При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна

— Обалдел?

Но Сева меня не слушал. Он мечтал:

— Классная раскрутка нашего «Курьера»! Представляешь? Заметки во всех газетах: «Криминальный корреспондент «Курьера» Александра Митина обнаружила труп в своей квартире. Подозрение пало на нее. Адвокат, — это должен быть очень известный адвокат типа Резника, — решительно опротестовал постановление прокурора о взятии Митиной под стражу…»

— Ты хочешь, чтобы меня посадили в изолятор? — возмутилась я.

— Знаешь, — одернул меня Сева, — для раскрутки родной газеты можно было бы и посидеть недельку.

— Щаз! Ты был хоть раз в СИЗО? Я тебе предлагала, так ты ж нежный слишком: ах, я не могу выносить этого вида, этого запаха!

— Ладно, живи, — Сева махнул рукой и спросил вяло:

— Еще какие новости?

— Еще я замуж выхожу.

Сева опять возбудился:

— Да ну? За мента твоего?

— Нет. Совсем-совсем за другого человека.

Сева прореагировал странно:

— Жаль. Мент симпатичный, веселый. А он не обидится?

Этот вопрос занимал меня ничуть не меньше Севы.

— А мне наплевать. — Я старалась, чтобы в моем голосе было побольше бодрости и легкости. Но сама себе не верила. Как я скажу Васе о своих матримониальных планах? Как? Чем больше я думала об этом, тем больше злилась на Васю. Во мне нарастали агрессия виноватого человека и страх предателя. И, как всегда, в таких случаях мне хотелось, чтобы Вася в чем-то провинился передо мной, чтобы сделал гадость. И Севина идея о моем аресте вдруг перестала казаться мне бредом и начала обрастать привлекательными моментами.

И я позвонила в МУР. Вася снял трубку после первого же гудка и спросил устало:

— И где ты? Мы же договаривались, что ты придешь утром.

— Не «мы договаривались», а ты велел. Улавливаешь разницу?

Вася на провокацию не поддался, не завелся и не разозлился, а только переспросил:

— Так ты где?

— На работе. И знаешь, — я понизила голос и сказала заговорщическим тоном, — хотела тебя попросить об одолжении. Ты не мог бы стереть отпечатки моих пальцев со «ствола»?

— С какого «ствола»? — испуганно спросил Вася.

— С того, — продолжала я в том же похабном тоне, — из которого шлепнули живодера.

— A-а, с этого, — Вася развеселился. — В обязательном порядке, хозяйка. Не боись. А фальшивые кси-вы тебе во сколько подвезти?

— Я серьезно! — возмутилась я.

— Понимаю. — Васю кто-то отвлек, он извинился и попросил меня позвонить ему вечером. Сказал, что уезжает, и мне, следовательно, приезжать к нему сегодня уже не надо. Вот и пойми его: когда не надо — орет как резаный, а когда надо — сама любезность.

Разрядил обстановку Майонез, ворвавшийся в отдел с громкими проклятьями. Он был недоволен погодой, программой телевидения и политическим руководством страны.

— Давно хочу спросить у этих идиотов, которые окопались в «Вестях», — заорал он, — и когда наконец они будут делать нормальную программу!

— Да, — Сева важно кивнул. — Давно пора это выяснить.

— Невозможно же смотреть! — орал Майонез. — Уроды! Хоть телевизор выбрасывай.

— Зачем же так радикально, — возразил Сева. — Можно просто не включать его, когда идут «Вести».

Майонез сверкнул на него свирепым взглядом, а я судорожно схватилась за телефон.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я с секретаршей шеф-редактора «Вестей», — вас беспокоят из редакции «Вечернего курьера». Нельзя ли переговорить с кем-либо из руководства программы?

— На месте только заместитель редактора, — ответила она. — Как вас представить?

— Александра Митина, корреспондент отдела происшествий.

— Происшествий? — девушка явно удивилась. — Хорошо.

В трубке заиграла музыка, потом смолкла, и я услышала грубоватое «Алло».

— Здравствуйте. Я беспокою вас по поручению моего начальника Полуянова Александра Ивановича, — сухо сказала я. — Не подскажете, когда вы наконец начнете делать нормальную программу «Вести»?

— Что-о?! — заместитель шеф-редактора, похоже, был сильно удивлен, не сказать хуже.

