Брокен-Харбор - Тана Френч

– Ей сейчас адски тяжело. А они как-никак семья.

Я понесся по лестнице.

– Именно, сынок. Ох-ре-ни-тель-но точно подмечено. Они – ее семья, а значит, мы ни черта не понимаем в их отношениях – по крайней мере, пока. Неизвестно, как изменятся показания Дженни после пары часов с мамой и сестрой, и выяснять это я не собираюсь. Может, мамаша обожает давить на чувство вины, тогда после разговора с ней Дженни еще больше устыдится, что ничего не предприняла, когда в дом проник взломщик, и не станет упоминать в беседах с нами о том, что он побывал там еще несколько раз. Может, Фиона предупредит ее, что нас интересует Пэт, и Дженни вообще не станет с нами разговаривать. Не забывай: пусть Фиона и не главный подозреваемый, однако она по-прежнему в списке – до тех пор, пока мы не выясним, почему наш парень выбрал именно Спейнов. К тому же, если бы Дженни умерла, Фионе досталось бы все их имущество. Мне плевать, насколько потерпевшей нужны обнимашки. Я не допущу, чтобы наследница поговорила с ней раньше меня.

У подножия лестницы Ричи посторонился, пропуская медсестру с тележкой, груженной пластиковыми трубками и блестящими металлическими штуками.

– Наверное, вы правы, – сказал он, глядя ей вслед.

– По-твоему, я черствый ублюдок?

Он пожал плечами:

– Об этом не мне судить.

– Может, я и впрямь такой – все зависит от того, какой смысл ты в это вкладываешь. Видишь ли, для меня черствый ублюдок – это тот, кто посмотрит Дженни Спейн в глаза и скажет: “Извините, мэм, мы не сможем поймать человека, который расправился с вашей семьей, потому что я слишком старался всем понравиться. Ну, бывайте!” Потом ублюдок вернется домой, с аппетитом поужинает и крепко уснет. На это я не способен и, чтобы избежать такого расклада, готов немного побыть бездушной сволочью.

Входные двери с грохотом распахнулись, и нас окатила волна холодного сырого воздуха. Я изо всех сил втянул его в легкие.

– Давайте поговорим с полицейским сейчас, пока мать не проснулась, – сказал Ричи.

В тяжелом сером свете он выглядел ужасно – красные глаза, плоское осунувшееся лицо; если бы не более-менее приличная одежда, охрана приняла бы его за торчка. Парнишка совсем вымотался. Сейчас почти три, наша ночная смена начнется через пять часов.

– Давай, звони ему, – сказал я Ричи и по выражению его лица понял, что сам выгляжу не лучше. Каждый глоток воздуха по-прежнему отдавал дезинфицирующим средством и кровью, словно больничный запах впитался в мои поры. Я почти пожалел, что не курю. – А потом мы сможем отсюда свалить. Пора по домам.

9

Я высадил Ричи у его жилища – бежевого дома ленточной застройки в Крамлине. Растрескавшаяся краска говорила о том, что жилье сдается внаем, а велосипеды, прикованные к изгороди, – о том, что Ричи делит его с парой друзей.

– Поспи немного, – сказал я. – Помни: никакого бухла. Ночью мы должны быть начеку. Увидимся возле конторы без четверти семь.

Вставляя ключ в замок, он уронил голову, словно у него не осталось сил ее держать.

Дина мне не позвонила. Я пытался убедить себя, что это хороший знак – наверное, она мирно читает, смотрит телик или еще спит, однако знал: она не станет звонить, даже если будет лезть на стену. Когда Дина чувствует себя хорошо, она отвечает на эсэмэски, а иногда и на звонки, но в остальное время не доверяет мобильнику настолько, что не хочет к нему даже прикасаться. Чем ближе я подъезжал к дому, тем более плотной и взрывоопасной казалась мне тишина, она превратилась в едкий туман, сквозь который я с трудом пробился к двери.

Дина сидела скрестив ноги на полу в гостиной и вырывала страницу из “Моби Дика”. Вокруг валялись книги, словно ураган снес их с полок. Взглянув мне прямо в глаза, она бросила страницу в кучу перед собой, с грохотом швырнула книгу в стену и потянулась за следующей.

– Какого хрена… – Уронив портфель, я вырвал книгу у нее из рук; она попыталась лягнуть меня в лодыжку, но я отскочил. – Дина, какого черта?!

– Ты! Гребаный вонючий ублюдок, ты меня запер! Что я должна была делать, сидеть тут, как послушная собака? Я не твоя собственность, ты не можешь меня заставить!

Она нырнула за другой книгой, но я упал на колени и схватил ее за запястья.

– Дина. Послушай меня. Послушай. Я не мог оставить тебе ключи, у меня нет запасного комплекта.

Дина пронзительно взвизгнула от смеха, обнажив зубы.

– Ага-ага, конечно, у тебя – и нету. Мистер Аккуратист, да у тебя все книги в алфавитном порядке расставлены – а запасных ключей нет? Знаешь, что я собиралась сделать? Поджечь их. – Она яростно ткнула подбородком в сторону кучи вырванных страниц. – Тогда меня бы кто-нибудь живо выпустил… пожарная сигнализация хорошо воет, громко, твоим надутым соседям яппи это бы совсем не понравилось… ох, милые мои, какой шум, в жилом-то районе…

Она бы так и сделала. От одной мысли об этом у меня скрутило живот, и я, наверное, ослабил хватку – Дина дернулась вбок, к книгам, и почти вырвалась. Я еще крепче сжал ее руки и оттеснил обратно к стене; она попыталась плюнуть в меня, но ей было нечем.

– Дина. Дина, посмотри на меня.

Она брыкалась, извивалась, дергалась из стороны в сторону и яростно мычала сквозь стиснутые зубы, но я держался, пока она не замерла и не встретилась со мной взглядом. Глаза у нее были голубые и дикие, словно у сиамской кошки.

– Послушай меня, – сказал я, наклонившись вплотную к ее лицу. – Мне нужно было на работу. Я думал, что успею вернуться до того, как ты проснешься. Я не хотел звонить в звонок и будить тебя, поэтому взял ключи с собой. Вот и все, понимаешь?

Дина обдумала мои слова – и постепенно ее руки расслабились.

– Еще раз так сделаешь, – холодно сказала она, – я позвоню копам и скажу, что ты держишь меня взаперти и каждый день насилуешь по-всякому. Посмотрим, что тогда будет с твоей работой, детектив.

– Господи, Дина.

– Я это сделаю.

– Знаю.

– Ой, нечего на меня так смотреть. Если ты запираешь меня, словно я животное или психопатка, значит, сам виноват, что мне пришлось как-то выбираться. Не я виновата, а ты.

Ссора была окончена. Дина стряхнула мои руки, словно мух, и принялась расчесывать волосы кончиками пальцев.