Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин

явочной квартире за бутылкой водки и небогатой закуской рассказывал Гена Остохин, когда-то и сам служивший в этой уникальной команде, ныне приговоренной к роспуску.

– Это ж надо! Мужиков из нелегальной разведки20 в ментуру запихнуть! Вась, без обид, но у них у каждого по два высших образования, иностранные языки. И все это для разгона митингов и захвата бандюганов? Это государственное мЫшление? – Он сделал ударение на первый слог.

– Но этим же тоже надо заниматься, – попытался смягчить разговор Щербатов.

– Надо, – Гена нетрезво кивнул. – Но кому? Тем, кто в Афгане Тора Бора штурмовал? Кто засветившихся нелегалов в последний момент, из-под носа контрразведки вывезти успевал? Кто наших офицеров из юаровских тюрем вынимал? Ты компьютером гвозди забивать не пробовал?

– И что теперь?

– Ничего. Несколько человек остались, кому генеральские погоны пообещали, или кто, кроме как стрелять, ничего не умеет. А остальные рапорта на перевод написали. Кто-то в СВР, а большинство – к нам. Спасибо начальству, сказали, что всех примут. Ты-то как эти дни пережил?

– Грех жаловаться. Сидели в отделении тихо-мирно, занимались своим делом. За две недели три квартирных кражи подняли, один разбой, два износа, ну и хулиганья по мелочи. Были слухи, что всех куда-то чего-то штурмовать пошлют, но, слава богу, все обошлось.

– Совсем все?

Щербатов нервно сглотнул, сжал кулаки.

– Если бы. Сегодня позвонили из Главка. У них там в Белом Доме целая команда работает, погибших устанавливают.

– И что?

– Опер мой, Востряков. Представляешь, из сытного ГАИ в розыск перевелся, наше дерьмо хлебать. Говорят, его танковый снаряд в клочья разнес, только по ксиве и опознали. Жена, двое детей, старший в этом году в школу пошел. Ребята рассказывали, он первого сентября такой счастливый пришел, операм поляну накрыл… ну, вообще всех угощал, кто в отделении был. Эх, парень… – Он плеснул водки в стаканы. Выпили не чокаясь.

Посидели, помолчали. Им было легко молчать вместе, двум битым жизнью мужчинам, не желавшим, а может, просто не умевшим принимать поражения.

– Что у тебя дальше? – спросил Остохин.

– Все то же, – равнодушно ответил Щербатов. – Ловить нашу шушеру, играть в ваши игры с этим Уоллесом. Он мне, кстати, чуть-ли не каждый день звонит. Обедаем вместе, словно два герцога. Ага, в пельменной, на Шаболовке. Впрочем, ты об этом и так знать должен.

– Черта с два! Ни я ни хрена не знаю, ни тот опер с райотдела, что за тобой охотится. Вася, вся наружка и техника сейчас работает только по оппозиции, по недавним столкновениям. Так что Уоллес?

– Готовит мою вербовку. Но это мелочи.

Гена вытаращил глаза, только что рот не раскрыл. Нормально так – офицер милиции считает мелочью свою вербовку американской разведкой. Что тогда для него не мелочь?

– Главное, – продолжил Василий, без слов поняв вопрос собеседника, – его по-прежнему интересует, как продвигается работа по убийству Кассиди. Понимаешь, он убежден, что для меня этот вопрос решаемый. А как там дело движется? Только не говори, что ты не в курсе.

– Никак не движется. Мы твои записи из дневника еще до заварушки передали в местную милицию, так все на этом и замерло. Вообще никаких подвижек. Зато наружка засекла встречу безопасника «Метронома» угадай с кем?

– С руководителем группы, – грустно ответил Щербатов. – В России живем, чего еще ждать?

– Точно, замначальника розыска в Центральном округе очень долго и подробно информацию сливал. Теперь с обходным листом бегает, но сделанного им назад уже не отыграть. Хорошо еще, что выписки твои мы сократили и подредактировали, бог даст, не все потеряно.

И это знакомо, к сожалению, да уже и привычно. Одно радует – если наружка встречу зафиксировала, то кто-то же ее выставлял. Этого Василий вслух не сказал. Зачем? Есть вопросы поважнее.

– На, читай, – он протянул отпечатанную на принтере справку о беседе с «Тенором». Только написанную так, чтобы невозможно было узнать, у кого удалось разжиться информацией. Все по науке «Источник сообщил…». А что за источник, откуда он сам чего узнал – поди догадайся. Ни одной подсказки. И документы приложены только те, что к фирмам Подобрезовой и Манукяна отношения не имеют.

Глава 36

Кабинет генерала Валько

– Здравствуйте, Виктор Николаевич!

– Проходи, Гена. – Валько приглашающе взмахнул рукой.

Генеральские кабинеты, они большие. Специально, чтобы пока подчиненный по нему идет, успел подумать о многом. О значимости хозяина, например, которого ты собираешься отвлечь от важнейших государственных дел на свой вопрос. Сравнить вопрос с тем величием.

Как-то на двери одного чиновника средней руки недавно прочитал: «Говори кратко, проси мало, уходи быстро». Хамство, конечно, но сейчас, после успешно завершившейся борьбы с бюрократизмом, разросшийся аппарат может себе многое позволить.

А этот посетитель уверен в себе и спокоен, молодец. Валько внимательно смотрел на вошедшего, пряча усмешку. Счастливый человек! Ни начальственных интриг, ни унижений.

И никаких объяснений с родственниками, что из далекой и уже заграничной Винницы обзвонились с призывом вернуться на родину. Словно родина – это местечко, даже если оно отделилось, стало суверенным и надулось от гордости за свою «национальную идентичность».

Вот где проблемы. Эдик Ширковский вон белорус, еще при Союзе из Москвы в Витебск за лампасами уехал. Дорос до Председателя белорусского КГБ. И что? Для новой власти он своим не стал, так его на всю страну подставили. Ихний президент решил латышам бойцов рижского ОМОНа выдать, генеральный прокурор оформил документы и направил поручение чекистам. Тем деваться некуда – выполнили приказ. Так их в этом же и обвинили, перед всем миром крайними назначили. А Ширковского уволили. Недавно приезжал, рассказывал, что работу ищет.

Да…, а здесь… даже завидно…

Человек занимается любимым делом, уверен в будущем. Конечно, с деньгами туго, приходится таксовать по вечерам. Пару раз выезжал со знакомыми кооператорами на встречи, отмазывал их от бандитских наездов. Наверняка что-то заработал. А куда деваться? Не убил же никого, даже не покалечил, хотя мог – оружием владеет как бог, показывал как-то раз на полигоне свое мастерство. И неважно, что росточком невелик. Говорят, в Афгане один команду духов на ноль помножил, пять человек, опытных и решительных.

Так что справка Управления безопасности о тех разборках лежит в сейфе без движения. Там и останется. Свой человек – сейчас это ценность, дороже золота. Тот, кто не предаст, кому можно верить до конца. Не зря именно этот старший опер к нему в кабинет напрямую ходит, в обход всех начальников. Потому что соблазн слить информацию слишком велик – денег всем не хватает, детей всем кормить надо.

Однако поговорить о той справке с человеком следует, чтобы впредь в дерьмо не влипал.

Только не сейчас. Потом, как-нибудь.

– Докладывай.

– Вот, Виктор Николаевич, ознакомьтесь, – Остохин протянул через стол картонную папку.

Валько читал долго, слишком долго для трех отпечатанных листов.

Да, это зацепка. Но что с ней делать? Нет