Андрей Анисимов - Ужин с аристократом

— Все, что ли? — Спросил он тоном, каким люди спрашивают, собирая рассыпанные спички.

— Кажется, все.

— Сколько там у нее осталось?

— Раз сам пахан прибыл, думаю, мало… Но Колун сказал, что сюда спешит Казиев с подмогой. Так что готовься к «Сталинградской битве»…

— Ничего, оружия у нас теперь на две роты. Отмахнемся. — Улыбнулся Голенев: — Вот пожрать бы?

— Могу съездить. Они нам тачку оставили. Вон, на участке стоит. — И Пятак махнул в сторону окна. Олег выглянул в сад и увидел джип бандитов:

— Нет, в городе тебе появляться нельзя. Потерпим. А ты артист! Хорошо им мозги пудришь.

— Какой артист? У меня от страха яйца намокли. Забыл пасть ханкой прополоскать. Как Колун не унюхал? Человек после такого загула, а перегара нет.

— Технику безопасности, Гриша, нарушаешь. Нехорошо. — Пожурил Голенев. Обращаясь к Пятаку, он никогда кличкой не пользовался.

Пятак хотел ответить на шутку, но внезапно затих и приложил палец к губам:

— Помолчи. Слышишь, будто стучат?

Голенев прислушался. Откуда-то снизу и вправду доносился глухой стук. Олег вскочил, тут же скатился на первый этаж и исчез в подвале. Пятак замер и напряженно ждал возвращения афганца. Но тот оставался внизу довольно долго. Бывший телохранитель Маки знал от Олега, что в подвале имеется потайной ход. Но действие механизма Голенев ему так и не показал. А Пятак не спрашивал. По молчаливому согласию, они этот вопрос не обсуждали. Гришка догадывался, что афганец до конца ему все же не доверяет. И не ошибся. Голенев помнил Кащеева, который ради своего интереса пристрелил самых верных шестерок. Поэтому держал мысль, что и помощь Гришки могла иметь потайной смысл. Но раскаявшийся бандит не обижался.

Из подвала донеслись голоса. Пятак не ожидал услышать здесь громких восклицаний и радостных приветствий. Под ним происходило нечто вроде встречи старых друзей на именинах тети. Вскоре целая ватага вооруженных мужиков оказалась на втором этаже, и Голенев радостно их представил:

— Знакомься, Гриша, мои афганцы! Теперь нам сам черт не страшен.

Те по очереди подошли к Пятаку и пожали ему руку. Первым это сделал начальник летучего отряда Сергей Скворцов.

В комнате давно не проветривали. В полумраке от зашторенных окон едва просматривались силуэты двух мужчин, дремавших в кресле у маленького журнального столика. Кроме них в квартире никого не было, и только ходики на кухне да кукушка в них могли знать, сколько времени они так провели. Первым зашевелился тот, что был помельче и сильно сутулился. Осмотревшись мутным взором вокруг, он поднялся, пошатываясь, подошел к окну и раздвинул шторы. Затем оглянулся, долго всматривался в дремавшего в кресле собутыльника, вернулся к нему, похлопал по щекам:

— Павел, живой?

Павел замычал, открыл глаза, но встать не пытался.

— Дениска, воды… — Попросил он глухим слабым голосом. Денис мелкими шажками поспешил на кухню. В комнате стало слышно, как он открыл кран.

— Вера, — прошептал Павел и пошарил по столу рукой в поисках бутылки. Денис принес воды. Павел сделал два маленьких глотка из его рук и отстранил стакан: — Не могу. Сейчас вывернет.

— Ну и пусть, — Радостно откликнулся Денис: — И сразу легче станет. Ты бледный как смерть. Смотри, помрешь.

— Хорошо бы. А зачем мне жить, Дениска? Сам подумай. Дочку убили, жену сожгли. Кто я теперь? Я теперь и так труп. Для чего жить дальше? Налей водки…

— Нет больше водки, Паша. И нельзя тебе больше пить. А насчет жизни ты не прав. Вот возьми меня, к примеру. Тоже любимого брата убили. Семьи нет. Вы с Верой мне семьей стали. Помнишь, как я тебя с лесопилки вытянул? Тогда ты меня благодарил. Говорил спасибо, ты мне жизнь спас. А теперь что? Выходит, я зря старался? И тебе эта жизнь на хер не нужна. Нехорошо. Обижаешь ты меня этим, Паша.

— Сравнил, брата убили?! Он у тебя кто был? Бандит он у тебя был. А моя дочурка с женой голубки Божьи. Нет такого человека на земле, которому они вред нанесли. От них люди только ласку и помощь видели. А ты сравниваешь.

— Правда за тобой, Павел. Но мы близких не выбираем… Брата я любил. Богдан был сильный. Меня защищал, убогого. Мне его тоже потерять нелегко.

Павел его уже не слушал:

— Денис, принеси кефиру. Рот пересушило.

— Хорошо, сейчас в магазин слетаю. Ты только не вздумай тут без меня глупостей наделать. И дверь на балкон не открывай. А то вывалишься ненароком.

