Тайник вора - Александр Жигалин

что ты мою девушку прилюдно сукой назвал. А это за мой новый костюм и туфли. – Следующий удар пришелся чеченцу в задницу, когда тот, стоя на четвереньках, попытался вновь подняться на ноги.

– Когда оклемаешься, не забудь купить мне новый прикид.

Вытерев туфли о пиджак Басмача, Матерый достал из кармана сигареты.

Зажигалка гасла на ветру. Отвернувшись от ветра, он попытался прикурить.

Почувствовав движение за спиной. Матерый развернулся. Перед ним стоял разъяренный Басмач, сжимая в руке нож.

– Ну вот и всё, Матерый, сейчас я тебя, как барана, резать буду. – Он надвигался на Николая, перекладывая нож из руки в руку.

– Эх ты, горный козёл. – Николаю необходимо было время, чтобы успеть собраться с мыслями. – Петух ты сраный. Больше тебя никак не назовешь. Мы же договорились без поножовщины.

Он продолжал пятиться вдоль здания, рукой ощупывая сантиметр за сантиметром. Где-то здесь должен был лежать ствол.

Басмач с улыбкой хищника продолжал надвигаться. В глазах не было ни малейшего сомнения, что рассчитается с обидчиком по полной программе.

Наконец рука Николая коснулась водосточной трубы. Просунув ладонь дальше, он прикоснулся к холодному металлу, и в следующее мгновение удобная рукоятка пистолета плотно легла в ладонь.

– Ну вот, теперь можно и поговорить. – Щелкнул предохранитель, и дуло волыны замерло в сантиметрах от головы Басмача.

– Ты это как?.. Матерый, ты это?.. От… откуда у тебя ствол? – Не ожидая такого поворота событий и окончательно потеряв дар речи, чеченец тупо продолжал повторять одну и ту же фразу. – Откуда это, откуда?

– Что ты заладил, как попугай, откуда, откуда? Оттуда. Я ведь знал, что верить вам, козлам безмозглым, ни в чем и никогда нельзя. У вас же нет ничего святого, да и за свои слова вы никогда не отвечаете. Вот я и подстраховался. Брось перо, а то я после зоны немного нервным стал, могу и пальнуть.

Нож с глухим звоном ударился об асфальт.

– Вот так-то лучше будет. – Николай опустил пистолет, но это было преждевременно.

Басмач в силу своего характера просто не мог принять поражения. Проявив невиданную прыть, он в прыжке достиг Матерого, схватил его одной рукой за горло, другой пытаясь перехватить пистолет.

Тяжелый удар рукоятки в висок заставил его мешком свалиться на землю.

– Отдохни малеха, а то распрыгался…

Перешагнув через лежащего без сознания Басмача, Николай сунул пистолет за пояс и направился ко входу в ресторан.

– Заберите там орла своего, а то как куча навозная посреди дороги разлегся. Людям пройти мешает, – небрежно бросил он стоящим в стороне чеченцам.

Кнут, увидев возвращающегося Николая, одобрительно вздохнул.

– Матерый, у тебя кровь на лице. Надо бы умыться.

– Ладно, сейчас. Вот только сигарету выкурю.

Пальцы Николая дрожали, и яркий огонек прыгал в руке. Адреналин продолжал действовать, будоража кровь.

– Пойдем ко мне в каморку, – подхватил его под руку Петрович. – У меня там есть все, чтобы тебя в порядок привести, а то я тут слышал, как один мудак в мусарню по сотовому названивал. Не ровен час, легаши сюда нагрянут. А я так кумекаю, что тебе в таком виде встречаться с ними никак не стоит.

– Молодец, старик, соображаешь. Давай веди меня в свои хоромы. – Матерый обнял за плечи Петровича.

Через полчаса, попив горячего чая, настоянного на каких-то целебных травах, отдохнув и приведя себя в полный порядок, Николай поднялся в зал.

Праздник был в полном разгаре. Танцующие выделывали незамысловатые движения в ритм звучащей музыки и ничего не замечали.

За столом сидели Бауэр, Наташа и еще несколько гостей. Наблюдая за танцующими, они лениво потягивали коктейль.

– Ну вот и я. Заждались, наверное?

Матерый с трудом опустился на стул. Боль в груди сковывала его движения, постоянно напоминая о себе.

– Что, досталось? – Палыч изучающе посмотрел Николаю в глаза.

– Да есть немного. – Матерый взял рюмку, доверху наполненную коньяком, и залпом опрокинул ее в рот.

– Ну, что молчишь? Рассказывай, что там у вас произошло?

– А чего рассказывать-то? Вышли поговорить, обсудить кое-какие проблемы.

– Ну и что, поговорили?

– Да так, немного. Только у этого урода, оказывается, с русским языком большие проблемы. С первого слова понимать отказывался. Я ему пытался вежливо объяснить, что, мол, нельзя жить по беспределу, а он, сволочь, сразу за нож. – Николай замолчал, вновь потянувшись за бутылкой.

– Что дальше-то, – перехватил его руку Бауэр, – говори, не томи?

– А что дальше? Дальше все как обычно, пришлось объясняться с ним на другом языке. Хорошо, что волына оказалась под рукой, а то я бы сейчас, как баран с продырявленной шкурой, валялся бы где-нибудь под забором.

– Ты что, убил его?

– Да нет. Я же не мокрушник какой-нибудь. Я его лишь легонько тронул по чайнику рукояткой, он сразу и успокоился. Теперь за углом отдыхает. А мы можем спокойно веселиться дальше. Как говорится, нет человека, нет проблем.

– Проблемы только начинаются, – многозначительно вздохнул Палыч.

Глава 8

Признание и опасения

Дни пролетали тихо и незаметно, словно птицы, хмурой осенней порой покидающие родные края. Все чаще и чаще кружились над городом белые мухи.

Просыпаясь по привычке в шесть часов, Матерый подолгу продолжал валяться в постели, вспоминая прожитые годы.

Он часто вспоминал тех, кто остался там, за шестью рядами колючей проволоки, под зорким взором часовых, тех, кто хоть каким-то образом, но сыграл в его жизни свою роль, тех, кто надеялся на него и ждал от Матерого добрых вестей.

Все это время, как только закрылись за ним тяжелые ворота лагеря, он, Николай Волков, ни на минуту не забывал о данной им Дохлому клятве. Лежа в постели, он нет-нет да и корил себя за то, что до сих пор не предпринял никаких ходов, чтобы начать раскручивать то, что стало целью его жизни.

Перекусив на скорую руку и выпив чашку кофе, Матерый выходил на улицу и, часами гуляя по городу, рассматривал замысловатый интерьер современных магазинов, рекламные щиты или, просто сидя в сквере на скамейке, наблюдал за потоком автомобилей, бегущих по улицам любимого города.

Иногда, когда дождь загонял его в кафе или бар, он старался занять место за столиком у окна, где, заказав большой бокал баварского пива, медленно потягивал его, наблюдая сквозь мокрое от слез осеннего дождя стекло за одинокими прохожими, и сначала даже не замечал, как за ним постоянно и неотступно следовали двое парней, приставленных к его персоне Палычем.

– После стычки с Басмачом тебя рота солдат должна охранять, а не эти два молокососа, – отрезал Палыч на возражения Николая.

В дальнейшем Матерый, не