Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

– Не лучше ли сделать это завтра?

– Вы так думаете?

– Сейчас полиция все еще рядом. Если мы будем делать что-то непонятное, нас начнут подозревать. В конце концов, господина Сакаидэ потащили в полицейский участок из-за того лишь, что он рассказал об увиденном. Опасно выделяться даже какой-нибудь мелочью. Ведь полицейские сейчас блуждают на ощупь и готовы уцепиться за любого, кто ведет себя не как все.

– Да.

Кайо выглядела подавленной. Некоторое время мы стояли в дверях молча, лицом друг к другу, и я сдался первым:

– Ладно, делать нечего, пойдем. У тебя есть зонтик?

– Хозяйка обещала мне одолжить.

Ну, кисть мы ни за что не откопаем, так что нас вряд ли обвинят в преступлении только за то, что мы вырыли небольшую ямку у корней дерева.

Мы вместе преодолели коридор «Рютэйкана», прошли по бамбуковой циновке у выхода, я вытащил свои ботинки из стоящей там полки для обуви, надел их и стал ждать Кайо. Она пришла из «Рюбикана» с двумя зонтиками, которые ей одолжили. На ее руках уже были белые рабочие перчатки. Мы раскрыли свои зонтики и бок о бок вышли под дождь.

У дождя в этих местах свой неповторимый запах. Это смесь запахов мокрых зеленых листьев, влажной земли и аромата цветов. Мы шли рядом с зонтами в руках вниз по гравийному склону, и этот запах постоянно доносился до нас. Вокруг не было ни людей, ни проезжающих машин.

Спустившись с холма и повернув налево, мы увидели в отдалении реку. За ней были проливные рисовые и суходольные поля. Запах воды становился еще сильнее. И тогда я понял, что этот запах – просто запах Японии, и в нем нет ничего особенного. Он здесь всегда. Мы, живущие в городах, можем чувствовать лишь запах выхлопных газов вместо запаха растений и воды, и только потому он нам кажется особенным.

Мы вышли на берег реки. Вода в ней оказалась намного чище, чем я предполагал. А может, я просто уже не мог представить себе реку с чистой водой. Среди торчащих там и сям из воды крупных камней колышутся полупрозрачные водоросли. Дождь настолько мелкий, что не оставляет кругов на поверхности воды. Давно забытый вид.

Мы пересекли земляной мост и медленно направились вверх по течению. Там росли ряды цветущих сакур, и среди них были и очень большие. Мы шли рядом с зонтиками в руках, не говоря ни слова, словно дали обет молчания, направляясь к гигантскому дереву, стоявшему поодаль.

Мы оказались под кроной сакуры, к которой стремились. Я нечувствителен к таким вещам, но, стоя под этим большим деревом, тоже начал ощущать некую загадочность окружавшей нас обстановки. Вокруг внезапно потемнело. Со стороны горы стал приближаться шелестящий звук, и вскоре вокруг нас начала плескаться вода. По поверхности разбегались, сталкиваясь друг с другом, круги от крупных капель, и она мгновенно стала белой.

На участке берега реки прямо перед нами, похоже, обычно стирали белье. Там и сейчас лежали старые стиральные доски, по которым стучали капли дождя. Широкая скалистая площадка лежала почти на уровне поверхности воды, а вокруг нее виднелось несколько больших камней, на которых удобно было сидеть. Крупные валуны тут и там выглядывали из реки, и, прыгая по ним, можно было, хоть и с некоторым риском, перебраться на другую сторону.

Оглянувшись, я увидел, что Кайо опять плачет. Ее тело дрожало не только от холода. Некоторое время она стояла под огромной сакурой, а потом, наклонившись, достала из матерчатого мешка небольшую лопатку и, не говоря ни слова, воткнула ее в землю между корнями.

На цветущих деревьях листьев было еще мало, и они не могли задержать дождевые капли. Дождь внезапно усилился и стучал и по дороге, и по зонтикам над нашими головами, а иногда собравшиеся на ветках крупные капли с такой силой ударяли по зонтикам, что они дрожали в наших руках. Струйки воды стекали и по стволу дерева рядом с ней, и по земле, где Кайо орудовала своей лопаткой.

Окружавший нас пейзаж навевал какое-то необычное настроение. Хотя было еще едва за полдень, вокруг стоял сумрак и окрестности быстро скрывались в белой дымке, то ли от дождя, то ли из-за тумана. Казалось, невидимые глазу непреодолимые силы пытались помешать нашей работе. Дождь становился все сильнее и сильнее, его шум был настолько громким, что я засомневался, услышит ли меня Кайо, если я ее позову. Вокруг никого не было, только влажность и запах дождя, как будто нечто неизвестное пыталось заставить меня остановить Кайо.

Я думал про себя: «Я должен прекратить это сейчас же, я должен ей сказать…», но продолжал стоять в оцепенении, как будто в полусне. Меня не покидало дурное предчувствие, но, видя упорную решимость Кайо, я понимал, что сейчас не время вмешиваться.

Я почувствовал звон в ушах. Но вместе с этим стих шум дождя, наполнявший окрестности. Что-то случилось с моим слухом. В безмолвном мире Кайо, присев, молча орудовала лопаткой. Вырытые ею комья черной земли с брызгами падали в текущую воду.

Начиналось что-то новое, а что-то подходило к концу. Горящие обрывки бумаги, слова, не имеющие смысла, вертелись в моей голове. В ней эхом звучала какая-то детская песенка. Слушая ее, я смотрел на струйки дождя, стекавшие по стволу старого дерева, напоминавшего складками своей коры старческие морщины. Я чувствовал, что мое настроение падает, но продолжал смотреть и слушать, испытывая от этого непонятное удовлетворение.

Довольно долго пробыв в этом состоянии, я наконец снова перевел взгляд на Кайо. Она как раз собиралась встать. Двигалась она очень неспешно, будто в замедленной киносъемке. Когда она до конца распрямилась, я увидел в ее руке какой-то предмет, весь в черной грязи. Из-за этого он сначала показался мне похожим на старую тряпку, но потом я заметил, что из грязи проглядывает что-то белое. Кость.

Это была человеческая рука. То, что выглядело измазанной в грязи тряпкой, на самом деле оказалось человеческой кистью.

Я хорошо помню, что Кайо очень долго стояла, держа кисть, но на самом деле это длилось, вероятно, всего несколько секунд. Раздался громкий плеск, и многозвучие окружающего мира вернулось ко мне. Прежде чем мы успели это осознать, нас окружил шум дождя, настолько сильный, что в нем ничего больше не было слышно.

Кайо пристально смотрела мне в лицо, словно размышляя, что делать дальше. Ее глаза