Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

Берлин выставит как негласную инициативу шведов… Потом следует скоординировать наши действия в Цюрихе с Берлином. Рихтеру тоже придется покрутиться.

Ванин ни слова не сказал об альтернативе, которую рассматривали раньше, — вывести Баварца из-под потенциального удара. Наоборот, Хартману предстояло сыграть в пресловутую «русскую рулетку» — да ведь он и сам был не против.

Загнанный в угол Зиберт слабовольно осел, словно подтаявшая снежная баба. Он сдался и скис — и выложил Гесслицу всё, что тот хотел от него услышать.

—Вам не о чем беспокоиться, господин доктор, — лениво успокаивал его Гесслиц, поглаживая мирно урчащую кошку. — Мы не станем мешать вашим отношениям с друзьями из Вашингтона. Спокойно делайте то, что они просят, ведите себя, как обычно. В нужное время мы будем с вами встречаться и беседовать. Вы станете рассказывать обо всем, что нас интересует. Ну, и, конечно, оказывать услуги — необременительные, они не создадут вам проблем. Не волнуйтесь, об этом будем знать только мы с вами. — Глянув в бледное лицо Зиберта, Гесслиц протянул ему упаковку с таблетками. — Первитину хотите?

Зиберт затряс головой:

—Нет, не нужно. Староват я для первитина… Я так пони- маю, что вы хотите сделать из меня осведомителя? Шпика? — Голос его дрогнул.

—Это каким словом назвать. Точность определения зависит от понимания цели, которой служишь. Вы понимаете, кому и за- чем служите, Зиберт? У вас есть твердое знание, к каким последствиям ведет ваша деятельность? Вот когда доберемся до результата, тогда и станем разбираться с титулами — шпик вы или герой?

—Чтобы ответить на этот вопрос, хотелось бы знать, кто вы.

—Не важно… Скажем так: конкурирующая фирма.

—Вот видите, конкурирующая фирма. Все вы грызетесь за какую-то выгоду, убивая и обманывая, а к порядочности призываете таких, как я.

—Что поделаешь, доктор. Восторг честной драки остался в далеком детстве. Наивно думать, что правилам чести можно следовать всю жизнь, как бы печально это ни звучало. Сходите в районное отделение полиции, скажите, что пропал ваш товарищ. Там вам сообщат, что его убили. Обязательно сделайте это.

Гесслиц стряхнул кошку с колен и встал на ноги. Приподнял шляпу в знак прощания, но задержался на секунду, чтобы сказать:

—Да, и помните, если ваши американские друзья узнают о содержании нашего разговора, судьба Леве вам обеспечена.

Ночью он получил из Москвы шифровку с заданием найти подтверждение выхода на завершающую фазу разработки уранового оружия в Германии.

Берн, Xеррен,ассе, 23,

11 января

В жидких сумерках рассвета все отчетливей на полотне светлеющего неба прочерчивалась осциллограмма крыш средневекового Берна. Кое-где уже дымят печные трубы, тускло светятся ранние окна, гулко погромыхивают по брусчатке деревянные обода телеги молочника. Голубой фосфор сугробов на склонах как будто фольгой обернутых Альп вот-вот вспыхнет от прикосновения первых лучей холодного январского солнца. А на небесах пока еще сияют зазевавшиеся звезды.

В сумраке просторной спальни щелкнула зажигалка. Оранжевый огонек потянулся к круглой чашке прямой курительной трубки английского образца. Табак неспешно разгорелся, и в воздухе повисло плотное облако сизого дыма.

Одетый в шелковый халат, сонный, Даллес стоял перед окном и смотрел на вершины альпийских гор. Это был любимый им миг, когда можно бездумно смотреть на восход, попыхивать трубкой и не вспоминать порядок дел в своем ежедневнике. Портила настроение простуда; она цеплялась к нему, стоило ртутному столбику на уличном термометре понизиться до нулевой отметки. Даллес старался поменьше замечать свое недомогание и лечился главным образом аспирином с изрядной дозой виски перед сном.

—Алли? — послышался из-под груды перин заспанный женский голос. — Ты чего не спишь?

Тыльной стороной ладони он провел по подбородку — щетина. Внешнюю неопрятность Даллес относил к человеческим порокам, с которыми трудно мириться. Он испытывал почти физическое отвращение к сальным воротникам и пузырящимся брюкам. Сейчас он с предвкушением представил себе, как распарит горячей салфеткой кожу, намылит щеки и аккуратно, вдумчиво станет сбривать утреннюю щетину своей безопасной Gillette до матового глянца, как маникюрными ножницами подровняет пышные седые усы и завершит процедуру влажным туманом кельнской воды № 4711, от которого кожу охватит бодрящее пощипывание. Какое удовольствие приводить себя в порядок: словно одерживаешь победу над естественной энтропией.

—Вставай и ты, Клэр, скоро твой поезд, — сказал Даллес. — Через пять минут принесут завтрак.

Клэр Шенберг села в кровати. Бретелька ночной сорочки сползла с плеча, обнажив крепкую грудь. Худенькая красотка в соку тридцатипятилетнего созревания. В растрепанных — и оттого придававших ей вид бесстыже доступный — волосах запуталась синяя лента. Клэр и не подумала поправить сорочку, когда старый слуга, предварительно постучав в дверь, закатил в комнату тележку с завтраком. Даже не посмотрев в сторону женщины, он снял салфетку и молча удалился. Все слуги у Дал- леса были преклонного возраста: таких трудно вербовать, да и шпионы они, как правило, никакие, а вот работают на совесть. Это имело значение, ибо двухэтажный особняк в центре Берна являлся не столько местом проживания официального совет- ника посла США в Швейцарии, сколько штаб-квартирой руководителя резидентуры Управления стратегических служб, коим, собственно, и был Аллен Даллес.

Он с трудом удержал себя от соблазна вернуться в постель под бок аппетитной любовнице и разлил кофе в маленькие чашечки.

—Фу, какой крепкий. — Клэр отодвинула чашку. — Как ты его пьешь?

—Кофе — вещь функциональная.

—Вещь?

—Да, вещь. Понятие. Способ быстро взбодриться.

—Ве-ещь, — осуждающе покачала головой Клэр. — А удовольствие? Вот интересно: секс для тебя — тоже вещь? Способ быстро возбудиться?

—Не болтай глупостей, — мягко улыбнулся Даллес. — Лучше скажи, что за офицер был с тобой в ресторане?

—Сильвио. Итальянец. Ничего особенного. Не то, что ты подумал. Познакомился со мной в отеле. Люблю, знаешь, военных. Сапоги, галифе, мундиры. Вот ты не носишь мундир — какой же ты офицер?

—Ну, чтобы быть офицером, не обязательно носить мундир.

—А-а, — беззаботно отмахнулась Клэр, — я об этом не думаю. Мне важен внешний блеск — как выгляжу я на фоне красивого мундира. — Она облизала пальцы, испачканные кремом от пирожного. — И потом, все эти твои таинственные штучки — по мне, так всего лишь желание сильного мужчины спрятать то, чего никто не ищет, и дать то, что никому не нужно, оказаться там, где тебя не хотят видеть, и купить то, что можно получить даром. Так возникает образ Калиостро. Ты — Калиостро?

Даллес тихо рассмеялся: среди его любовниц Клэр