Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов

стирает и гладит одежду офицерам. Мы ей платим консервами, они у них в цене. Получается очень практично.

– Готовьте джип, Скоулз, поедем в деревню. И немедленно, – Альварес прекрасно вошёл в роль сыщика.

Дорогой Пронин расспрашивал Скоулза про эту деревню, но никакой информации не получил. Американцев абсолютно не интересовали ни традиции, ни верования местных жителей, ни их национальность. А Альварес, как и положено русскому Пинкертону, задавал вопросы о пропавшем лейтенанте:

– Он был холост? В комнате я обнаружил только фотографию взрослой женщины – по-видимому, матери.

– Да, как и большинство молодых лейтенантов. Вот отслужит здесь, получит денежки на счет – и можно обустраивать судьбу. Но если вас интересует личная жизнь, – Скоулз подмигнул Альваресу, – постоянной подружки у него не было. И правильно, я вам доложу. Так легче начинать кочевую армейскую жизнь. Вот я женился рано, двое детей. А часто ли я их вижу?

– В походе офицеру тоже нужна женщина, – сказал Пронин как бы между прочим, – этот лейтенант – молодой парень, кровь играет…

– Вы хотите спросить, была ли у него любовница? Я не следил за этим. И ни разу не видел, чтобы он приводил женщину в своё жилище. Но Брайтон, между прочим, был скрытным парнем.

– Это мы уже заметили.

– Вот она, эта деревушка, – Скоулз рукой показал на низкие, глубоко вросшие в землю домишки. – Не Нью-Йорк-сити и не Москва, не так ли?

Автомобиль для местных был диковинкой, а американских солдат они побаивались. И навстречу джипу сразу вышел седобородый крестьянин в белом одеянии – по-видимому, деревенский старейшина.

Уроки Балабанова не пропали даром – Пронин сразу определил, что этот старик относится к племени белуджей. Белуджи – сунниты, в отличие от шиитского большинства Персии. Жизнь они ведут полукочевую, но в последнее время стали оседать вот в таких деревушках, вдали от крупных городов.

Альварес вышел из машины, подошел к старику, почтительно поклонился, что-то сказал на фарси и показал ему фотографии. Старик оживленно кивнул и затараторил. Видимо, узнал лейтенанта. Испанец словами и жестами просил проводить его к этому человеку, если он в деревне. Но старик только махал руками.

«Если бы он сейчас был в деревне – старик сразу бы нас к нему провёл», – подумал Пронин.

– Надо вызвать эту старуху, которая к нам приходит. Она хотя бы немного понимает по-английски.

Альварес сумел втолковать старику, что ему нужна женщина, которая работает на американской базе. Он всё понял, закивал – и чинно удалился, опираясь на кривой деревянный посох.

– Сейчас вернется с этой вашей кухаркой! – объявил Альварес.

И очень скоро старейшина действительно появился, крепко держа за руку сутулую полноватую женщину в чадре.

Альварес протянул старику фотографию, чтобы он сам расспросил её.

Она закивала: «Да-да, он приходил к нам. Салима! Салима!»

– По-видимому, так зовут его любовницу, – сказал Альварес.

– Ну так приведите ее сюда! – крикнул Скоулз.

Но путаный допрос женщины и старика показал, что Салима исчезла. Они второй день ищут её и считали, что девушка отправилась к американцам – чтобы устроиться на подработку.

– Ничего не понимаю, никакая девушка к нам не приходила, – бушевал Скоулз.

– Значит, надо обследовать дорогу, укромные места, – изрёк Альварес. – Она поедет с нами.

Женщину усадили в джип, и они поехали обратно. Старейшина долго смотрел, как машина, поднимая пыль, уходит вдаль по дороге.

Километров через десять женщина что-то тихо сказала Альваресу – и он попросил водителя остановиться.

– Здесь есть колодец и тень, – пояснил испанец, – укромное место. Они могли быть здесь.

Вся компания вышла из машины, и, свернув с дороги, они увидели колодец и покосившийся домик, в котором, видимо, могли передохнуть путники или рабочие, добывавшие здесь камень… Альварес первым шагнул туда и увидел труп мужчины в военной форме. Он лежал лицом в пол. Кровь на полу уже засохла. Испанец перевернул его и сразу узнал парня с фотографий… Это был Брайтон.

Пронин и Скоулз застыли в дверях.

– Мёртв! – сказал Альварес. – Пуля в животе, много крови потерял.

Пронин покосился на Скоулза. Тот снял фуражку и поморщился:

– Вот ведь мерзавец, какое пятно на всё подразделение… Сейчас мы потонем в отчетах начальству… Но вы поможете найти эту убийцу?

