Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

и я услышала звон ссыпающихся в раковину бутылок и стаканов, какую-то возню, грохот и звуки льющейся воды.

Минут через десять мужчина снова появился в комнате, но выглядел уже по-другому. Мокрые волосы зачесаны назад, поверх майки клетчатая рубашка с коротким рукавом и пузырящиеся на коленках спортивные штаны с лампасами. После всех услышанных за последние дни рассказов мне казалось, что Терентьев примерно одного возраста с Иволгиным, но тот оказался значительно старше. Почти старик. Хотя такое впечатление может сложиться из-за его, мягко говоря, помятого вида.

– Вы же чучельник Терентьев? – уточнила я только сейчас, хотя должна была задать этот вопрос в самом начале нашего знакомства.

– Так точно, – неожиданно весело ответил он. – Вообще, меня зовут Остап Кузьмич, но все называют просто Кузьмич.

– Очень приятно, меня зовут Юля. Вы, наверное, уже слышали, мы с напарником приехали в поселок, чтобы написать…

– Очерк о нашем прославленном земляке Иволгине Владлене Семеновиче, – оборвал он меня на полуслове. – И, конечно, хотите пообщаться с его единственным другом.

– Так вы найдете для меня время? – спросила я, пытаясь отсесть подальше.

– Конечно. Спрашивайте.

– Вы не против, если я сяду к столу? Я кое-что хочу записать.

– Валяй! – с широким жестом ответил хозяин и откинулся на спинку дивана.

Оказавшись на безопасном расстоянии от зоны поражения его ядерным дыханием, я достала блокнот с ручкой, положила на стол рядом с собой и начала:

– Итак, вы с Иволгиным были друзьями?

Кузьмич пустился в длинный и не всегда связный рассказ о том, как они с покойным писателем познакомились пять лет назад. Об их общей любви к истории и поделкам.

– Образования у него не было. Все сам. Конечно, приходил, советовался, что да как лучше сделать. А я что, я завсегда подскажу.

– Простите, вы хотите сказать, что Иволгин тоже чучела делал?

– Пытался. Все процессом интересовался: что да как делать надо, как мне удается форму зверя сохранить. Ну я чего, делился, так сказать, опытом. Я ж не знал, что он вона чего удумал.

– Вы про его обряд?

– А про что же еще? Весь поселок, как растревоженный улей, гудит. И девочку снова нашли. Слышали небось?

Я кивнула.

– Вот. Тут в какую только чертовщину не поверишь.

– То есть вы верите, что Иволгину удалось создать своего монстра? – спросила я в лоб.

Терентьев оторопел, хотя только что говорил то же самое, только другими словами. Его веселость как ветром сдуло. Он встал с дивана и, развернув соседний стул ко мне спинкой, сел на него верхом.

– Влад был очень скрупулезным в своей работе и очень упертым человеком. Ежели чего задумал, сделает – кровь из носу. А в последний год он совсем на своих поделках помешался. Нет, поначалу мне даже интересно было. Я ему и детали кое-какие доставал. А полгода назад… – Терентьев уперся запястьями в спинку стула и наклонился ко мне, – заказал мне глаза.

– Глаза?!

– Да.

– А какие глаза?

– В том-то и дело, что человеческие. А? Каково?

– И вы достали ему человеческие глаза?

– Достал. Протезы глазные. Он просил синие. Но синих не оказалось, были только ярко-голубые. Он кричать начал, а потом успокоился и согласился на голубые. Ну, мы с ним чайку бахнули, он и ушел.

– А он вам сказал, зачем ему понадобились человеческие глаза?

– Сказал, что делает что-то особенное. Что такого я еще никогда не видел.

– Думаете, он говорил о Далис?

– О ком еще? – почти одними губами произнес Кузьмич. – Это тогда я подумал, пущай занимается человек, раз тяга такая в нем есть. А сейчас все это звучит как-то по-другому.

– Скажите, а вы верите, что у него получилось создать идеальную женщину? Вы только не подумайте, что я посмеяться решила. Мне очень нужно знать ваше мнение.

Терентьев выпрямился на стуле и, взявшись обеими руками за спинку, некоторое время смотрел на меня, будто решая, стоит ли мне доверять. А потом вдруг продолжил почти тем же таинственным полушепотом:

– Как-то делал я заказ, косулю городской охотник подстрелил на Ивана Купалу. Праздник такой языческий, слышала? Так вот, заказ был срочный, денег, соответственно, вдвойне. Ну я, не будь дураком, день и ночь с косулей той работал. А матушка мне еще в детстве говаривала: на купальскую ночь мистика всякая происходит.

– Это вроде цветок папоротника цветет? – не удержалась я от сарказма.

– Смейся, смейся! А косулю я выполнил в срок, аккурат седьмого июля. Позвонил заказчику, мол, заказ готов, жду завтра. Потом последние штришки доделал и решил окончание работы чутка спрыснуть. Налил себе стакан, бросил взгляд на косулю и вижу, как она ко мне голову поворачивает. Ну, я зенки протер, гляжу, а она уже ко мне подходит и смотрит. Меня такой страх разобрал, не то чтобы крикнуть, дышать забыл как.

– И?

– Пришел в себя только на следующий день к обеду, а косули нет, убежала. Говорю тебе, на купальскую ночь духи земли выходят и могут вселиться в кого угодно, – с обидой в голосе добавил он в ответ на мой смешок.

– Хорошо. Но дочек писательских убили не седьмого июля, а двадцать четвертого июня.

– Ну да, так и есть. По новому стилю купальская ночь седьмого июля, а по старому – аккурат двадцать четвертого июня.

И как я не сообразила, что день летнего солнцестояния и языческий праздник Ивана Купалы – это одно и то же. Я перевела полный осмысления взгляд на чучельника, и он удовлетворенно улыбнулся.

– Есть над чем подумать, правда?

– А вам Иволгин про ритуал что-то рассказывал? Может, о Далис?

– Про ритуал нет, а вот об идеальной женщине рассуждал. Он ведь преклонялся перед женщинами. Считал их чуть ли не властительницами мира. Писатель, одно слово. Все про Елену Прекрасную говорил. «Как было бы хорошо, Кузьмич, – это он ко мне, значит, обращался, – как было бы хорошо, коли в женщинах присутствовали бы все добродетели». – «Какие, например?» – это я, значит, у него спрашиваю. А он мне: «Скромность днем и необузданная страсть ночью. Чтобы нежадная была, добродетельная, детей любила. Да где ж такую взять-то? Только если с пеленок воспитать, так это если только дочь, а потом ее отдавать нужно. Несправедливо это».

– Что, прямо так и говорил? – изумилась я.

– Прямо слово в слово.

Выйдя от Терентьева, я медленно возвращалась обратно к дому Сомовых и все думала о нашем разговоре. Далис Терентьев не видел, но вот в слухи о ней верит, что совсем неудивительно, особенно после истории с косулей. И вообще, сразу видно – алкаш. Такой что угодно подтвердит. Духи природы у