—Боже мой, Боже мой… Как же это?.. Кто же мог это сделать?

—Да друзья ваши и застрелили.

Потрясенный Зиберт раскрыл рот, как рыба, выброшенная на сушу, и уставился на незнакомца, который раскуривал погасшую сигарету, ворча:

—Скоро «Экштайн» корой набивать станут, черти пузатые.

Откуда-то возникла кошка и принялась тереться о его штанину. Он подхватил ее и уложил себе на колени.

—Помилуйте! — взмолился Зиберт. — О каких друзьях вы говорите? Мои друзья — в Физическом институте. Ученые! Люди науки!

—Американские, Зиберт, — пыхнул сигаретой собеседник. — Американские друзья. Из Управления стратегических служб США. Они и убили. Два выстрела — в грудь и в шею.

Зиберт онемел. Лицо покрылось воспаленными пятнами. Наконец он овладел собой в достаточной мере, чтобы прошептать:

—Вы с ума сошли, никаких американских друзей у меня нет. Нет и никогда не