— Когда, когда? — Я взяла ручку и принялась рисовать каракули в блокноте. — Помедленнее, пожалуйста, я записываю. — Трубка выразительно молчала. — Так, так, так, а в котором часу? Благодарю вас, информация исчерпывающая.

— Я не понял… — начал заместитель, но я быстренько повесила трубку.

Майонез смотрел на меня с изумлением, но молчал. Никакого раскаянья в его взгляде не было. Имя человека, которому удастся смутить Александра Ивановича, будет занесено в Книгу рекордов Гиннесса.

— Ну? — спросил Майонез.

— Сказали, что через два месяца, то есть в середине марта, начиная с дневного двухчасового выпуска, программа будет уже нормальной.

— Ага, — Майонез кивнул. — Логично.

Сева закатил глаза.

— Позвонить в метеоцентр? — услужливо предложила я, намекая на то, что Майонез минуту назад проклинал погоду.

— А ты работать вообще-то собираешься? — ответил он мне. — Или будем дурака валять всегда?

— Собираюсь. Я хотела…

В отдел шумно, как всегда, ворвалась Лида Мещерякова:

— Вы видели? Видели? Она совсем с ума сошла!

Майонез поморщился и открыл было рот, но перекричать Лиду ему не удалось.

— Белая юбка на черные колготки! Кошмар! Только Машке могло прийти такое в голову! Я вся валяюсь…

Под шумок я выскользнула из отдела. Реформы еще не начались, можно и наплевать на работу. Мне хотелось съездить к маме. Предстояло решить важнейшую проблему — ехать ли мне сегодня к Ильину, и если ехать, то когда? Поехать хотелось, но, наверное, правильнее было бы дождаться его звонка с приглашением, а не являться туда, как к себе домой. В принципе я давала ему мамин телефон, но догадается ли он искать меня там? А, с другой стороны, где же мне и быть-то, как не у мамы? Не дома же, где вчера… Бррр, думать о вчерашнем было неприятно.

Погруженная в непростые раздумья о том, как мне дальше выстраивать свои отношения с Вениамином Гавриловичем, я вышла на улицу. В лицо ударил противный ветер со снегом, и я поглубже спряталась в воротник шубы — когда же зима наконец кончится? Сил уже никаких нет терпеть этот холод.

Резкий сигнал клаксона напугал меня, и я резко шарахнулась в сторону. Обернувшись посмотреть, что это за придурок разъезжает здесь по тротуару и пугает людей, я увидела знакомый синий «Сааб».

— Я испугал тебя, прости. — Ильин виновато улыбнулся и слегка стукнул кулаком по центру руля, вроде как наказывая клаксон за то, что он такой громкий. Машина жалобно вскрикнула, и еще пяток прохожих, вздрогнув, метнулись к стене дома. — Соскучился, — сказал Ильин. — Ужас просто. Быстренько разобрался с делами, и сразу к тебе. То есть — за тобой.

— А как вы узнали, что я уйду с работы так рано?

— Догадался. — Он пожал плечами. — Да нет, наверное, просто очень хотел, чтобы ты ушла пораньше. Зачем ты говоришь мне «вы»?

— Привыкла. Теперь трудно будет переучиваться.

— Постарайся, ладно? А то смешно получается, — он поцеловал меня в губы и сразу успокоился. — Едем?

— Куда? — кокетничать и ломаться, а также прикидываться дурочкой я всегда умела. Понятно же куда — к нему. Оказалось, не совсем так.

— Сначала в магазин, — сказал он. — За вкусной едой, достойной тебя. Согласись, наше посещение торговых точек — это уже начало ведения совместного хозяйства.

— Безусловно. Для закрепления эффекта можем сегодня постирать что-нибудь вместе или помыть полы.

— Нет уж, — он решительно замотал головой. — Стирать будет стиральная машина, а мыть полы — Нина Петровна, милейшая женщина, спасает меня от грязи и пыли уже не первый год. И даже белье гладит.

— Все слишком хорошо, — сказала я. — Так не бывает. Не стирать, не гладить, не убираться. Не знаю, по силам ли мне такая жизнь.

— Есть одна проблема. — Ильин хитро посмотрел на меня. — Ужин! Кто-то должен его приготовить. Я мог бы сам, но мне хочется заняться этим вместе с тобой. Ты готовить-то умеешь?

— Еще как!

— Вот и займемся ужином, если не возражаешь, конечно.