Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин

у его конторы прав, чтобы влезть в дела коммерсантов. Пошлешь людей в банк, так их там самих пошлют и не покраснеют. Банковская тайна называется, новым законом наглухо защищенная. А на твою контору и безопасность страны всем плевать с самой высокой колокольни. Демократия, блин. Бизнес, твою мать.

– Что собираешься с этим делать? – Валько раздраженно швырнул документ на стол. – Ладно, установили хоть того деятеля из этой «Сильвы»? Господи, вот фантазия у народа, интересно, там рядом никакой «Марицы» не наблюдается?

– Про «Марицу» не знаю, но господин Поляков Аркадий Борисович, студент института Плеханова, нами установлен. Очень приличный молодой человек из хорошей семьи. Папа – инженер, мама – врач. В настоящее время оформляют документы для выезда на историческую родину, а сыночку оставляют здесь. Чтобы прилежно учился и ни в коем разе не попал под призыв в армию. Ни в нашу, ни в израильскую. А если вас интересует бизнес Аркаши, то тут, извините, глухо. Наружка за ним ходит, домашний телефон на контроле, но толку – ноль. Все разговоры только про купи-продай, однако интересного о «Метрономе» – ни полслова. Ну нашли мы склад, откуда лекарства по аптекам развозят, там тоже глухо. Склад принадлежит мелкой фирмешке, куда с вопросами не сунешься – вмиг сдадут.

– То есть тупик? Закрываем дело, поднимаем лапки?

– Нет, конечно, но… Щербатов, предложил одну перспективную комбинацию, однако провести ее можно только один раз. Так что надо подготовиться, а как? Тут надо документы смотреть, счета. А просто так полезть в банк – все равно, что о нашем интересе в газетах написать.

Он прав. Так законы написаны, и нарушать их никто не позволит.

Хотя… еще в прошлом году появилась в стране одна структура. Небольшая, но вреднючая. И создавали ее свои, чекисты.

– А если налоговую полицию привлечь? У них свой закон, им любой банк открыт.

– Кого? – Остохин только руками развел. – Виктор Николаевич, ну что вы! Туда кто ушел? Либо бездельники, либо неудачники. Если не сдадут, так таких дров наломают – замучаемся отписываться. Рассказывали мне, что они и наших, и ментов, даже вояк набрали. Какой с них толк, в самом деле?

– Гена, не спеши с выводами. Их начальников я лично знаю. Мужики грамотные, и Крым, и рым прошедшие. Кого попало к себе ни за что не взяли бы. Давай так, я сейчас договорюсь с кем надо, он своего опера выделит. Ты встретишься, расскажешь ему… не все, так только, для затравочки. Ну и поработай по нему, проверь, наружку и технику я выделю. А дальше решим по результату.

Валько достал блокнот, нашел номер телефона правительственной связи.

– Алло, Саша, привет! Узнал? Жаль, не бывать мне богатым. Слушай, тут у нас одна разработка интересная, предлагаю поучаствовать. Можешь кого-то из своих подключить? Не знаю я про ваш интерес! Давай так, пусть наши бойцы встретятся, обсудят ситуацию, тогда и будем решать. Разумеется, официально. Ты, главное, человека дай надежного и грамотного. Есть такой? Так, – он пододвинул к себе лист бумаги и начал записывать, – так, отлично. От нас будет Остохин Геннадий Андреевич. Договорились!

Дела! Еще три года назад такой разговор со своим невозможно было и представить. Да, разумеется, есть законы конспирации, сотрудник не должен знать ничего, что его прямо не касается, кто чем занимается и тэ дэ, и тэ пэ. Ага, а еще лучше, когда он сам не знает, что делает. Никогда так в жизни не было. Всегда, если нужна помощь, рассказывали по максимуму, чтобы не подставить, не втравить коллегу в ненужный блудняк.

А теперь сам не понимаешь, от кого ждать подставы.

– Держи контакт, – генерал передал листок. – Телефон на контроль, наружка пусть поработает, только после этого звони. Найди сослуживцев, наведи справки. Результаты мне на стол через неделю. И пока можешь забросить текучку, начальника твоего отдела я предупрежу, что со мною напрямую работаешь.

Глава 37

Остохин

Этот серый дом, выделяясь на Маросейке своей монументальностью, никогда не попадал ни на страницы газет, ни в телевизионные репортажи. Построенный в начале века братьями Бергами, он был сдан под контору российско-американской резиновой компании «Треугольник».

После революции в нем разместился Резинотрест, а потом – Министерство химической промышленности.

Но времена изменились, химические предприятия попали в программу приватизации, и министерство стало ненужным в новой России.

Весной девяносто третьего в здание, наполовину занятое арендаторами – фирмами и фирмешками, названия которых не сохранились в истории, переехало Главное управление налоговых расследований Государственной налоговой службы.

Уже в начале девяносто второго года новые власти поняли, что ими же созданные «бизнесмены» вовсе не собираются делиться с государством своими доходами. Бюджет страны скукожился, трещал по швам и грозил развалиться в любой момент.

Тогда у кого-то в правительстве и родилась светлая мысль создать в совершенно гражданской налоговой службе боевое подразделение, получившее все права службы специальной.

В новую структуру были откомандированы офицеры милиции, госбезопасности и армии. Именно откомандированы, с сохранением прежних погон и окладов, что привело к интересным последствиям – два работающих в одном кабинете сотрудника в одной должности и одном звании получали разные зарплаты.

В мае девяносто третьего года это самое ГУНР было преобразовано в самостоятельную спецслужбу – Департамент налоговой полиции России. Но тогда, в октябре девяносто третьего, внутри службы все оставалось по-прежнему – лямку тянули все еще милиционеры, чекисты и военные.

И на встречу именно с таким чекистом шел сейчас Остохин.

Абрамов Георгий Борисович, именно этого майора рекомендовали ему для совместной работы. Кто такой? На этот вопрос Валько не ответил. Мол, вначале поработай по человеку, пообщайся с ним, составь личное впечатление, тогда и поговорим.

А что его составлять? Наружка и прослушка свое дело сделали, после чего Гене осталось лишь чесать в затылке и ругаться, как и принято у чекистов, долго и грязно – традиции революционных матросов в этой среде хранились бережно. Нередко можно было видеть идущую по хмурым коридорам зданий на Лубянке женщину, непроизвольно огибающую закрытые двери, из которых неслась многоэтажная и высокохудожественная речь. Извиняло офицеров одно – позволяли себе материться они лишь в кругу своих. Даже с коллегами, но из других подразделений, такое поведение полагалось нежелательным.

Так вот, по данным прослушки и наружного наблюдения, майор Абрамов в конце сентября отправил жену, пятилетнюю дочь и собственную маму на дачу – в небольшой домик в полусотне километров от Москвы. С печным отоплением и, вероятно, минимумом удобств. А сам наслаждался жизнью во внезапно ставшей холостяцкой квартире. Отследить, кто именно скрашивал в это время его жизнь в стандартном двенадцатиэтажном доме, было нереально, но представить себе скучающим по ночам молодого мужика тоже было непросто.

В минувшую пятницу после работы наружка привела его в недавно открывшееся