– Шерше ля фам… – задумчиво повторил за Прониным Альварес.

В тот же вечер вся американская военная разведка, дислоцированная в Иране, начала искать Салиму. Она никогда не фотографировалась. Даже Брайтон почему-то не пытался её запечатлеть своим «Никоном». Но, по рассказам жителей деревни, был составлен её подробный портрет, со слов дехкан его зарисовали и размножили.

Тем временем Альварес неформально беседовал с сослуживцами Брайтона. Пронин от нечего делать сопровождал его и явно скучал во время этих пересудов…

Один сержант сообщил: «А я видел его с этой иранкой. Он был скрытным человеком, но я их однажды видел. По ту сторону железной дороги, там, где деревца». Альварес показал ему рисунок, сержант кивнул. Похожа.

Майор Мэртон – суровый вояка, не выпускавший изо рта сигарету, чуть не плакал: «Хороший парень был, честный. Однажды провинился – оставил планшет на железнодорожном полотне. Это строго запрещено! Мог не признаваться или свалить вину на другого. Знаете, бывают такие хитрецы среди молодых, да ранних. Он сразу сообщил о своей промашке. Честный парень. И погиб так глупо…»

Рядовой, исполнявший на базе обязанности ночного сторожа, сообщил:

– За пару дней до того, как он пропал, Брайтон ночью бродил по базе. Я видел его возле офицерских домиков… Там как раз ночевал этот… Который временами к нам заезжает…

– Кто-то из командования? – спросил Альварес.

– Вроде того. Майор Линдон Скоулз.

– Он бродил возле его дома?

– Да, как лунатик. Прямо под окошком проходил.

– Он был с девушкой?

– Да нет же, одинёшенек. Я же говорю, бродил, как лунатик.

Пронин, уже недурно понимавший английскую речь, прихлёбывал чаёк и улыбался. Хорошо Альварес ведет допросы! Отличным учеником оказался.

Американцы приступили к поискам Салимы. Но в окрестностях базы найти девушку не удалось.

В Тегеран Пронин возвращался вместе с Альваресом и Скоулзом на том же джипе.

– Вы в последние дни много разъезжали. Как погода, жарковато было?

– Да нет, то жара, то грозы, – ответил Скоулз. – Пришлось проездиться вдоль железной дороги. Нужно было осмотреть территорию для нашей новой базы. Будем охранять эшелоны! Для вас, дорогие союзнички. Ведь там – важнейшие поставки из США. Эшелоны летят к вам, в Союз… Скажите, немцам сейчас удается долетать до вашей Средней Азии?

– Вы хотите спросить, удается ли им бомбить там ваши эшелоны? Нет, дорогой майор, это абсолютно исключено. Наши теперь надежно господствуют в воздухе. А эшелоны важны для нас стратегически. По иранскому пути отныне всё доходит беспрепятственно.

– Это приятно слышать! Значит, скоро Гитлеру полный капут. Не на что ему рассчитывать. Ваши выдавливают его с Украины. А потом и наши подключатся с Запада и с Балкан. У Третьего Рейха больше нет шансов! – Скоулз захохотал.

– Я убежден, что шансов у него не было с самого начала. И даже не по военным соображениям. Идеология! Вот в чем слабость Гитлера.

– Вы, конечно, убеждены в монополии на правду, которая принадлежит красной Москве… – усмехнулся американец.

– Да, я коммунист. Верю в наше дело. Но и ваша, американская, система вполне жизнеспособна. Вы сделали ставку на амбиции каждого человека, на его стремление реализовать свою мечту. Я не считаю, что в ближайшие годы Америка рухнет.

– Ну, спасибо, господин Пронин.

– А Гитлер сделал ставку на вражду между народами, на исступленную агрессию. Это принесло ему популярность и первые успехи в Европе. Но на длительный, стратегический успех с такими картами рассчитывать нельзя. Потому что такая идеология рано или поздно вызывает отчаянное и жестокое сопротивление. Вот для фюрера Россия и оказалась орехом, о который он сломал зубы.

– Согласен, мой друг! Германский нацизм – это тупик. Эх, представляю, как наши солдаты покуражатся в Германии через какой-нибудь год! Немцы проклянут своего фюрера, а он, скорее всего, даст деру куда-нибудь в Латинскую Америку, прихватив с собой золотой запас Рейха.

– Не исключено. А, может быть, наложит на себя руки, как это делают многие фанатики.

– Ну всё-таки он политик. Я думаю, придумает что-нибудь похитрее, чтобы выжить.

Они