Дениска давно запер все окна и двери, из опасений, чтобы его друг не сиганул с горя вниз. Еще раз внимательно проверив балконную дверь, он отправился в ванную, подставил голову под кран холодной воды, насухо вытерся полотенцем, причесал волосы и, убедившись, что друг по-прежнему сидит в кресле, вышел из квартиры.

Оставшись один, Павел некоторое время продолжал пребывать без движения. Но его бледное лицо стало постепенно розоветь, а кулаки сжиматься. Внезапно он стукнул кулаком по столу так, что стакан с водой подпрыгнул и расплескался, резко встал и двинулся на кухню. По дороге его кидало. Пару раз пришлось держаться за стенку. В кухне достал из шкафчика большую кастрюлю, наполнил ее водой. Стоя посередине кухни, вылил кастрюлю на себя. Затем заглянул в спальню. Снял мокрую рубашку и домашние шаровары, открыл шкаф, вынул белоснежную сорочку, облачился в нее. Перед зеркалом старательно повязал галстук. Затем выискал новые темно-синие брюки, натянул их на себя. Придирчиво изучил свое отражение, повернувшись несколько раз возле зеркала. Выйдя из спальни, открыл стенной шкаф в коридоре, достал охотничье ружье, отомкнул ствол, убрал разобранное ружье в чехол. На верхней полке стенного шкафа рукой нащупал коробку с патронами. Он их там прятал с той поры, когда Тоня была еще ребенком. Они с Верой боялись, что дочка найдет патроны и случится несчастье. Дочка выросла, ни разу до патронов не добравшись, но от несчастья ее это не спасло…

Постояв немного у шкафа, он спрятал коробку с патронами в карман, прикрыл дверцы. В прихожей задержался. Чтобы скрыть чехол с ружьем от посторонних глаз, набросил на руку пиджак, но вдруг передумал. Вернул пиджак на вешалку, расчехлил ружье, собрал его. Зарядил оба ствола патронами с крупной дробью, взвел курки и вышел на улицу.

Шел прямо и торжественно. Его походка с каждой минутой становилась тверже. Поначалу на него просто оглядывались. Затем стали останавливаться, раздумывая, как поступить, и потянулись следом. Понемногу людей становилось все больше. Скоро за Павлом двигалась целая процессия. Никто его не спрашивал, почему он одет, как жених, а в руках ружье. Не спрашивали и куда он направляется. Они просто шли за ним, и их становилось все больше. Так они дошли до площади Ленина и повернули к набережной Глуши. Павел ни разу не оглянулся, а сзади уже шагала огромная толпа. На бетонке, что вела к Вороньему холму, для людей места не хватало, и люди пошли прямиком по полю. Многие в руках держали палки или лопаты. Некоторые поднимали с земли камни. Владельцы богатеньких коттеджей Макаграда испуганно запирали калитки и задергивали на окнах шторы. Они не понимали, куда движется эта масса людей, но чувствовали исходящую от толпы угрозу и инстинктивно старались себя защитить. В начале подъема на Вороний холм их нагнали бандиты Казиева.

Три микроавтобуса уперлись в массу людей, и их водители начали не переставая сигналить. Толпа не дрогнула. Микроавтобусы вырулили на поле и объехали шествие стороной. Поднимая за собой облака пыли, поднялись на Вороний холм. Возле участка Голенева микроавтобусы остановились, из них выскочили боевики и рассредоточились по саду. Не обнаружив на участке никого живого, Казиев собрал банду перед входом в дом.

— Сейчас мы прочешем, бля, эти развалины. Если найдете афганца, он мне нужен живым. Я хочу сначала посмотреть ему в глаза, а потом, бля буду, с живого отрезать голову. Я обещал ее в подарок моей подруге. Можете стрелять ему в ноги, в яйца, в спину, но до конца не убивать. Пошли за мной!

Казиев первым вошел в проем парадного. После яркого солнечного света ему пришлось зажмуриться. Закатные лучи солнца внутрь пожарища не проникали, и в почерневших от огня помещениях стоял полумрак.

— Ты ко мне в гости приехал? — Услышал бандит и раньше понял, чем увидел, что перед ним Голенев.

Казиев давно сам не ходил на дела, и реакция у него ослабла. Пока вскидывал автомат, пока снимал предохранитель, афганец исчез. Казиев видел куда и, заорав своим: «Он там, бля буду!» — бросился за Олегом. Его захлестнула ненависть к убийце брата. Страха солнцевский авторитет не испытывал. Он и раньше не был трусом, а сейчас готов был идти сквозь огонь и медные трубы, лишь бы достать врага и задушить его собственными руками. Его воинство бросилось за ним. Спустившись по лестнице в подвал, бандиты, злобно матерясь и толкая друга, устремились в проем. Казиев первый сообразил, что попал в потайной подземный коридор. Он пытался вернуть часть людей назад, чтобы те опередили Голенева на выходе, но в подземном туннеле создалась толкотня, его не слушали и волокли вперед. Вот уже вдали замаячил кружок яркого дневного света и промелькнули силуэты растворявшихся в этом свете врагов. Вот уже он почувствовал свежий речной воздух. Но тут натянутая проволока вонзилось ему в горло. «Растяжка», — пронеслось у него в голове, и раздался взрыв.